Как раз рыба и соблазнила Толлеуса на рыбалку. Он неоднократно видел, как деревенские мужики на утлых челнах затягивают бредень, а потом набивают корзины бьющейся серебряной добычей. Рассудив, что Искусством можно наловить хоть телегу рыбы, не особенно утруждаясь при этом, он взялся плести искусную сеть. Правда, через какое-то время отбросил плетение обычной сети по образу и подобию той, что у рыбаков. Да, она бы двигалась сама, а нити в ней были бы невидимы обычным зрением, но все равно неудобно. И главное неудобство – при такой конфигурации ее требовалось плести вручную. Старику это быстро надоело. Можно было бы поручить эту работу Оболиусу, но ученик усердно усмирял недовольное стадо.
В конечном итоге Толлеус разработал свой собственный вариант рыбной ловли, который местным рыбакам даже не снился. Плетение, как и многое другое в творчестве искусника, основывалось на сфере. Она создавалась под водой, после чего искусные нити начинали подтягивать ее к плоту. Сама сфера при этом сжималась до небольшого радиуса другими нитями. Вода из нее спокойно выдавливалась, а что-то более крепкое оставалось внутри. Соорудив на палубе высокую треногу из жестких нитей, старик мог поднять сеть с добычей в воздух, и если подставить снизу мешок и развеять плетение, вся добыча попадет внутрь. Но можно вытаскивать не сразу, а буксировать сеть до места остановки.
Когда старик в первый раз забросил свой невод, он наловил несколько ведер малька, но крупной рыбы, на которую охотился, внутри не было. Доработанное плетение стало пропускать мелочь, хотя с этим пришлось повозиться, ведь у сферы не было дыр в прямом понимании этого слова, а работа основывалась на плотности содержимого. Пришлось мудрить. Чтобы не усложнять, определяя размер добычи, Толлеус добавил в плетение оценку усилий, которую прикладывает рыба, пытаясь вырваться. Сильно тянет – сеть ее не выпустит, не сопротивляется – уйдет. Пусть не идеальный контроль, но годится.
Улов был, но, честно говоря, искусник рассчитывал на большее. В основном добычей становились узкие зубастые рыбины. Попробовав ставить сеть в заводях, где обычно промышляют рыбаки, Толлеус столкнулся с тем, что, помимо добычи, в сеть стали попадать коряги и какая-то водная растительность, которую плетение выдергивало из ила, путая с попыткой жертвы вырваться на свободу. Опять пришлось дорабатывать, играя с проницаемостью сферы.
Проснувшийся Оболиус, позевывая, умылся, свесившись с борта и едва не свалившись при этом в воду. Потом он деловито порылся в запасах и, схватив в каждую руку по пирогу с мясом, уселся рядом, проявив интерес к окружающему миру. С набитым ртом посетовал, что на плоту нельзя развести огонь, поэтому хорошо бы придумать какое-нибудь плетение для разогрева еды, потому что есть холодное не так вкусно.
Тут он заметил, чем занят искусник, и, прервав себя на полуслове, размахивая пирогами и жестикулируя, принялся давать советы. Нынче его советы заключались не в критике самого плетения, а в том, куда стоит забрасывать сеть. Похоже, о рыбе парень знал гораздо больше старика, поэтому Толлеус безропотно передал ему бразды, став сторонним наблюдателем и лишь создавая все новые и новые ловчие сферы.
Действительно, дело пошло гораздо лучше. Азартно закидывая плетение в самые неожиданные места и глубины, Оболиус при этом бормотал не хуже учителя. Его малосвязная речь напоминала какие-то ведьмины заговоры. У искусника складывалось именно такое впечатление, когда он слышал что-то вроде: «Солнышко светит, рыбку пугает… Есть излучинка, будет ямка… Спрятаться хотели, да не угадали…»
Большое количество отработавших сетей волочилось за плотом, так что ученик в какой-то момент даже прервался, проведя тыльной стороной руки по лбу, будто только что все эти сети вручную вытягивал.
– Рыбы много, дергает в разные стороны, плыть мешает! – заявил он.
Старик тоже заметил, что ход упал. И даже догадался, из-за чего это происходит. Только доставать рыбу было некуда, не на палубе же ее бросать. До вечера еще долго, как бы не испортилась, тем более что неизвестно, будет ли на пути в ближайшие часы городок, где ее можно будет сбыть. Может, до завтра тащить придется, и хорошо бы, чтобы рыба при этом осталась живая.
– Сейчас рыба не понимает, что попалась в сеть, она ее не видит и просто пытается плыть куда глаза глядят. Нам надо ее немного напугать сзади, чтобы она поплыла по нашему курсу! – внес предложение Оболиус, не дожидаясь, когда его спросят.
– Чем напугать? – нахмурился Толлеус, решив, что ученик потребует создать как минимум иллюзию огромной хищной рыбы.
Все оказалось проще. Достаточно было сделать хоть что-нибудь видимое и большое, и глупая рыба торопилась отплыть от этой подозрительной штуковины подальше. Возможно, если шугануть рыбу чуть сильнее, удастся заставить ее тащить плот. Представив себе такой способ передвижения, старик захихикал, чем вызвал недоуменный взгляд ученика.
Накипятить воду в котелке, чтобы сварить кашу или рыбную похлебку, проблем не составляло даже без открытого огня, которого так боятся мореходы. Впрочем, искуснику вполне под силу обезопасить свой плот от пожара, но тогда требовалось бы брать на борт дрова и на каждой остановке пополнять запасы.
Перевести ману в тепло очень легко, именно таким путем Толлеус сушил недавно свой плащ. Вот с охлаждением дело обстояло гораздо сложнее. Чтобы создать сферу холода, требовалось сложное плетение, принципов которого старик не понимал. Видеть видел, но у самого такого не было. В искусных лавках продавались амулеты для сохранения продуктов. Они охлаждали пространство вокруг себя, но были одноразовыми, и сколько Толлеус ни бился, воспроизвести такое же не смог. А нагреть область – теоретически даже Оболиус справится, причем нагреть можно сильно, знай только ману не жалей. Вот и сейчас искусник стал кипятить воду. И тут же вспомнил, как всего пару-тройку месяцев назад еще в Кордосе, когда только-только отправился в свое долгое путешествие, неосмотрительно сунул в котелок с водой очень горячую – переборщил с маной – искусную сферу. Тогда получилось неожиданно: вода, мгновенно испарившись, ударила в небо струей пара.
Забыв про похлебку, Толлеус задумался. Выброс пара – это похоже на дуновение ветра. Пускай ветер не настоящий, но надуть парус таким способом вполне реально. И в роли паруса выступит замечательное плетение – «транспласт». И воды кругом, как на заказ, полным-полно. Может, зря он с самого начала отмахнулся от идеи путешествия под парусом, посчитав его слишком сложным?
Впрочем, возможность создания паруса появилась совсем недавно, а без него ничего не получится. Даже не факт, что получится с ним, тут без эксперимента никак.
Зато можно точно утверждать, что морская премудрость в управлении корабельной оснасткой для эффективной ловли ветра не понадобится, поскольку направление будет задаваться не парусом, а непосредственно вектором выброса пара… Кстати, не случится ли так, что пар уйдет вверх? Он же всегда поднимается вверх. Удастся ли вообще изменить его направление?
Окрыленный намечающимися перспективами, увлеченный идеей искусник собрался немедленно проверить свою теорию. Прожорливому Оболиусу придется немного потерпеть!
Экспериментировать с котелком Толлеус не стал: не самая удобная вещь, к тому же если с ним что-то случится, новый взять негде. Проще использовать плетение той же самой неполной сферы, что легло в основу «транспласта», а до того было разработано для создания ночной вазы. Кто бы мог подумать, что получится такая востребованная вещь! Ведь даже названия этому плетению не дал.
По-хорошему ставить эксперименты нужно на какой-нибудь модели в искусной мастерской, а не на коленке посреди реки. Впрочем, старик собирался всего лишь аккуратно проверить идею. Если дело выгорит, доводить до ума будет уже на берегу с чувством, с толком, с расстановкой.
Чтобы не получилось, как в тот раз, искусник собрался начинать с малого, осторожно нащупывая нужный баланс расхода маны и наблюдая за результатом. Прежде чем что-то начать, Толлеус задумался о мерах предосторожности. Но, взвесив все «за» и «против», не стал ничего делать. Ведь что вообще можно предпринять? Позвать Оболиуса и накрыть себя и его защитным пузырем? Ни к чему, в работе участвует лишь малый объем обычной воды и собственноручно созданная сфера тепла, а не архейский артефакт огромных размеров.
Старик зачерпнул воду за бортом сферой, подвесил ее перед собой на опоре из искусных нитей, создал маленькую горячую сферу внутри первой. Все же, делая это, он инстинктивно напрягся, но ничего не произошло, ровным счетом ничего. Все по плану: на самом деле вода внутри должна быть совершенно холодная, даже не бурлит. Теперь нужно потихоньку добавлять плетению маны, разогревая воду. Появились мелкие пузырьки, потом большие – все как в обычном котелке. Появился пар, вот он повалил столбом, вода стала стремительно выкипать. Только это не то: нужен тот мощный выброс, ударивший сильно и на приличную высоту.
Толлеус задумался. Похоже, тут требуется не постепенное нагревание, а резкое, мгновенное. Или крышка – котелок с крышкой закипал быстрее, вдобавок пар не расходовался попусту, а выходил только тогда, когда откроешь.
Сымитировать крышку, а точнее заключить полусферу в другую, полную, проще простого. Снова нагрел воду, только сразу плеснул маны побольше – столько, на чем остановился в прошлый раз. Вода на удивление не забурлила, как должна была. Толлеус усилил мощность плетения, и процесс пошел.
А потом пришло время слегка испугаться – наружную сферу стало распирать изнутри, и она увеличилась в размере в несколько раз! И еще Толлеусу показалось, что появилось низкое, на грани слышимости, гудение, как от пчелиного улья. Это было непонятно, подобного старик не ожидал.
Продолжил Толлеус уже в защитном пузыре. Мало ли что ничего не должно случиться!
По сути, продолжение сводилось к банальному растворению наружной сферы, чтобы осталась только внутренняя чаша.