Маленькая комнатка освещалась через окошко с резной рамой. Сама дверь тоже была украшена затейливой резьбой. Однако остальное убранство интерьера не соответствовало общему стилю. Вернее, окошко с дверью не соответствовали, хотя по замыслу архитектора именно они должны были задавать настрой всей обстановке. Увы, но шкафчик и широкий стол, заляпанный чернильными пятнами, явно были рангом пониже. В довершение ко всему впечатление портили не очень аккуратно сложенные стопки с бумагами, часть которых высилась даже на полу.
За столом, на котором красовалась табличка «Ллэр Шкатос Нархист», сидел упитанный лысеющий мужчина и выжидающе смотрел на дверь. Толлеус без приглашения плюхнулся на скрипучий табурет и изложил свое дело насчет покупки земли, а Финна, по-мышиному прошмыгнув вдоль стенки к столу, предъявила свою грамоту. Тут-то дело и застопорилось. Нет, проблем не предвиделось, просто местные бюрократы собрались что-то проверить, прежде чем дать свое заключение. А потом еще предполагалось длительное оформление. Срок грозил растянуться даже не на дни – на недели! Искусник приуныл: такие задержки в его планы не входили. Появилась даже мысль предложить деньги для ускорения процесса. Но он не решился – кто знает этих оробосцев, лучше не рисковать. Он повернулся, чтобы уйти, но не успел.
– Господин! – робко позвала чиновника Финна. – Несподручно нам долго. Вот она я, владетельница, тута, вот дарственная моему деду, а вот, как говорится, купец. Все согласные. Чего еще-то?
Ни чиновник, ни Толлеус не ожидали, что у дремучей старухи прорежется голос. Оробосец так даже выставил вперед пухлые ладошки:
– Бабуся! Не все так просто! Ты же не корову продаешь и не мешок зерна, а землю! Тут спешка недопустима! Сперва проверим по регистрационной книге, правда ли ты та, за кого себя выдаешь. А еще насчет ллэра Толлеуса уточнить надо: как-никак иностранный гражданин. Это дело особое. Такие вопросы без визы «Недремлющего Ока» не решаются. Тут и недели маловато будет – рассмотрение затянуться может и на месяц, и на два.
– Так я помру раньше! – всплеснула руками Финна.
– Продайте кому-нибудь другому, – чуть насмешливо улыбнулся Шкатос. – А что? Цена привлекательная, только клич бросьте – с руками оторвут!
– Нету покупателей! – горько вздохнула старуха.
– Это отчего же? – искренне удивился чиновник.
– Волки-и-и… – вдруг разрыдалась Финна.
– А, так это та самая деревня? Слыхал, слыхал. Лет эдак пять назад началось, да?
Толлеус притих, ловя каждое слово.
– И что, неужто до сих пор безобразят? – продолжал расспросы чиновник.
Старуха всхлипнула и дважды кивнула.
– Проклятие у вас, тут и гадать нечего, – уверенно поставил диагноз толстяк, а искусник чуть заметно улыбнулся: оробосец не обладал специальными способностями и мог только гадать.
– Вот и мы тоже так. Звали ведьму. Она тык-мык – никак. Значит, сильное проклятие. Мы уж к чародею нашему на поклон, а он руки в боки: мол, ничего нету, и все тут! Такая вот жизнь – в одиночку ни в лес, ни на озеро. А скотины все меньше.
– С другой стороны, волки – невелика беда, – прикинув что-то в уме, заявил оробосец. – Объединились бы с соседями да устроили облаву.
Финна только скривилась:
– Ага, как же! Это ж не рыба. Большие, злющие, целые стаи – спасу нет. А уж хитрые какие! Охотников другой раз тоже – того!
Толстяк ненадолго отвлекся от разговора, чтобы промокнуть кружевным платком лысину, потом пожал плечами:
– И все равно земля по такой цене – слишком лакомый кусок, чтобы какие-то волки могли отпугнуть покупателей.
– Звери-то еще ничего, мы же терпеливые. А вот проклятие – страшно. Молва-то людская без удержу, да каждый от себя еще что-нибудь – языки как помело. Вон даже для вас, господин, наши беды не новость. А уж как господин Гласус… Ну-у-у… – Старушка зябко поежилась, так и не озвучив, что, по ее мнению, приключилось с хозяином замка. – Так теперь и вовсе наша деревня словно чумная.
– Что за Гласус? – выгнул дугой бровь Шкатос.
– Чародей наш. Не деревенский, а рядом. Тот, что руки в боки.
– Помер?
– Вроде как. – Финна бросила быстрый взгляд на Толлеуса. – А может, и нет. Только людей-то взаправду нет…
– Это который по ночам восстает? И он тоже у вас? – рассмеялся оробосец. – Ну вы даете! Все пугалки, какие матери непослушным детям на ночь рассказывают, у себя собрали. Понятно теперь, отчего никто твою землю покупать не хочет. Разве что приезжие позарятся. – С этими словами толстяк повернулся к искуснику и, подмигнув, спросил: – Неужто не страшно? Аль не верите в эти россказни?
Старик медлил с ответом, не зная, что сказать. Честно говоря, в таком ключе он еще не смотрел на ситуацию. Тут нужно было хорошенько все обдумать, прежде чем связываться с такой сомнительной покупкой. Его опередила Финна:
– Господин Толлеус не из пужливых. Он уже и туда, и оттуда, и мальчонка егойный тоже. И назад не пустые, а с косточками мужика нашего. Теперь-то в земле они, а то не по-людски…
– Так в доме том что, никто не живет? – вмиг посерьезнел чиновник.
– Какой там «живет»! – махнула сухонькой рукой старушка. – Никто ни ногой. Такие хоромы без пригляду. Даже на землях господских до сих пор трава по пояс, а на моих с косами вся деревня, ироды окаянные! – Финна, вспомнив о своих бедах, снова всхлипнула и шумно высморкалась в передник.
Оробосец явно потерял интерес к беседе – перестал улыбаться и разговаривать на отвлеченные темы, отвечая подчеркнуто сухо. После чего вовсе выставил посетителей за дверь, сославшись на важные дела. Сам он выкатился из кабинета практически следом за ними и заспешил куда-то по коридору.
– Что ж, по крайней мере не нужно снова ехать в банк, – проворчал старик.
Расстроенную Финну искусник отпустил на все четыре стороны с наказом быть завтра утром на конюшне, если не хочет добираться до родной деревни пешком. Расщедрившись, Толлеус даже выдал ей мелкую серебряную монетку, чтобы бабка смогла купить еду и где-нибудь переночевать. Много, конечно, дал, хватило бы и меди, только у старика, кроме серебра, других денег не было.
Прежде чем возвращаться на постоялый двор, еще задержался в магистрате. Он подумывал испросить разрешение на открытие искусной лавки в Боротоне и продавать населению мелкие амулеты вроде светляков или искусных ложек, которые, по словам Меривы, должны были пойти на ура. Конечно, сейчас у кордосца есть и деньги, и мана. Но все равно дополнительный источник дохода не помешал бы. Ведь всегда могут быть непредвиденные траты, и хочется иметь возможность купить очередной дорогой амулет, если вдруг подвернется такая возможность.
Старик быстро нашел нужную дверь, спросив у миловидной девушки дорогу. Однако, немного пообщавшись с чиновником, решил не торопиться. Нет, власти были совсем не против – плати огромный налог на прибыль и работай. Толлеус уже чуть не обжегся один раз, когда открыл торговую точку на рынке в Широтоне. Просто Мерива как будто такой налог не платил, вот старик и подумал, что данный закон действует только в Широтоне. На деле все оказалось несколько иначе: либо даймон собирался сбывать все свои амулеты в других странах, либо же планировал находить покупателей в частном порядке, оставаясь невидимым для государственных органов. Был, правда, еще один вариант, чтобы не платить грабительский налог, – работать непосредственно на Оробос, выполняя государственные заказы. Толлеус знал об этом, но намертво вколоченное в юности чувство патриотизма не позволяло ему пойти по этой стезе.
Вышел из кабинета искусник в растрепанных чувствах: страна чародеев не принимала его. Похоже, он всегда будет здесь чужой. Альтер эго сейчас же воспользовалось ситуацией, чтобы вынырнуть из глубин подсознания:
– Конечно, тебя здесь не любят. Или ты думал, что придешься ко двору?
Бывший настройщик манонасосов вздохнул. Честно говоря, в словах второго «я» был резон. Просто хотелось наконец спокойствия и определенности в жизни. Старик лелеял надежду, что вид на жительство и замолвленное Никосом словечко перед императором что-то изменят. Но нет. И, похоже, придется ехать в Рингию. Страна беднее, зато можно нормально работать. Наверное.
В этом крыле здания перед кабинетами вместо лавочек для посетителей были лишь редкие пуфики, но и те еще нужно поискать, – они терялись за кадками с диковинными растениями, которые выстроились сплошной стеной с одной стороны коридора. Многие саженцы цвели, наполняя воздух приятным сладковатым ароматом, но назвать их цветами язык не поворачивался – высоте стеблей позавидовали бы иные кусты. Толлеус, поискав взглядом, куда бы сесть, заприметил под раскидистыми ветками гигантского растения с маленькими белыми бутонами табуретку, на которую с удовольствием плюхнулся.
– Стоит ли ждать, когда придет разрешение на покупку земли? – продолжил он спор с самим собой.
– Если придет, – поправил он себя. – Или лучше все-таки осесть в Рингии? Жители там, скорее всего, такие же. Зато суровых законов против Искусства там точно нет.
Кажется, прошло достаточно много времени. Мимо сновали какие-то люди. Кто неспешно прогуливался, читая каждую табличку на двери, иной стремительно проносился к одному ему известной цели. Внезапно старик заметил торопливо шагающего ллэра Шкатоса, рядом с которым чеканил шаг молодой мужчина с лихо загнутыми кверху усами. Судя по выправке и мечу на бедре, человек военный, но без формы. Они не заметили Толлеуса, укрытого широкими листьями растения. Он бы тоже не обратил на парочку внимания, если бы из обрывков разговора не уловил слово «искусник». Сердце сейчас же сжалось от нехорошего предчувствия, и старик навострил уши.
Нужно сказать, в случае с кордосцами это выражение не совсем образное. В силу возраста бывший настройщик уже давненько пользовался искусным плетением для усиления слуха. Штука несложная: по сути, не видимая обычным взглядом воронка, тонким концом уходящая прямо в ухо человека. Конечно же Толлеус на досуге изучал это плетение, как и любое другое, попавшее в руки. Его не устраивала громкость – хотелось улучшить этот показатель. Сперва он шел по пути увеличения размера воронки. Это работало, но проблема в том, что на лету переконфигурировать размер конуса было сложно. Искусник сделал тогда несколько заранее рассчитанных размеров, которые можно легко переключать, и надолго успокоился.