амом деле гадина-вирус по твоему жесткому диску ползает, все стирая, сам себя размножая и клонируя – «фак лав ю» делает. Скоро мировой герпес все компьютеры источит. Посмотрим, как тогда людишки жить будут.
Уверен: когда метеорит, астероид, комета и магнитная буря все электричество на земле вырубят (а ждать недолго, Монстрадамус говорит, что скоро все это случится), то развитые страны сразу погибнут, а выживут самые отсталые, которые компьютера и в глаза не видели, только слышали, что в горах есть один лэптоп, но у президента – ему без компьютера героин по странам не распределить, считать трудно. Кстати, знаешь ли ты, чем арабские цифры отличаются от римских? У римских нуля нет, счет с единицы начинают. Арабы усекли и тысячу лет римлян дурили, наживались, пока нуль в мире не всплыл.
Так-то, родной. Люди работают, новые вещи создают, нули находят, а мы с тобой?.. Валовой продукт потребляем, но не производим. И любой осел полезнее нас с тобой. Вот если тебя всего обрить, то сколько за твою волосню денег дадут?.. Ноль с хвостиком. А если мериноса обрить, то можно два кило шерсти снять, по две тысячи долларов за кило – итого четыре тысячи долларов с овцы. Да не один раз, а каждые пару месяцев. А с тебя если шкуру спустить – другой не вырастет. И не купит никто кожу твою, даже китаец побрезгует, на суп не возьмет. Понял теперь разницу между собой и овцой?.. Человек зверю всегда проиграет в честном бою. И по эволюции слаб: за одну эякуляцию из самца-мужчины пятьсот миллионов сперматозоидов выбегает, а один только до цели добирается. А у рыбы из ста тысяч мальков двадцать тысяч выживают и рождаются. Вот и смотри, кто больше к жизни приспособлен, у кого КПД выше и нормы лучше.
А живет кто дольше?.. Любая ворона и деда, и отца, и тебя переживет. И еще над гробом твоего внука летать будет. Или, например, пусть охотники со зверями посоревнуются: кто быстрей дичь найдет, убьет, разделает и сожрет. Человек на последнем месте окажется, уверен. Как вообще думаешь, кто сильнее: люди или звери?.. И что будет, если зверино-спортивную олимпиаду, спортсменов с животным миром стравить?..
Летняя Звериада где-нибудь в пустынях проходить будет. Зимняя Бестиада – в Гималаях. Вся легкая атлетика парнокопытным достанется. Про тяжелую не говорю – с носорогом и бегемотом вряд ли кто соревноваться захочет. Слону-дискоболу первое место обеспечено. В прыжках с шестом призы берут гориллы. В подводном плавании – рыбы. В боксе, борьбе, самбо – кошачьи. В пятиборье – страусы и кенгуру. Сила и ловкость у всех, кроме человека. Это и понятно – зверь алкоголя не пьет, трахается раз в году и ест столько, сколько надо. Пьяных и толстых зверей в природе нет, только среди домашних скотов, на своих хозяев похожих. Жирные звери не выживают – или сами от перегрева дохнут, или их кто-то на протеин рвет. И поделом.
А человек?.. Ох, далек он от природы, очень далек. У человека – непомерно развитый мозг и хилое тело (вставшее на две ноги раньше времени, отчего кости таза не держат, позвонки плющатся, а колени – высыхают). И это логично. Ведь эволюция произошла не из-за желания обезьяны трудиться, а как раз наоборот – из-за лени и вражды к труду: обезьяна поняла, что лучше в теплой пещере лежать, жрать, пить и трахаться, чем за дичью бегать и ждать огня с неба. И поэтому вынуждена была придумать лук и стрелы, рубило и кремень, западни-капканы, ловушки-заманки. А потом пошло-поехало: бронза, железо, колесо, веревка, сеть, плеть… Мозг у обезьяны додул, наконец, до денег – чтобы, вообще ничего не делая, все получить. Золото выдумали. Но золота мало, а желающих много. Тут без ножа, топора и огня никак не обойтись. Так из человекоподобной обезьяны развился обезьяноподобный человек.
После денег и оружия уже ничего важного не выдумали, только поняли: зачем самим золото наживать, если можно чужое, другими добытое, захватить?.. Начались войны, бойни, захваты, осады, блокады, дань, брань и всякая дрянь. Потом еще и религии прибавились. В кого веришь?.. В Аллаха?.. Голова с плеч!.. Сколькими перстами крестишься? Тремя?.. Отрубить пальцы. Христианин? Кол тебе в брюхо. Знали бы мифические боги, сколько из-за них реальной крови пролито, так вообще на свет не родились бы. Если бы, конечно, совесть имели. Садомазохисты небесные. Ничем другим мировой шиз не объяснить. Опера «Шизель» в трех актах: из шизели вышли, в шизели живем, в шизель уйдем.
Я бы и не выходил никуда, но вызвали недавно. Надо ехать. Потащился рано утром. Вовремя успел. Сквозь дверь увидел, что Бирбаух занят перекладыванием пива из ящика под стол. В этот момент его беспокоить – что цирковому льву на хвост наступить: загрызть не загрызет, но покалечить может. Рядом – коробки с печеньем, галетами и шоколадом.
– Запас пополняем? – спросил я его, когда он наконец впустил меня в дверь нажатием кнопки.
– А что делать?.. Надо же пару пфеннигов заработать, пока проклятый евро не пришел. Конечно, есть вещи важнее денег, но без денег их не купить. Дураки вот говорят, что за деньги, мол, здоровья не купить. Может быть. – Он усмехнулся и поднял кверху складчатый отечный палец с длинным ногтем на мизинце. – Купить, может быть, нельзя. Но значительно улучшить – можно! И даже очень значительно! Курорты, массажи, ванны, отдых и покой… Вот обходной. Работайте на здоровье. Правда, что у русских есть поговорка: «От работы кони дохнут»?.. Молодцы! – Но, отсмеявшись, он заметил: – Потому и Союз развалился, что все они там лодыри были… Да, раньше был «Drang nach Оsten», а теперь – «Drang nach Westen»[65]!
– Не развалился, а вы его развалили. Кто вас заставлял?.. Сами и развалили! Нечего теперь жаловаться. Пеняйте на себя! – парировал я, и он заткнулся.
В коридоре слышны голоса. Дверь в музгостиную открыта, но там никого нет, только мигает монитор и горит лампочка поляроида. В комнате переводчиков разговор идет на повышенных тонах. Красный от возбуждения Хуссейн что-то гневно доказывает угловатому парню в грязной дубленке, от которой несет бараном. Парень меланхолично молчит, уныло глядя на свои черные ногти. Коллега Хонг с копной прямых волос пытается что-то сказать Хуссейну, но ее птичье кряканье тонет в его гневных рыках. Арабы-переводчики и так всегда орут на своих клиентов, как пастухи на баранту (маленькие Саддамы). А тут еще какое-то возбуждение, понять можно. Парень безучастно смотрит на меня, облизывая губы, время от времени прикрывая глаза и лениво почесываясь. Перед Хуссейном лежит открытая папка – очевидно, уточнялись данные.
– В чем дело, уважаемый коллега? – спросил я. – Что, сына Саддама Хусейна поймал?
– А в том дело, что пусть для него вызывают другого переводчика! – нервно захлопнул папку Хуссейн. – Все. Пусть другой ему переводит.
– Почему?
– Потому.
Хонг поспешила объяснить: оказывается, Хусейн и парень-курд говорят на одном и том же курдском языке, но на разных его диалектах: Хуссейн – на сорани, а парень – на корманчи.
Хуссейн опять заклокотал:
– Да этот корманчи – базарный диалект, неучи на нем говорят. Я парня понимаю хорошо. А он говорит, что меня не понимает. Да он не меня – он вообще ничего не понимает!.. Посмотри на него, в каком он виде!.. Бледный, белый, говорить не может, рот высох, руки дрожат. Или опиум выпил, или гашиш покурил! Ничего не соображает! Гашишист! Опиист!
Услышав знакомые слова, парень глухо запротестовал. Хуссейн разразился тирадой, которой позавидовал бы сам Ашшурбанипал. Отругавшись, он заключил:
– Зачем я должен мучиться?.. Что, у меня заказов мало?.. Пусть ему другого вызывают!.. – и хлопнул папкой по столу.
Парень стал что-то возражать, но хватило его ненадолго: постепенно он сник, затих и прикрыл глаза. Лицо отливало лиловым.
– Вот. В каком состоянии на интервью явился!.. – указал на него карандашом Хуссейн. – В кайфе, не видишь?..
– Ну, а тебе что? – сказал я ему. – Не ты же в кайфе?.. Вы что, вообще не понимаете друг друга?..
– Как не понимаем?.. Но я говорю на литературном языке, а он его не понимает, тупица деревенская.
– А ты говори так, чтоб он понял, – посоветовал я.
– Лучше скажи начальству, – сказала Хонг. – Если дело до суда дойдет, он скажет, что переводчик все неправильно переводил, и тогда у тебя будут проблемы. Лучше заранее скажи!
– Правильно, коллега! – вдруг сразу успокоился Хуссейн. – Надо сообщить, пусть они решают. Чего я нервничаю?
– Лучше анекдот расскажи, – попросил я. – Про багдадских воров. Ты же много знаешь.
Хуссейн горестно поморщился:
– Э, у нас воров много, все воры!.. Вот поймали в Багдаде вора, который украл мешок собачьего корма. Посадили его в камеру к контрабандисту, который сидит за пять мешков опиума. Наутро контрабандиста отпускают домой. Песий вор спрашивает: «Как это так? Где справедливость? Я украл мешок с собачьим кормом – и мне шесть лет грозит. А тебя поймали с пятью мешками опиума – и домой отпускают?! Почему?» Контрабандист поправил чалму и говорит: «А потому, что судья собачий корм не кушает!» Ты вообще знаешь, какой суд у нас?.. – уставился на меня Хуссейн. – У нас главный судья – деверь Саддама. Заведет в зал сто человек. «Кто справа стоит, тем по пять лет. Кто слева – по восемь. А кто в середине остался – по десять!» И все – суд свою работу закончил. Вот такой суд!.. Недавно хороший анекдот про Саддама рассказали. Приходит к нему сын Удей и говорит: «Папа, дай один день страной поуправлять!» – «Тогда я тебя испытаю вначале. Принести сюда мешок с крысами!» Принесли. Саддам развязал его – крысы разбежались по дворцу. Саддам говорит: «Собери их теперь обратно в мешок!» Сын бегает, бегает, несколько штук только поймал, запыхался, устал. «Видишь?.. – говорит Саддам. – А теперь посмотри, как надо!» Принесли еще один мешок с крысами. Саддам истоптал его ногами, о стену раз десять трахнул, ножкой от стула побил, пару раз из своего золотого пистолета выстрелил, потом открыл мешок – а ни одна крыса и носа не высовывает. «Вот так надо управлять!»