бразом: «Оно освобождает жизнь для других и послужит тем, что станет крестом на могиле простого ямщика».
Самое важное, что нужно отметить, – это писал ранний Толстой, что свидетельствует о давних размышлениях на данную тему, об интересе к познанию жизни и смерти.
Лучше всего автор познается в своих произведениях. И если мы будем идти от одного творения к другому, образ Толстого нам станет более понятным и близким.
«Смерть Ивана Ильича»
Человек закован в свое одиночество и приговорен к смерти.
Точных сведений, когда Лев Толстой начал работу над «Смертью Ивана Ильича», нет. Можно только догадываться, опираясь на переписку. Например, Софья Андреевна написала своей сестре 4 декабря 1884 года: «На днях Левочка прочел нам отрывок из написанного им рассказа, мрачно немножко, но очень хорошо; вот пишет-то, точно пережил что-то важное, когда прочел и такой маленький отрывок. Назвал он это нам: «Смерть Ивана Ильича». Как мы помним, в этом году летом была попытка ухода Толстого из Ясной Поляны. Духовный кризис нарастал, и произведение стало попыткой поразмыслить над важными для Льва Николаевича вопросами в жизни.
У главного героя повести был прототип – Иван Ильич Мечников, прокурор Тульского окружного суда, умерший 2 июля 1881 года от тяжелой болезни. «Толстой почувствовал в Мечникове, когда тот посещал Ясную Поляну, – незаурядного человека. Его предсмертные мысли, разговоры о бесплодности проведенной им жизни произвели на Толстого впечатление». Младший брат Мечникова писал о нем так: «Я присутствовал при последних минутах жизни моего старшего брата (имя его было Иван Ильич, его смерть послужила темой для знаменитой повести Толстого “Смерть Ивана Ильича”). Сорокапятилетний брат мой, чувствуя приближение смерти от гнойного заражения, сохранил полную ясность своего большого ума. Пока я сидел у его изголовья, он сообщал мне свои размышления, преисполненные величайшим позитивизмом. Мысль о смерти долго страшила его. “Но так как все мы должны умереть”, то он кончил тем, что “примирился, говоря себе, что, в сущности, между смертью в 45 лет или позднее – лишь одна количественная разница”». Мечников отмечал, что Толстой умеет изобразить страх смерти, как никто другой.
Повесть опубликована в 1886 году. Лев Толстой многократно изменял произведение, что-то дописывал, сокращал. После ее выхода отзывы были разные. Художник Крамской о ней отозвался так: «Говорить о “Смерти Ивана Ильича”, а тем паче восхищаться будет по меньшей мере неуместно. Это нечто такое, что перестает уже быть искусством, а является просто творчеством. Рассказ этот прямо библейский, и я чувствую глубокое волнение при мысли, что такое произведение слова появилось в русской литературе». Были отзывы и отрицательные, но таких меньшинство. Произведение написано уже после перемены во взглядах Льва Николаевича. Несмотря на то, что это «описание простой смерти простого человека, описывая из него», вызывает оно сильные и сложные эмоции.
Сначала в повести описываются события после кончины Ивана Ильича – как отреагировали родные, друзья и коллеги на смерть близкого человека. Здесь мы видим, как автор обличает общество в равнодушии и корысти. В последующих главах показан процесс становления мировоззрения главного героя, начиная с детства до смерти, и влияние болезни на его мысли и чувства.
Начнем с первой главы. Реакция сослуживцев описана Толстым резко, с долей сарказма, потому что каждый из коллег, узнав о смерти Ивана Ильича, первым делом подумал о своей карьере и о том, что смерть забрала другого, а не его. «Иван Ильич был сотоварищ собравшихся господ, и все любили его… Услыхав о смерти Ивана Ильича, первая мысль каждого из господ, собравшихся в кабинете, была о том, какое значение может иметь эта смерть на перемещения или повышения самих членов или их знакомых… Кроме вызванных этой смертью в каждом соображений о перемещениях и возможных изменениях по службе, могущих последовать от этой смерти, самый факт смерти близкого знакомого вызвал во всех, узнавших про нее, как всегда, чувство радости о том, что умер он, а не я». Особенно хороша фраза «и все любили его…» в контексте всего остального.
Теперь обратим взор на друзей усопшего. «Так называемые друзья Ивана Ильича», узнав о его смерти, несколько опечалились, но не его кончиной, а тем, что придется исполнять скучные правила приличия и ехать на панихиду и к вдове с соболезнованиями. Конечно, они нанесли визиты к вдове, но слова их и чувства были неискренними и формальными. Каждый из них думал, чего лишается, проводя время за столь унылым занятием: «… инцидент панихиды Ивана Ильича никак не может служить достаточным поводом для признания порядка заседания нарушенным, то есть что ничто не может помешать нынче же вечером щелкануть, распечатывая ее, колодой карт, в то время как лакей будет расставлять четыре необожженные свечи; вообще нет основания предполагать, чтобы инцидент этот мог помешать нам провести приятно и сегодняшний вечер».
Очень показательны чувства вдовы. Жену усопшего скорее интересует не сама смерть мужа, а то, сколько денег она сможет получить. Получается, что потеря мужа – это сначала финансовая потеря, которую надо восполнить, и уже только потом может идти речь о какой-то привязанности. «Она сделала вид, что спрашивает у Петра Ивановича совета о пенсионе: но он видел, что она уже знает до мельчайших подробностей и то, чего он не знал: все то, что можно вытянуть от казны по случаю этой смерти; но что ей хотелось узнать, нельзя ли как-нибудь вытянуть еще побольше денег».
Дочь с женихом тоже расстроились не из-за трагического события, а из-за необходимости соблюдения периода траура, что мешало им в ближайшем будущем пожениться. «Она имела мрачный, решительный, почти гневный вид. Она поклонилась Петру Ивановичу, как будто он был в чем-то виноват. За дочерью стоял с таким же обиженным видом знакомый Петру Ивановичу богатый молодой человек, судебный следователь, ее жених».
И единственный человек, которого искренне огорчает смерть Ивана Ильича – это его сын. Но здесь Толстой добавляет деталь: «… глаза у него были… и такие, какие бывают у нечистых мальчиков в тринадцать-четырнадцать лет. По всей вероятности, Лев Николаевич намекает на то, что из подростка ничего путного не выйдет. «Из-под лестницы показалась фигурка гимназистика-сына, ужасно похожего на Ивана Ильича. Это был маленький Иван Ильич, каким Петр Иванович помнил его в Правоведении. Глаза у него были заплаканные…»
Картина нерадостная. Что же за человек такой Иван Ильич, коли к нему такое отношение? Давайте разбираться. Толстой пишет: «Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная, и самая ужасная». Он был «человеком способным, весело добродушным и общительным, но строго исполняющим то, что он считал своим долгом; долгом же своим он считал все то, что считалось таковым наивысше поставленными людьми». У него имелись образцы для подражания, коим он и следовал. Вот из этого отрывка можно сразу понять принципы Ивана Ильича: «Были в Правоведении совершены им поступки, которые прежде представлялись ему большими гадостями и внушали ему отвращение к самому себе, в то время, как он совершал их; но впоследствии, увидав, что поступки эти были совершаемы и высоко стоящими людьми и не считались ими дурными, он не то что признал их хорошими, но совершенно забыл их и нисколько не огорчался воспоминаниями о них».
Нет, нет, Иван Ильич не был злодеем, он исправно исполнял свои служебные обязанности, двигался по карьерной лестнице, обзавелся обычной семьей, обычным хобби. Он имел пристрастие к «жизни легкой, приятной, веселой и всегда приличной и одобряемой обществом», чего, собственно говоря, и достиг. Но именно в этот момент его настигла болезнь, причиной которой было неудачное падение при вешании гардины в новой квартире. И картина жизни резко поменялась.
Болезнь – это уже из разряда чего-то неприличного, смерть еще более неприлична, и в центре подобного сюжета оказался Иван Ильич. Мир перевернулся, он умирал и хотел, чтобы его искренне пожалели, но в обществе «жизни легкой, приятной, веселой, всегда приличной» это невозможно, поскольку приличные люди о таком не говорят и себя так не ведут. В свое безболезненное время Иван Ильич гордился тем, что умеет «исключать все то сырое, жизненное, что всегда нарушает правильность течения служебных дел: надо не допускать с людьми никаких отношений, помимо служебных, и повод к отношениям должен быть только служебный и самые отношения только служебные», – это и пришлось ему испытать на себе.
Например, на приеме у доктора «для Ивана Ильича был важен только один вопрос: опасно ли его положение или нет? Но доктор игнорировал этот неуместный вопрос. С точки зрения доктора, вопрос этот был праздный и не подлежал обсуждению; существовало только взвешиванье вероятностей – блуждающей почки, хронического катара и болезней слепой кишки. Не было вопроса о жизни Ивана Ильича, а был спор между блуждающей почкой и слепой кишкой». Так он остался один на один с болезнью и последующей смертью.
И только один человек скрашивал его одиночество, буфетный мужик Герасим. «Ему хорошо было, когда Герасим, иногда целые ночи напролет, держал его ноги и не хотел уходить спать, говоря: “Вы не извольте беспокоиться, Иван Ильич, высплюсь еще”; или когда он вдруг, переходя на “ты”, прибавлял: “Кабы ты не больной, а то отчего же не послужить?” Один Герасим не лгал, по всему видно было, что он один понимал, в чем дело, и не считал нужным скрывать этого, и просто жалел исчахшего, слабого барина».
Ведя образ жизни, который он считал правильным и приличным, Иван Ильич сам привел себя к такому финалу. Болезнь не считается с приличиями, она приходит в любое время, и ее нельзя запихнуть в рамки, но это становится понятным только тогда, когда ты болен. «Страшный, ужасный акт его умирания, он видел, всеми окружающими его был низведен на степень случайной неприятности, отчасти неприличия (вроде того, как обходятся с человеком, который, войдя в гостиную, распространяет от себя дурной запах), тем самым “приличием”, которому он служил всю свою жизнь; он видел, что никто не пожалеет его, потому что никто не хочет даже понимать его положения».