– Женщина? Да какая она женщина! – воскликнула Сарита, щелкнув языком. – Чистое недоразумение, а не женщина!
Она понимала, что их спутница всего лишь болтающий что попало голос, но сейчас ей, как ни странно, не хватало этого рыжеволосого существа. Куда ее занесло на сей раз? Вместе они собрали уже много важных воспоминаний, но непонятно было, куда двигаться дальше. Она осмотрелась, желая понять, где они, но все заполнял собой густой туман. Холод пробирал ее до костей. Зря она не надела шерстяное платье.
– И правда, что мой внук заставил замолчать этот голос? – спросил ее отец.
– И да… – задумалась Сарита, – и нет. Ум его тих, и покой его прочен, но разве спрячешься от этого вечного гвалта вокруг, когда каждый так и норовит высказать свое мнение? – Нейлоновая сумка Сариты потяжелела от собранных воспоминаний, и она переложила ее в другую руку. – Пойдем дальше без нее?
Она посмотрела на отца.
– Куда? – спросил он, без всякого выражения глядя на нее. – Мы попали в гряду тумана на воображаемых дорогах времени. Ты все еще веришь, что в нашем путешествии есть смысл?
– Смысл? Речь идет о жизни моего сына!
– Да, его жизнь драгоценна, – мягко сказал старик. – Но не менее драгоценной может быть и его смерть – и показать человеку она может не меньше. Разве можешь ты знать, что лучше в конечном итоге?
Сарита отпустила сумку, и та шлепнулась у ее ног.
– Отец, если ты не хочешь помочь, то я отправлюсь дальше одна.
– Конечно же, я буду тебе помогать! – воскликнул он. – Просто мне хочется, чтобы ты взвесила, что будет лучше.
– Что же мне надо сделать, чтобы ты стал доверять мне? Я так и останусь для тебя навсегда маленькой растерянной девочкой?
Она устремила хмурый безнадежный взгляд в туманную даль.
– Для меня… что? – удивился он.
– Сколько лет я остаюсь посмешищем для всех родных?
– Посмешищем? С чего ты взяла?
– Может, я не очень хорошо училась, но кое-каких знаний набралась! Уж в этом-то можешь мне поверить!
Ей трудно было сдерживаться. Она сама понять не могла, что это вдруг нашло на нее.
– Я тебе верю. И никто над тобой не смеется, – заверил ее отец.
– А над моей готовкой? – с неожиданной горячностью выпалила она.
– Над готовкой? Ну, наверное, есть такие, у кого лучше по…
– А мои друзья? Ты всегда потешался над ними. А мужья мои? Как ты смеялся над ними все время!
– M’ija[30], у меня нет слов.
Лалы нигде не было видно, но у него было такое чувство, что ее дух вселился в дочь.
– Ах, теперь у тебя, оказывается, нет слов! Раньше-то ты только и делал, что судил да рядил направо и налево, – ни дня без этого не проходило. Забыл, как я малышку уронила?
Дон Леонардо словно онемел и вдруг расхохотался.
– Ах Dios[31], какую древнюю историю ты вспомнила. Ха! Со смеху умереть можно было!
– Вот видишь! Я никогда не забуду тот случай!
– Но ведь это ты о нем напомнила! – заметил он, смеясь. – Ты тогда сама ребенком была. Пятнадцатилетняя девочка с новорожденной. На минутку отвернулась – та и свалилась с кровати. У молодых мам такое не редкость!
– И что, над ними надо всю оставшуюся жизнь зубоскалить?
– Ты же прибежала к нам домой вся в слезах, с криками: «Моя малышка, моя малышка! Она упала! Что мне делать?» И только когда мы с матерью спросили, где же ребенок, ты вспомнила, что она так и валяется на полу. Бедняжка так и осталась там! Ты примчалась к нам – и даже не подняла ее, не посмотрела, не ушиблась ли она! Ну как тут было не посмеяться? – оправдывался он. – Ничего хорошего, конечно. Да, чудно́ это было – но все равно смешно!
– Я еще ребенком была. Я не…
– Я и говорю. Ты еще ничего не умела. Ребенок с ребенком. Если бы тебе не приспичило выйти за этого болвана…
– Вот! Вот оно! Я дура, я тупица, и больше ничего.
– Девочка моя дорогая, – проникновенно сказал он, стараясь смягчить послание и избежать лжи. – Теперь ты уже мать тринадцати детей. У тебя много внуков и правнуков. Ты мудрая целительница, ты творишь чудеса.
Он помолчал, дожидаясь, пока она снова улыбнется. И улыбка наконец заиграла на ее губах, хотя по глазам было видно, что эмоции еще не отпустили ее.
– Давай продолжим, – сказал он. – Покажи мне, как ты будешь возвращать к жизни этого человека, достойного восхищения.
– По правде сказать, я чувствую себя такой же молоденькой дурочкой – как тогда, когда удрала от малышки, а она кричала вовсю. – Сарита вытерла слезу и прокашлялась. – Я глупо себя веду, да, отец? Совсем одержимой стала, ума лишилась? Но я не могу его потерять.
– Ты не потеряешь его, дитя мое. Отправимся дальше и будем помнить, что страх делает нас глухими к истине. – Он стряхнул утреннюю росу с лацкана пиджака и поправил галстук. – Где же эта женщина?
– Женщина. – При мысли о Лале в ней опять взыграли эмоции. – Почему она является в виде женщины?
– Ты о чем?
– Женщина, серпент, сирена, змея. Чем женщины заслужили этот позор?
– Ах вот в чем дело. – Дон Леонардо посмотрел дочери в глаза и вздохнул. – Они его не заслужили. В человеческом видении есть мужчины и есть женщины. Есть она, и есть он. Кто рассказывает историю этого видения – он или она?
– Он, надо полагать.
– Вот именно, он. Женщинам так часто отказывали в доступе к знаниям, поэтому они завидовали мужчинам, у которых этот доступ был всегда, не правда ли? Разве не логично, что знания предстают в виде красивой женщины, так, чтобы ей можно было позавидовать?
– Совсем не логично.
– Не секрет, что мужчины жаждут знаний, и страсть эта неутолима. Поэтому знания часто изображают в облике женщины – столь желанной, что ее нужно добиваться, завоевывать.
– Да ладно тебе, отец.
– После того как детей отнимают от груди, их кормят знаниями, воспитывают через них, делают знания главным ориентиром. И поэтому что удивительного в том, что знания представляют в виде полногрудой дамы, матери, тигрицы, у которой можно найти защиту? Это поэтично! Как и всякой девушке, знаниям суждено потерять свою невинность. Как и любая женщина, они играют в прятки с истиной. – Старик посмотрел на Сариту блестящими глазами. – Продолжать?
– А почему змея?
– Это самое поэтичное сравнение! Знания не открывают нам истину. Женщина всегда была хранительницей этого царства – мудрости. Она обладала тайным зрением, а как знает каждый, истину может видеть Пернатый Змей.
– Получается, женщина олицетворяет сразу и робкое знание, и мудрость, так что ли?
– Я – мужчина. Для меня женщина олицетворяет все, что необходимо для моего существования.
– Отец, ты – мужчина, который пытается разобраться в символах, но совсем в них запутался!
– Он человек могучего ума, – присоединился к их разговору еще один голос. – Символы – это спасение человечества.
Рыжеволосая вышла из тумана. Вид у нее был посвежевший, она готова была продолжить поиски.
– Вернулась, значит, La Pomposa[32], – вздохнула Сарита. – К твоему сведению, без тебя тут все шло очень хорошо.
– Прошу называть меня La Diosa. – Лала огляделась. – Я бы не сказала, что все так уж хорошо. Вы застряли неизвестно где. – О том, что самой ей гораздо хуже, что она в полном отчаянии, она предпочла умолчать. – Вы заблудились в тумане.
– Выражаясь символически? – съязвил Леонардо.
– Символы служат человечеству, они помогают ему, – нараспев произнесла рыжеволосая. Слова – они как вода, как воздух, как… сильная женщина.
– Как вода и как воздух, они могут быть отравлены, – сказал Леонардо. – А как сильная женщина, могут злоупотреблять своей силой.
– Прошу вас, – вмешалась Сарита, которой не терпелось снова двинуться в путь, – уймитесь, оба.
Сарита подняла сумку и пошла, шаркая тапками по ухабистой поверхности, – кажется, это был асфальт шоссе. Согласно чьему-то загадочному намерению они оказались в следующем пункте назначения.
Зловеще стелился рассеивающийся туман, всюду мигали красные огни. Перед ними был пустой участок шоссе. Ночь уступала рассвету. В одну сторону движение было перекрыто, чтобы облегчить спецтранспорту доступ к месту аварии. Тут была полиция со своими автомобилями, их фары освещали искореженную машину. Сарита остановилась как вкопанная.
– Нет, только не это. – Перед ней разворачивалось воспоминание, которого она страшилась больше всего. – А нам обязательно возвращаться? Почему мы просто не идем по времени?
– Ха-ха! – Леонардо похлопал в ладоши. – Что значит «по времени», голубушка? Время можно по-разному проживать. Бывает, как говорил мой отец, время-хлопушка, когда все события взрывом рассыпаются из настоящего мгновения. Потом есть обычное время, как его воспринимают люди, – вереница событий, следующих друг за другом в предсказуемом порядке, так, как их запечатлевает память человека. Еще есть…
– Есть только то время, которое знают люди, – сказала рыжеволосая. – Знания доказывают, что это так.
– Время – это отчаянная уловка растерянных умов, – сказал Леонардо, залихватски взглянул на Лалу и подмигнул, но она снова повернулась к Сарите.
– Разве ты не собиралась просмотреть это воспоминание? – спросила она. – Тебе ведь нужны были события, которые сделали Мигеля тем, кто он есть, а это, по-моему, как раз такой случай. Хотя сейчас, глядя на все это, я не понимаю, почему это так. – Она рассматривала место происшествия и качала головой. Машина превратилась в бесформенную груду исковерканного, мятого металла. – Он чуть не умер – как это может помочь сформировать характер человека?
– Видишь, Сарита, оказывается, есть кое-кто и поглупее тебя! – с нескрываемым удовольствием воскликнул Леонардо.
– Отец, где он? – крикнула Сарита, вглядываясь в место катастрофы. – Он же остался жив в ту ночь, почему же его не…