– Я очень старался, как и она, – сказал он, наблюдая за сценой. – Была страсть, а какой чудесный был секс…
– Мигель!
– Но нужно ли было так сильно стараться? У нас с ней почти никогда ни в чем не было согласия. Выяснилось, что ей неловко со мной. Она неохотно знакомила меня со своими друзьями. В таких случаях я чувствовал себя кальмаром, затесавшимся в компанию диковинных рыбок.
Сарита не удержалась от смеха:
– А кальмар-то был выдающийся, таких редко встретишь!
– Мы оказались не парой, – продолжал он, показывая на молодоженов. – Долго это продолжаться не могло, но можно поспорить, что ты и Дхара не сильно горевали, когда наш союз распался.
– А ты ждал, что будет по-другому?
Задумавшись над ее вопросом, Мигель чуть нахмурился.
– Madre, вам обеим хотелось руководить видением Мигеля, но у вас это не получалось, – сказал он. – Проживать его должен был я сам.
Сарита смотрела на него и думала, какое же средство передвижения нужно ему, чтобы снова двигаться в человеческом видении. Тело его под угрозой, но им по-прежнему управляет великий нагуаль. Он прожил замечательную жизнь, которая стала образцом любви, а тело его было ее инструментом. Он вернется и сможет дать людям еще больше. Она позаботится об этом.
– Сколько вы потом прожили вместе?
– Три месяца. И все это время то ругались, то миловались.
– А что было потом? Что я увижу дальше?
Сын повернулся к ней, посмотрел ей прямо в глаза и спросил:
– Ты готова?
Этот вопрос он всегда задавал ученикам, которым не терпелось увидеть то, к чему они ни в малейшей степени не были подготовлены. На самом деле, он всегда спрашивал их трижды. Более умные, поняв, отставали от него и больше не требовали показать, как действует сила. Тех, кто настаивал, он предупреждал, но кратко, без уговоров. «Ты готов?» – спрашивал он в третий раз, и реальность преображалась, прежде чем они успевали ответить. Возникали видения, мышление останавливалось, и истина с грохотом обрушивалась на них, подкашивая, как удар в живот.
Сарита не получила никакого предупреждения.
– Ты готова? – тихо вплел он свои слова в гам сосновых соек и жужжание крыльев колибри.
В следующее мгновение она уже стояла в незнакомой комнате.
Это была женская спальня. Должно быть, стояла ночь, потому что лампа у изголовья кровати была включена, абрикосового цвета шторы и покрывала пылали золотом. На кровати у себя дома в Сан-Диего сидела Дхара. Сарита была в этом небольшом доме довольно давно, но вспомнила, что именно сюда Мигель поехал, когда расстался со своей новой женой через несколько месяцев после свадьбы. Он поехал к Дхаре, прилетев с уик-энда «Круг Огня», на который ежегодно съезжались его ученики и родственники, – там он всем объявил, что освобождает жену от обетов. Машину он оставил в Тахо и улетел обратно – к Дхаре.
Сарита увидела Мигеля таким, каким он был тогда. Он сидел в кресле поодаль от кровати. Глаза его были закрыты, он молчал. Приехал он поздно ночью. В дом его впустил сын Дхары.
– Я к твоей маме, – сказал Мигель и прошел по коридору в спальню Дхары, застав ее врасплох.
Она была поражена, но по его лицу все сразу поняла. Она не произнесла ни слова. Час спустя они все так же молча сидели в разных концах комнаты, без слов, даря друг другу прощение и милосердие. Война закончилась.
Сарита вспоминала, как в последовавшие за этим недели Дхара, воспарив, как мифический орел, излечила Мигеля от тоски, охватившей его из-за неудавшегося брака. Они поехали в Италию, и это путешествие изменило, обновило его. Там его печаль и уныние прошли. Они обедали в Венеции, осматривали Ватикан, бродили среди римских развалин. Поездка в Италию оказалась пиршеством, полным наслаждений и восторга, – ничего этого Мигель не получил от своего пребывания в Индии, куда они ездили вдвоем несколько лет назад. Путешествия в Индию не стали для него пьянящим духовным приключением, каким они были для Дхары и Сариты. Похоже, это была не его страна. Но в Италии он нашел отдых, который был нужен ему в трудное для него время, и драгоценную возможность решить, куда теперь направить свою энергию.
Той ночью, когда он молча сидел с Дхарой, его сердце начало исцеляться. Они снова сошлись, чтобы разделить новую жизнь – на этот раз ничего друг от друга не требуя, отказавшись от борьбы. Сарита вздохнула, закрыла глаза и при свете лампы погрузилась в видение вместе с Мигелем и Дхарой. Теперь она ощущала глубокий покой. Никто больше не сердился, в них обоих сильно и ярко пылала любовь. Наконец истина вернула к жизни вечное мгновение. Умолкли враждебные речи. Сарита будет всегда благодарна за один этот сладостный мимолетный миг покоя. Здесь сражение выиграно, здесь царит уважение, а что будет дальше – не имеет значения.
– Ты готова? – услышала она голос сына.
– Да, – ответила она, но видение уже исчезло.
Не было ни Дхары, ни света лампы. Сарита снова была вместе с Мигелем на свадьбе. Невеста и жених теперь танцевали с гостями, солнце садилось за горы на западе. Плут Эсикио легко вспрыгнул на край площадки на вершине горы. Волшебство изливалось на его маленькую зачарованную землю, прикасаясь к каждой из ее погруженных в видения душ.
13
Хайме смотрел, как мать спит в своей маленькой кровати. Он слышал ее медленное тихое дыхание. Тусклый лунный свет пробивался между раздернутыми занавесками и освещал стену, у которой она лежала. Сарита долго не могла заснуть, но в конце концов сдалась и позволила вечерним молитвам сделать свое дело.
«Интересно, что она видела сегодня вечером во время церемоний?» – думал он. Когда били барабаны, а погремушки из бутылочных тыкв осыпали дом каплями звуков, у него промелькнуло немало видений, а что было с ней? Куда отправлялась она, когда остальные выкрикивали имена предков и читали старые молитвы? Кажется, труды, которым она предавалась каждый вечер, тратя драгоценную энергию во время церемоний, собиравших родню и последователей, не столько помогали Мигелю, сколько вредили ей. Этим вечером она опять упала в обморок, и на этот раз Хайме остановил ритуалы и распустил всех по домам. Мигель прожил еще один день. Может быть, он продержится еще день-другой, но они проигрывают бой со смертью. Врачи постепенно теряют его брата, но Хайме не может потерять ее. Он не позволит Сарите умереть, даже ради ее младшего сына.
Хайме вспомнил, как у Мигеля один раз уже чуть не отказало сердце. Во время путешествия по местам силы на Гавайи несколько лет назад он и Дхара повели группу отважных учеников на вершину горы на большом острове. Мигель пошел с ними к жерлу вулкана – пройти нужно было не меньше мили. Дхара осталась, не желая иметь дело ни с палящим солнцем, ни с подземным пеклом, тем более что еще предстояло взбираться обратно на край кратера. Это было задание для Мигеля – соединиться с землей, как постановила Сарита. Землю и огонь в этом месте силы символизирует богиня Пеле. Мигель совершил все ритуалы, которым его обучили, чтобы добиться благосклонности богини, и осмелился войти внутрь ее. Пеле, должно быть, принадлежала к разряду женщин, которых трудно расположить к себе, потому что в тот день она не проявила милосердия к своему воздыхателю. Без тени улыбки, полная скуки, она прогнала Мигеля, не дав благословения, и на полпути из вулкана его сердце стало сдавать.
Он почувствовал мучительную боль в груди, побледнел, вспотел и стал спотыкаться. Ученики заволновались. Некоторые из мужчин покрупнее вызвались нести его, но он только рассмеялся в ответ. Вспоминая это, Хайме подозревал, что Мигель решил тогда преподать самый серьезный из своих уроков. Похоже, Пеле с презрением отвергла его, зато он теперь сможет показать своим ученикам, как настоящий мастер встречает смерть.
Лунные лучи бесшумно гонялись друг за другом по комнате. Хайме улыбнулся сам себе. Его братик всегда был кудесником в играх, каждый раз придумывая новые состязания: это касалось и способов игры в мяч, и азартных игр, и того, как победить в шахматном поединке. Ему скучно было каждые выходные заниматься одним и тем же. Когда старшие мальчишки начинали осваивать какую-нибудь игру, он менял правила или передвигал линию ворот. Он изобретал игры с новыми, умными стратегиями. Став шаманом, он продолжал в том же духе. Стоило ученикам ухватить какую-нибудь идею, принять какую-либо теорию, как Мигель отбрасывал ее ради новой. Он постоянно заставлял учеников бодрствовать и лишал равновесия. Чтобы соответствовать, они должны были меняться, не застревать – иначе они могли лишиться его внимания. Со временем он стал мастером мифов, постоянно предоставляя им возможность привязаться к его и их собственным историям, а потом отстраниться от них.
Новое приручение требовало новых поощрений и подразумевало, что не будет наказаний. Он был спасителем, которого искали его ученики, родителем, которого им так не хватало. Для многих он был другом, и для каждого – учителем и наставником. Здесь не было правильного и неправильного, а правила, которых всем предлагалось придерживаться, составляли часть игры, в которой победителем был каждый.
Мигель не хотел пугать своих духовных детей в тот день, когда они спускались в вулкан. Боль была очень сильной, и он едва сдерживал свое тело, чтобы не закричать, – они ведь подумали бы, что страдание или страх одолели его. Ему не хотелось, чтобы они боялись смерти. Он продолжал разговаривать и медленно, но решительно восходить к краю жерла. Женщины плакали, боясь, что живым ему отсюда не выбраться. Мужчины молились и искали силу внутри себя.
Дхара и не подозревала о том, что случилось, пока все не кончилось и он не пришел к ней за помощью. Той ночью они вместе успокаивали его сердце и исцеляли воспоминания о трудном дне. И он выжил. Жизнь продолжалась, но ему пришлось пересмотреть план игры. Пеле оттолкнула его, больше того – обошлась с ним жестоко, но он попробует снова. Он придумает новую стратегию. У него была необходимая для победы вера. Богиня уступит, смягчится, и он одержит верх в этой игре – так бывало всегда.