– Видел, дорогой мой, лишь уголок подводного мира. Смотреть не смог: вызвали на операцию. Ещё увижу. А вот больные в моём отделении все смотрели. Для них это прекрасное развлечение, как и для вас, конечно. Но что же вы не отвечаете на мой вопрос?
– Доктор, я уже давно здоров, – сказал Миша. – И вы напрасно так долго держите меня в постели.
– Но ведь вы лёжа совершаете чудесные подводные путешествия!
– Да, конечно. Но всё же это не то, что настоящее путешествие. Мне отец обещал: как только я поправлюсь, он отпустит меня на корабль в Атлантику. Через десять дней туда полетит стратоплан. Понимаете, стратоплан! Он может пролететь полторы тысячи километров за час, и я смогу за день побывать на корабле и возвратиться назад в Москву. Разве это не удивительно! Неужели и через десять дней нельзя будет встать?
– А вот посмотрим, – ответил врач и начал осторожно снимать лубки.
Он щупал, пробовал, надавливал ногу.
– Болит? Только говорите правду.
Было больно, но Миша силился не кривиться и отвечал твёрдо:
– Ничуть не болит. Хоть сейчас снова в футбол!
Старый врач улыбнулся в усы, покачал седой головой и пробормотал баском:
– Вы такой пациент, которому нельзя верить. Через три дня посмотрим кость.
– Снова рентген? – обеспокоенно спросил Миша.
– Нет, на этот раз не рентген, – ответил врач. – Мы начинаем изменять рентгену. Его всё больше вытесняет новое приспособление: катодные трубки. Это высокочастотные излучения. Они абсолютно безвредны для человека и в то же время дают полную возможность видеть, что делается в организме.
Недавно в институте экспериментальной медицины, в лаборатории климатологии мы проделывали такой опыт. Нам надо было выяснить, проникают ли короткие световые волны сквозь шерсть и кожу животных к внутренним органам. Мы разрезали организм подопытного животного до органов внутренней секреции, поставили выводные трубки и по количеству выделенных органами продуктов намеревались узнать, как реагирует организм на облучение той или иной волной света. Это был очень несовершенный метод. Ведь изменения в работе желез внутренней секреции могли наступить и по иным причинам. И вот один молодой научный сотрудник, Толя Томашкевич, предложил нам такой способ: уж если «потрошить» бедных животных, то почему бы не поставить возле вскрытых органов фотоэлементы? Потом зашить разрез и облучить животное. Если лучи пройдут сквозь шерсть, кожу, мускулы и кости и достигнут фотоэлементов, то, значит, всё отлично. Остаётся только установить результат облучения. А если поместить в организм животного крохотный телевизор, то мы сможем даже наблюдать работу внутренних органов.
– А зачем это?
– Для многих целей. Ну хотя бы для установления дозировки облучения. В наших зоопарках приходится давать животным «дополнительный паёк света». А какой длины должны быть световые волны? Как они проходят, «пронзают» животных? Ведь и без опытов очевидно, что облучать бесшёрстную африканскую собачку – это одно, а косматого медведя, черепаху, крокодила – совсем другое. Ветеринары зоопарков немало возятся с дозированием. Иные пришли даже к выводу, что необлучаемые звери чувствуют себя лучше, чем облучаемые. А на поверку вышло иначе. И всё дело в том, что облучали не так, как надо, и, конечно, могли принести больше вреда, чем пользы. То же самое и с облучением людей…
– Но это не совсем то же, что телеглаз, – заметил Миша.
– Да, пока это только применение фотоэлемента, – согласился доктор. – А фотоэлемент – душа телевидения. Да и самоё телевидение уже входит в нашу медицинскую практику. Недавно мне сообщили по радио, что на ледоколе, плававшем в арктических морях, произошёл несчастный случай с кочегаром, которому во время качки чугунной болванкой раздавило ногу. На ледоколе был неплохой хирург, но случай вышел очень сложный, и хирург попросил моей консультации, как делать операцию. Нам помогло телевидение. Больного положили перед аппаратом, и я очень чётко видел оперируемого на экране. Мы с хирургом были соединены судовым радиотелеграфом. И я, сидя в Москве, руководил операцией.
– Это всё очень интересно, – сказал Миша, – но скажите, когда я смогу встать?
– Не спешите, успеете ещё полетать на стратопланах. Ваше время впереди. Когда я был в ваших летах, полёт на аэроплане был новинкой. Теперь вы точь-в-точь, как я в детстве, мечтаете о стратопланах, но вы будете счастливее меня. Вам, возможно, доведётся полетать и на звездолётах. Может быть, на Луне или на Марсе побываете…
– А знаете, – воскликнул Миша, забыв о своей болезни, – я читал об одном необычайном проекте! Ведь ракета без пассажиров уже летает? Так вот, институт реактивных двигателей строит такую ракету, которая сможет полететь на Луну и даже облететь её. Слой Хевисайда будет пробит. Управлять ракетой будут по радио. И на ракете будет установлен аппарат телевидения. Когда ракета будет лететь возле Луны, мы сможем видеть лунную поверхность совсем близко. А вторую сторону Луны…
Доктор добродушно усмехнулся:
– Так, пожалуй, и я на планетах побываю, не выходя из своего кабинета… Ну, потерпите ещё немного, не поднимайтесь. Передавайте привет от меня вашим атлантическим товарищам.
Вечером того же дня Миша узнал ещё об одной новости: «Ц-б» уже прилетел на место стоянки экспедиции, но не спускался, так как в нижних слоях атмосферы и на море всё ещё была буря. Дирижабль плавно кружился над тучами. Миша боялся заснуть и упустить момент спуска. И всё-таки заснул.
ПЕРЕСАДКА В ВОЗДУХЕ
Проснулся он в шестом часу утра.
Портьеры на окнах были спущены, и Миша подумал: «Какая погода на улице?» Вдруг прогремел гром. В океане гроза! Значит, спуск не состоялся. Хотя, возможно, гроза сейчас только в Москве, а там, в Атлантике, её уже нет… Экран был мёртв. Гинзбург, наверное, ещё сладко спит. Ведь там недавно минула полночь. Время тянулось без конца. Только в одиннадцатом часу Миша услышал весёлый голос Гинзбурга.
– Доброго утра, Миша! Ну, как погода в Москве?
– Дождь и гром.
– А у нас прекрасно! Сейчас начнётся спуск. Передай по телефону членам штаба, чтобы быстрее съезжались.
Вот и экран ожил. Это Мотя постарался, чтобы Мише не было скучно ждать.
Палуба парохода, фальшборт и за ним – большие волны океана. Да, волны океана ещё не улеглись. Зато какое яркое южное солнце! А где же другие пароходы? Во время бури они разошлись в разные стороны.
– Мотя, покажи дирижабль, – попросил Миша.
Палуба корабля и море вдруг провалились, словно Миша делал мёртвую петлю на самолёте, и в голубизне безоблачного неба он увидел сверкающую «сигару» дирижабля. Гинзбург что-то сказал, но Миша не расслышал. На экране телевизора произошла перемена. Теперь Миша видел море с огромной высоты, и траулер казался точкой на океанском просторе. Видимо, Гинзбург переключил Мишу на телеоко дирижабля.
Гинзбург и радист дирижабля устроили репетицию, опробовали аппараты. Всё было в порядке. И скоро мощные станции СССР оповестили об очередной трансляции: «Спуск дирижабля». Тысячи людей бросились к экранам телевизоров.
На экране – палуба, залитая ярким светом, матросы в белых костюмах, капитан, учёные, Азорес в дорожном костюме: серая куртка, короткие брюки, носки, туфли, небольшой чемоданчик в руке и на груди – неизменный фотоаппарат.
Потом другая картина: траулер с высоты дирижабля… Кадры начали чередоваться. Чёрная дымящаяся точка на поверхности океана то вырастала в большой траулер, то исчезала, на её месте появлялась «сигара» дирижабля. Отчётливо видны гондолы, пропеллеры. Дирижабль быстро опускался… Ветер совсем утих, и это облегчало задачу.
– Но как же он сядет на воду? – спросил Мотя.
– Он не сядет, – ответил Барковский. – Он опустится над палубой и выбросит трап.
– И Карпиловскому придётся в воздухе спускаться по трапу?
– Чему же ты удивляешься? – вдруг услышал Миша голос геолога Правдина с борта траулера. – Советские учёные давно перестали быть кабинетными крысами. Подумаешь, диво – спуститься по трапу с воздуха! Ты посмотрел бы, как нам, геологам, приходится вскарабкиваться на обледенелые пики и вершины гор!
Тень от дирижабля укрыла весь траулер. Матросы выстроились возле борта. На всякий случай шлюпки держали наготове. У матросов в руках – спасательные круги. Всякую случайность надо предвидеть, чтобы она не превратилась в несчастный случай.
Ещё минута – и трап спущен. Он закачался над палубой. Дирижабль немного сносило ветром, а траулер – течением. Трап двигался в воздухе над палубой, приближаясь к антенне. Вдруг изображение исчезло и тотчас же появилось снова. Теперь палуба была видна сверху – начал работать аппарат «Ц-6».
Трап пронёсся на четверть метра выше антенны. Дирижаблю пришлось сделать круг, и вновь трап появился над палубой возле кормы. По трапу спускался учёный. Карпиловский ловко перебирал перекладины верёвочной лестницы.
– Наверное, сдал нормы на значок ГТО второй ступени, – заключил Миша.
На дирижабле пустили в ход все аппараты для охлаждения газа. Дирижабль осел. Прежде чем трап коснулся палубы, Карпиловский спрыгнул под приветственные крики встречающих. Азорес успел щёлкнуть аппаратом, чтобы увековечить этот момент, и побежал за трапом, который удалялся от него. Все взгляды были обращены на прибывшего, и об Азоресе на мгновение забыли. Вдруг Маковский вскрикнул:
– Стой! Куда ты, сумасшедший!
Конец трапа быстро волокло по палубе от кормы к носу парохода. Азорес бежал, пытаясь вскочить на трап.
– Подожди! Дирижабль сделает ещё круг! Вот отчаянный! – Но Азорес уже уцепился за трап и взбирался по нему вверх. Трап, раскачиваясь, приближался к выступу на носу парохода. Об этот выступ Азорес сейчас разобьётся. Все крикнули, а Азорес с проворством кошки продолжал взбираться вверх. И всё-таки он не успел убрать ноги, и ступни его ударились о рубку. В ту же минуту трап перелетел через рубку и повис над морем.
– Ой, упадёт! – разом вскрикнуло несколько человек. – Вот горячка!