дшественников, по большей части, немногих, не трудно и просто: они со своею собственностью остаются на поверхности нового творчества, как отправной пункт, или как наименование задачи, с которой начинается его работа, или, наконец, как указание вспомогательного технического приема, облегчающего доступ к новому созиданию. Поэтому, расследование влияний на такого рода ум скорее всего следовало бы понимать, как раскрытие того контекста умственной жизни и духовных содержаний, в котором он начал сознавать свои творческие силы, и из которого мы должны не столько его объяснять, сколько стремиться его уразуметь, как член или как часть, — хотя бы большую и главнейшую, — в объемлющем целом. <…> Исследователь здесь всегда будет находиться в затруднительном и колебательном состоянии, отнести ли к оригинальному творчеству или к заимствованию, например, новое применение уже готового термина, модификации его, и т. п. В другом положении находится тот, кто ищет только уразумения смысла высказанных Гумбольдтом идей <…> Для такого исследователя единственный надежный источник — собственные произведения автора» (Шпет 1927. С. 30–31). Используя подобный подход, настоящие комментарии являются попыткой, с одной стороны, показать общий контекст ВМЭ, а с другой, — прояснить поставленные в статье проблемы и особенности бахтинского употребления ряда терминов. Поэтому в комментариях в основном приводятся ссылки на статьи и книги, вышедшие ко времени написания ВМЭ и существенные для воссоздания теоретического контекста, а также на работы последних десятилетий, посвященные истории литературных и эстетических теорий первой трети XX в. Руководство О. Кюльпе (Кюльпе 1908) привлекается в качестве свидетельства общих мест западноевропейской и русской философии начала XX в. Необходимость упоминания книг «Формальный метод в истории литературы» Б. М. Энгельгардта и «Психология искусства» Л. С. Выготского (Энгельгардт 1995. С. 27–115; Выготский 1968), завершенных в 1925 г., определяется тем, что в них предлагается совсем иное решение проблем, затронутых в ВМЭ. Крайне полезным и пока практически незаменимым для терминологических разысканий является «Предметно-терминологический указатель» к ранним работам М.М.Б., составленный Д. А. Татарниковым (Татарников Д. А. Предметно-терминологический указатель // Бахтин М. М. Работы 1920-х гг. Киев, 1994. С. 335–381) (к сожалению, не всегда достаточно полный).
ПриложениеЛекции и выступления М. М. Бахтина 1924–1925 гг. в записях Л. В. Пумпянского
Впервые опубликовано в 1992 г. (Лекции и выступления М. М. Бахтина 1924–1925 гг. в записях Л. В. Пумпянского / Вступ. ст., подг. текста и прим. Н. И. Николаева // М. М. Бахтин как философ. М., 1992. С. 221–252; английский перевод лекций и выступлений, сделанный В. Ляпуновым, дополнен существенными комментариями переводчика: М. М. Bakhtin's Lectures and Comments of 1924–1925 from the Notebooks of L. V. Pumpiansky / Introduced, edited, and annotated by N. I. Nikolaev; translated by Leonid Livak, Alexander Mihailovic, and Vadim Liapunov, with preface and additional annotations by Vadim Liapunov // Bakhtin and religion: a feeling for faith / Eds. Susan M. Felch and Paul J. Contino. Evanston, Illinois: Northwestern University Press, 2001. P. 193–237). Все публикуемые записи происходят из одной рабочей тетради Л. В. Пумпянского, относящейся к 1923–1925 гг. Большая часть материалов 1919–1925 гг. из архива Л. В. Пумпянского находится в таких ученических тетрадях, заполненных убористым почерком (объем текста на одной странице — около трети авторского листа) и содержащих его собственные работы, рефераты изученных им книг, подробные конспекты прочитанных учебных курсов. Сохранились тетради за эти годы, судя по перекрестным ссылкам, с достаточной полнотой. В то же время многие работы и доклады Л. В. Пумпянского, известные по периодике тех лет, в том числе и его сочинения, упомянутые в письме М.М.Б. М. И. Кагану от 18 января 1922 г., в архиве исследователя не обнаружены. Текстам, в которых отсутствует дата записи, дается относительная датировка по расположению записи среди других работ. Датировке также помогают «Списки книг, изученных, прочитанных, просмотренных» за определенные периоды. Эти списки книг, охватывающие почти без перерыва 1920–1925 гг. и насчитывающие десятки названий, позволяют безошибочно судить об исследовательских интересах Л. В. Пумпянского в те годы. Публикуемые тексты М.М.Б. написаны чернилами, размеренным почерком, характерным для записей рефератов книг. Лекции же М.М.Б. записаны чернилами другого цвета и карандашом на свободных местах среди записей, относящихся к летним месяцам 1924 г. В публикации все обычные для Л. В. Пумпянского сокращения в записях раскрыты. В угловых скобках заключены раскрытые сокращения, предполагающие возможность иного прочтения. Так же в угловых скобках заключены раскрытые сокращения имен. Лекции и выступления М.М.Б. 1924–1925 гг., тесно связанные со всем кругом проблем его ранних трудов, имеют важнейшее значение для характеристики его творческой деятельности после приезда в Ленинград. Не менее важны эти записи лекций и выступлений М.М.Б. и для истории Невельской школы, для уяснения проблематики ее ленинградских собеседований, о которых до сих пор можно было судить лишь по косвенным источникам. Известно было, например, что участники кружка занимались истолкованием второй критики Канта. Представленные записи хронологически распределяются крайне неравномерно. Большая их часть относится к 1924 г., две последние — к 1925 г. Публикуются все записи Л. В. Пумпянского, относящиеся к деятельности Невельской школы в Ленинграде, и все они связаны с М.М.Б. Нужно отметить, что в архиве Л. В. Пумпянского записей выступлений каких-либо других лиц, кроме упомянутых и публикуемых выступлений представителей Невельской школы, нет. Все это свидетельствует об особом внимании Л. В. Пумпянского к идеям М.М.Б. И если большое число записей 1924 г. можно объяснить стремлением Л. В. Пумпянского зафиксировать для последующего обдумывания и обсуждения новые, еще ему неизвестные работы М.М.Б., то появление двух последних записей, относящихся к периоду постоянного их общения, говорит о важности для Л. В. Пумпянского поставленных в них вопросов. Среди записей особое значение имеют лекции М.М.Б., прочитанные осенью 1924 г., так как в них заключена единственная известная у М.М.Б. оценка проблем европейской философии в их историческом развитии, произведенная к тому же после создания мыслителем важнейших своих трудов. Достоверность передачи мыслей М.М.Б. в этих записях следует уже из того, что в них употреблена терминология, находящая соответствие в ранних работах М.М.Б., создававшихся в рамках деятельности Невельской школы и поэтому хорошо известных Л. В. Пумпянскому. Столь же достоверно переданы терминология и стиль размышлений М. И. Кагана в записи его выступления, сделанной Л. В. Пумпянским в 1923 г.
Предметный указатель
абсолютное, 260 абсолютный
— абсолютная другость, 210
— абсолютная нужда, 194
— абсолютная ценностная пустота, 210
— абсолютная эстетическая нужда, 115
— абсолютное, 260
— абсолютное будущее, 96; 189; 190; 196; 202; 261
— абсолютное себя-исключение, 68
— абсолютное смысловое будущее, 193; 213; 220
— абсолютное смысловое прошлое, 189
— абсолютное сознание, 102
— абсолютное требование-задание, 193
— абсолютное я, 118
абстрактное мышление, 31 авантюрный
— авантюрная форма, 223
— авантюрная ценность, 222
— авантюрно-героическая биографическая ценность, 219; 223
— авантюрно-героическое сознание, 219
— авантюрный герой, 222
— авантюрный интерес, 226
— авантюрный момент, 224
автобиографический герой, 99; 114
автобиографичность, 81; 97; 101; 226
автобиография, 185; 205; 215; 216
автономия
— причастная автономия, 282
автономность истины, 14
автономный
— автономная область культуры, 50
— автономная причастность, 282
автопортрет, 113
автор, 26; 33; 69; 71; 75; 76; 78; 79; 81; 82; 85–89; 91–93; 95; 96; 98-101; 104; 111; 113; 132; 134; 137; 140; 141; 143; 148; 150; 152–154; 156; 157; 161; 163; 164; 168; 171; 172; 174; 180; 199; 205; 208; 212–218; 220; 225–227; 229; 232; 233; 235; 237–241; 243; 244; 246–248; 251–254; 257; 258; 261; 272; 295; 297; 316; 321; 323–325; 327
— автор без героя, 168
— автор как момент эстетического объекта, 323
— автор-другой, 98; 175
— автор-зритель, 147; 167; 171; 247
— автор-режиссер-зритель, 152
— автор-созерцатель, 108; 146; 156; 163; 166; 172; 175; 189; 207; 234; 256
— автор-субъект, 318
— автор-творец, 80; 91; 93; 277; 312; 314;317
— автор-творец формы, 322
— автор-художник, 113; 250; 255; 289
— автор-человек, 80; 91; 93; 98
— автор-читатель, 72
— активность автора, 234; 319
— активность автора-творца, 325
— вненаходимость автора, 239; 240; 242
— вненаходимость автора герою, 97
— возможный автор, 157; 219
— гносеологическое сознание автора, 162
— границы между автором и героем, 234
— завершающее сознание автора, 95
— завершающий контекст автора, 88
— зритель-автор, 152; 158
— интонация автора, 319
— классический автор, 237
— лик автора, 101; 263
— надбытийственная активность автора, 203
— наивность автора, 226
— наивный автор-читатель, 223
— ответственный автор, 112
— отношение автора и героя, 92; 94
— отношение автора к герою, 88; 93; 97; 101; 102
— реакция автора, 80; 84
— рефлекс автора, 101
— формирующая активность автора, 320
— художник-автор, 120
— целое автора, 92
— ценностный контекст автора, 251
— человек-автор, 148
— эстетическое отношение автора к герою, 165
— эстетическое сознание автора, 162