Если в этом случае тоска по дому — только один момент, способствующий развитию расстройства и страха, то имеются также такие, которые внешними обстоятельствами сходны с преступлениями на почве тоски по дому, но преимущественно представляют собой эндогенные состояния страха, которые, видимо, подкрепляются неблагоприятными условиями в услужении, однако без того, чтобы тоска по дому шрала при этом какую-то роль. Таким случаем у одной душевно и физически отставшей девушки является следующий1.
Роза Б., 16-ти лет, девочка на побегушках, обвиняется в том, что она в два разных дня в первом этаже дома своих хозяев подожгла мешок с бумагой и ящик.
Обследование девушки дало следующий результат: мать говорит, что, насколько ей известно, в семье не встречалось душевных и нервных заболеваний. Из семи ее детей шесть абсолютно нормальные, только обвиняемая Роза проявляла странное поведение, которое она не может себе объяснить. Хотя в школе она училась довольно хорошо, однако сейчас, на службе, она малосмышленая и неловкая.
1 Заключение г-на д-ра Лонгарда с очень небольшими изменениями.
Люди жалуются, что ей, якобы, трудно что-то втолковать, физически она отстала; менструация еще не началась. По характеру она тоже ребенок. Она играет с маленькими детьми, дурашлива, много смеется без причины, много думает. Она ужасно робка и пуглива, с полугодовалого возраста очень нервозна. Она часто пугается, и тогда у нее вздрагивают конечности. Тогда ее нужно успокаивать. Во время пребывания у хозяев она часто жаловалась на сильный страх, особенно на то, что все время слышит рычание, бормотание. В подвале, якобы, какой-то парень.
Роза Б. слабенькая, плохо развитая девушка, которая выглядит решительно младше своих лет. Строение ее черепа несколько маленькое и узкое. Явления паралича отсутствуют. Особо нужно подчеркнуть, что у нее были не очень выраженные, но отчетливые движения, подобные пляске святого Витта — подергивания мускулатуры лица и рук. Она производит детское, неопытное впечатление. Вопрос, была ли у нее уже менструация, кровь, она не понимает. Между тем, ее школьные знания довольно сносные. Она хорошо считает и хорошо дает сведения о своей семье и своем прошлом. В ответ на вопрос она говорит, что всегда очень боязлива. Ночью она иногда видит свет и думает, что в комнате призрак. Тогда она зовет мать. У своих хозяев она всегда очень боялась, когда должна была в первом этаже мелко колоть дрова. Когда она оставалась одна, как только она прекращала колоть дрова, то слышала какое-то рычание и бормотание. Она всегда думала, что в подвале какой-то парень, тогда ее охватывал ужасный страх. В таком страхе она устроила пожар. Она надеялась, что тогда ей не нужно будет больше идти в подвал. Она очень хорошо знает, что за такой поступок могут наказать по суду, однако знает об этом только с тех пор, как ее мать после преступления частенько ставила ей это в упрек. Она обещает ничего подобного больше не делать.
Заключение. Здесь мы имеем дело с несомненно неполноценным, физически и также душевно отсталым существом, развитие которого находится на детском уровне. В особенности, последнее имеет отношение к ее склонностям, мышлению, ощущениям, оценочной способности. Она болезненным образом раздражительна, нервозна, что и внешне находит выражение в пляске святого Витта (Chorea).
Рука об руку с этой отсталостью и нервозным состоянием идет большая боязливость, какая часто встречается у детей. У нее детская и болезненная фантазия, которая вызывает в ней на пути иллюзий состояния страха и боязненные идеи, которые не подвержены влиянию спокойно взвешивающего проясненного рассудка и не могут быть правильно поставлены. Девочка слишком рано оставила родительский дом и слишком рано поступила в услужение, в котором она должна была трудиться без присмотра. Эти иллюзии и состояния страха привели девушку к преступлению, за которое она сейчас должна отвечать. Обвиняемая, однако, имеет такое свойство, что можно ожидать, что в будущем еще сейчас имеющее место состояние душевной слабости будет проявляться меньше. Для настоящего случая вероятно, что на момент преступления она находилась в болезненном
состоянии душевной деятельности согласно § 51 УК. Также здесь можно было бы применить § 56 УК.
Дело было прекращено.
В аналогичном направлении, что и случай Хонбаума, от типичной тоски по дому отклоняется И. С. Филипп, однако у нее к интеллектуальной слабости, возможно, добавляется также меньшая нравственная сопротивляемость. Рихтер («Юные поджигатели») рассказывает о ней.
Иоганна Софи Филипп, 14-ти лет, деревенская девушка, ребенком была болезненной, сейчас слабой и золотушной конституции, долговязая. Узкое строение груди, сколиоз, увеличение щитовидной железы и левого века. У нее аскариды. Уже в течение продолжительного времени жалуется на слабость, чувство усталости, головную боль, особенно рано утром, когда встает; причем и всегда ей было «плохо и кружилась голова». Она была очень сонной, засыпала рано вечером и не могла утром встать.
Менструация еще не началась. Срамные волосы начинают расти. Вокруг сосков несколько выпуклостей.
Прежде она, якобы, была оживленной и веселой. С момента преступления она полностью утратила это настроение. Некоторыми она описывается как неаккуратная, чувствительная, легко вспыльчивая, склонная к приукрашиваниям и мелкой лжи, а другими — как послушная, прилежная, уживчивая, спокойная, свободная от злобы и мстительности, благонравная, но со слабым характером. В школе она проявила слабые задатки и мало мыслительных способностей, однако получила по окончании хорошие оценки. Родители — порядочные люди, она получила хорошее воспитание.
Примерно за три недели до преступления она в первый раз поступила в услужение. У нее была тоска по дому в высокой степени; много плакала, убегала домой без разрешения, но послушно давала вернуть себя. Позднее, казалось, прижилась, особенно, когда она приходила из дома, она была в хорошем настроении. «Ей, якобы, было сразу хорошо, когда она побывала дома». В отношении серьезных уговоров и угроз выражение тоски по дому в последние дни уменьшилось.
В воскресенье (1 мая) у нее на душе было особенно тяжело. Вечером ее отругали за тайное посещение родителей. В тот же вечер она решилась на поджог и с этой целью взяла с собой горшочек. Разбуженная утром в воскресенье в 6 часов, она чувствовала себя слабой, и у нее кружилась голова. Она оделась, принесла и положила в горшочек горящие угли и подожгла сено в сарае. О своих собственных вещах она не думала. Несмотря на то, что она легко могла бы их спасти, они сгорели.
Поначалу она отрицала преступление. Только через несколько дней она полностью признала свою вину. На вопрос о мотивах поступка она заявила: «Я не знаю причины, почему я это сделала. Моя хозяйка ничего плохого мне не делала. Уже в субботу у меня было ощущение, как будто кто-то стоит рядом со мной и говорит мне, что я должна устроить пожар. И в этот вечер мне было очень плохо и кружилась голова. В этом состоянии я взяла горшочек с намерением разжечь огонь». На следующее утро было так же. Раньше у нее никогда не было такой мысли. Врачу она призналась, что знала о наказуемости преступления. Она призналась, что надеялась благодаря пожару вернуться домой, что до последнего времени она втайне испытывала тоску по дому и испытывает ее еще и сейчас. Позднее она отрицает, что испытывала тоску по дому в утро поджога или лелеяла надежду благодаря такому поступку снова вернуться домой, у нее в то утро только кружилась голова. Как она пришла к преступной мысли, она не знает.
Она была приговорена к наказанию и доставлена в исправительное заведение. Оттуда сообщается, что она стала подавленной и невеселой. Очевидно, она испытывает раскаяние, кажется стеснительной и послушной, старательной и добропорядочной и проявляет скудные интеллектуальные силы. Она рвется на родину, но без болезненных симптомов. О мотивах поступка она дает те же показания, что и раньше. Дирекции кажется, что во время и непосредственно после преступления ее оставило представление о грехе, который она совершает. Врач учреждения показывает, что она подавлена, у нее периодические приступы угрызения совести, хорошее поведение, мягкость воли сменяется детской возбудимостью. Физически она здорова после того, как были выведены глисты, только обнаружилась гиперемия в голове и груди, проявившаяся через сердцебиение, учащение пульса и покраснение лица. Отсутствуют все симптомы психического заболевания.
У этой преступницы, в отличие от предыдущих, проявляется большая планомерность в выполнении преступления, без того, чтобы могла идти речь о борьбе мотивов. Возможно, это обстоятельство в сочетании с некоторыми из свидетельских показаний дает основание предполагать в ее характере низкую нравственную ступень развития, однако нужно подчеркнуть, что планомерность в действиях встречается также у совсем интактных индивидуумов под влиянием очень дурного расположения духа (например, Аполлония, Рюш, Хеттих I).
Депрессивное состояние, как в случае Хонбаума, большей частью эндогенно, оно протекает в колебаниях, продолжается в тюрьме и проявляется как периодическое пробуждение совести. В остальном у нее также имеют место опять телесная болезненность, психопатические черты, детские качества, при отсутствующей менструации первые признаки полового развития.
Ближе к предьщущим случаям стоит М. Белпинг, о котором рассказывает Петерсен (Pfaffs Mitteil. 1833, S.532). Она морально и интеллектуально не на высоте. Можно ли говорить о дефекте в психиатрическом смысле, однако, сомнительно.
Маргарета Беллинг из Кохендорфа, дворянского имения Винде-бю, 23 декабря 1832 г. и 8 января 1833 г. устроила поджог у своих хозяев в Бонерте, оба раза огонь своевременно потушили. Три недели назад она начала здесь работать детской няней на службе у Хуфнера Томса.