ределенного периода развития, но не самим душевным ростом в предполагаемом смысле. Таких связей, для которых душевный рост является примером, психология открыла много. Я напоминаю о правилах обретения и утраты следов в памяти, явлениях утомления и т. д. И здесь мы имеем единства, или причинные ряды, что редко, или ре1улярно возвращающиеся относительно замкнутые в себе последствия явлений. Такие единства мы хотим назвать «объективированными психологическими связями». В то время, как при рациональных связях, так же, как и при психологических связях, мы имели дело с представлением самого себя на месте другого, здесь мы все время имеем только явления, «симптомы» задуманного как основополагающей причинной связи, имеется ли в виду она как физическая или неосознанно психическая, или как и то, и другое. Противопоставление можно также выразить так, что объективированные психические связи мы «объясняем», но не «понимаем», другие можем только «понимать», «объяснять» только в лучшем случае в существовании их общей связи вообще. Для объясняющей психопатологии понимаемые единства можно бы в этом отношении рассматривать как «элементы».
В психических заболеваниях обычно понимаемые элементы ограничены в пользу нуждающихся в объективировании непонятных психических связей. Будь то, когда число прочувствованных психических связей уменьшается (тип параноика) или когда рациональные исчезают, прочувствованные еще в большем количестве проявляются (тип душевнобольного) и т. д.
Во-вторых, при психических заболеваниях объективированные психические связи нормальной жизни обычно претерпевают глубокое преобразование. У нормального человека мы, предполагая законченное знание его жизни и его нрава, «понимаем» всегда только отдельные связи, стремления, склонности, эмоции должны быть приняты как нечто данное, из чего мы затем выводим соответствующие связи прочувствованно или рационально. Принятой нами как данная и только объясняемой, не понимаемой, является также по большей части последовательность явлений на протяжении всей жизни, появление склонностей и способностей, их расхождение, исчезновение. Мы имеем в определенной мере «объективированную связь», в которую уложены в большом количестве «понимаемые единства». По меньшей мере до этого только доходят наши понятия. В непосредственном восприятии индивидуума мы, однако, идем дальше, и поскольку мы используем это психиатрически, несмотря на отсутствие понятия, на это нужно указать. Мы воспринимаем всего человека, его сущность, его развитие и его гибель как «личность», мы воспринимаем в ней при точном знании человека единство, которое мы не дефинируем, а можем только пережить. Там, где мы находим эту личность, это единство, она является для нас существенным признаком, который позволяет нам выявить индивида из узкой группы психозов. При таких случаях, видимо, приняты неоднократно психологические рассуждения, почему эта личность существует как единство, почему не вторгся процесс как цечто чуждое, Но все эти рассуждения в действительности имеют целью только привести к названному восприятию, даже если тот, кто хочет убедить, ничего, якобы, об этом не знает. Если у нас будут завершенные психологические знания, мы станем ближе к понятийному обозначению единства. Мы бы могли выявить тысячи отношений психологических явлений друг к другу, их целесообразное соединение, их противоречия как следствия развития, и, таким образом, у нас было бы телеологическое единство личности как понятийное образование. Этого у нас нет и следа, несмотря на то, что мы работаем и должны работать с названным понятием личности, если мы в противоположность «процессу»1, говорим 2 о «развитии личности».
Если бы мы хотели все же попробовать с помощью понятий закрепить это восприятие личности, мы могли бы, в противоположность только что сделанному утверждению, что при всей психической жизни в непонятную, только «объяснимую» объек-
1 Процесс мы берем здесь сначала без постулированного отношения к физическому процессу головного мозга, которое эмпирически достаточно часто недоказуемо и не может, таким образом, считаться эмпирическим критерием, после того как должно бы быть обосновано или отвергнуто подведение одного случая под понятие.
2 Cp. Vgl. Wilmanns. Über Gefängnispsychosen. 1908. S. 49 ff. und a. a. О.
тивированную психическую связь уложены способные к чувствованию и рациональные элементы, считать, что при восприятии личности эта объективированная связь бесследно распадается на такие объективированные единства. Это верно тогда, когда мы всюду, где объективированные предпосылки являются только таковыми, какие даны и в нас, не спрашиваем о них, а принимаем их как само собой разумеющееся и считаем, что все «понимаем». То, что объективированная связь, которая задумана как лежащая в основе паталогического развития личности, также дана и в нас, если и в различном оформлении, было бы тогда критерием, по которому мы воспринимаем личность как единство и говорим о развитии в противоположность «процессу».
Напоминаем о том, что слово «развитие» служит для обозначения различных понятий, из которых нами принимаются во внимание только два. Развитие — это просто-напросто или становление и изменение, или «к понятию прибавляется рад изменений мыслей, так что разные части вместе реализуют целое, и через это возникает всеобъемлющее телеологическое понятие развития» (Риккерт). Это понятие мы подразумеваем, например, при развитии организма. Только это понятие мы можем также предполагать при «развитии личности», если мы противопоставляем ее «процессу» и подразумеваем под этим последним простое изменение. Конечно, также и рациональные и прочувствованные психологические связи, которые входят как низшие единства в целостную личность, являются «развитиями». При таких единствах обоснованное использование понятия развития более или менее ясно понятийно выявляемо. При единстве целой личности этого не происходит, здесь мы скорее — и это слабое место этого так часто применяемого в психиатрии понятия — предоставлены нашему непосредственному восприятию. Если теперь говорится в общем о развитии личности, то это может означать именно только то, что процессы, которые по каким-либо причинам называются болезненными, в этом случае мы можем понять и объяснить из игры друг в друга психологических и рациональных связей, которые уложены в единую, при всей дисгармонии и неустойчивости, изначально заложенную, объективированную психическую связь развития. Перед нами, возможно, экстремальная вариация, но единство личности в ее особом виде роста вплоть до гибели, как нам кажется, сохранилось. Где нам не удается единое восприятие развития личности, там мы устанавливаем нечто новое, нечто гетерогенное ее изначальной предрасположенности, нечто, что выпадает из развития, чтоявляется не «развитием», а «процессом»1.
Но мы опять-таки не каждый раз называем это новое «процессом», например при приступах маниакально-депрессивного психоза или при психозах заключения. Здесь перед нами нечто, что «впрыскивается» развитию личности как что-то чуждое, не говоря при этом о «процессе». Мы называем процесс в разных случаях «приступом» или «реакцией». Далеко завело бы нас и не относится к делу рассмотрение особого взгляда на эти приступы как на повышение интенсивности нормальных периодических процессов, которые только при пересечении определенной границы интенсивности и при изолированном существовании противятся включению в «развитие» и рассматриваются как новое, чуждое, именно как приступ, и отнесения части психозов заключения к прочувствованным или рациональным реакциям, отклоняющегося от нормы типа и т. п. Мы должны здесь только констатировать, что процессом мы называем не все психические болезненные процессы, а только ведущие к устойчивому неизлечимому изменению. Личности должно быть внесено нечто гетерогенное, от которого она не может избавиться и которое по возможности может рассматриваться как основа новой личности, и она теперь «развивается», возможно, аналогично первоначальной.
Здесь возникает вопрос, как относятся процессы к изначальной личности, и тем самым точка зрения различать процессы между
1 Легко вызывает недоразумение использование слова «развитие» Бильман-нсом в двояком смысле. (Zur klinischer Stellung der Paranoia Centralbl. f. Nerv, u. Pzych. 1910, 207). Он говорит о бреде сутяжничества, который следует рассматривать не «как заболевание в собственном смысле», «а как сильно зависимое и психологически вполне понятное развитие особой душевной предрасположенности». Если тоща по внешнему поводу возникают непонятные мании величия или душевная слабость, то это по праву представляется ему несовместимым с понятным развитием психопата. Однако он и здесь говорит о «патологическом развитии», которое только потому прогрессирует, что сохраняются неблагоприятные влияния среды. Несмотря на использование того же слова «развитие», здесь имеет место фундаментальное различие, так как возникающие симптомы в нашей терминологии не могут быть поняты ни рационально, ни прочувствованно. Если более четкая трактовка понятия «развитие личности» представляется правомерной, то правильность рассуждений Вильманнса нацелилась бы на то, нужно ли понимать те бросающиеся в таза симптомы третьим, этим, к сожалению, растяжимым, способом «восприятия» всей личности. С установкой Вильманнса можно было бы согласиться, если бы это было так. Из трудности и необязательности этого критерия в пограничных случаях получается, что решение почти невозможно. Поэтому постановку вопроса обойти все же нельзя.
собой. При процессе, с одной стороны, прежняя личность может полностью исчезать, только элементы ее «предметного сознания» (знания и т. д.) переходят в новое психическое бытие, так к примеру, происходит при тяжелых гебефренных заболеваниях (психотические процессы в узком смысле). С другой стороны, процесс может в определенной мере только один раз вызвать невыводимый из развития поворот, который вводит в личность, в остальном остающуюся неизменной, совсем гетерогенный новый момент (оба наших случая). Это вмешательство «процесса» можно было бы считать размноженным, и так был бы найден переход к психотическому процессу в узком смысле. Как вне рамок этого примитивного деления могут психологически различаться и осмысляться виды процессов, исследовать это — задача столь же трудная, сколь и важная, психопатологического анализа, в который мы не можем вдаваться здесь больше. Обобщенно мы можем теперь дефинироватъ процессы — неизлечимые, гетерогенные для прежней личности изменения психологической жизни, которые проникают в нее либо однократно и изолированно, либо неоднократно и обобщенно и в виде переходов между этими возможностями.