До сих пор мы полностью игнорировали, что все эти процессы представляются в отношении к процессу головного мозга, при этом последний представляет собой настоящий болезненный процесс. Это отношение подчеркивается здесь больше, чем при всех иных психических процессах, которые, однако, так же хорошо представляются обусловленными физически. Эти процессы причисляют, видимо, сразу к «органическим» психозам, т. е. таким, при которых может быть выявлено какое-нибудь состояние мозга, рассматриваемое как причина психического заболевания или как ее характерный коррелят, безразлично, удалось ли это уже или ожидается как в принципе возможное при теперешних вспомогательных средствах. В других случаях к этому опять не относятся точно и говорят о «функциональных» психозах, если имеют в виду маниакально-депрессивный психоз и Dementia praecox.
Чтобы по возможности освободить здесь наше понятие «процесса» от неясностей, нам нужно взвесить некоторые самые общие мыслительные возможности об отношениях между мозговыми процессами и психическими явлениями. Первоначально понятие «процесса» было получено из чисто психологических формальных признаке®, как мы видели, из признака неизлечивош изменения, особенно, из признака идиотии. Дефиниров анное и ограниченное таким образом понятие процесса можно применять к отдельным случаям с определенной уверенностью, если к этому прибавляется отношение к основополагающему мозговому процессу, то понятие отягощается очень гипотетическим, на опыте во многих случаях не проявляемым признаком.
Там, где такие процессы головного мозга, действительно, найдены (везде ссылаются на паралич как образцовый пример), мы говорим также о «процессах», но должны иметь в виду, что теперь понятие имеет совсем другое содержание, что оно выводит признаки и ограничения только из состояния мозга, и что все психически болезненные процессы, которые при нем встречаются, относятся к нему. Опыт учит, что везде, где найдены такие дефинируемые процессы головного мозга, при них встречаются все возможные психопатические и психотические симптомы, что общим в психической области является только образование дефектов, в то время как другие симптомы в лучшем случае могут быть более или менее характерными только по статистически определяемой частотности. Ни один из психических симптомов (настроения, бредовые идеи, импульсы и т. д.) не может иметь отношение к какой-нибудь определенной стороне или определенному месту процесса головного мозга. Назовем эти относящиеся к дефинированному процессу головного мозга психические последствия симптомов физико-психотическими процессами (например, паралич, атеросклероз), тогда нам можно будет назвать те процессы, которые характеризуются только психологическими признаками симптомов или течения, в отличие от этого, к примеру, психическими процессами Как относятся тогда эти гетерогенные — исходящие то от физической, то от психической стороны — понятия процесса друг к другу?
Если мы поставим себя на принятую точку зрения психо-физического параллелизма1, то, возможно, можно было бы сказать: «Там, где я имею определенный процесс головного мозга, я должен также наблюдать определенные психические последствия симптомов к параллели, и наоборот, там, где я имею определенные психические формы течения, я должен также однажды констатировать определенные процессы головного мозга. Психические процессы или физико-психошческие процессы должны совпадать». Если мы, напротив, думаем дальше по принципу параллелей, то мы должны прежде всего установить, что в настоящее время мы нигде не знаем прямого параллельного процесса к
1 С точки зрения взаимодействия, выражаясь иначе, для наших целей, было бы, видимо, достигнуто то же самое.
психическому процессу. В поиске физических условий нашего сознания исследование перешло со всего тела на нервную систему, со всей нервной системы на центральные ганглии, желудочек мозга и т. д., наконец, на кору головного мозга. Но к постулированным прямым параллельным процессам только приблизились, их не достигли. И в отношении эмпирического подтверждения параллелизма в принципе безразлично, говорю ли я, что сознание привязано к организму или к коре головного мозга. В обоих случаях мы обозначаем только субстрат, в который мы считаем уложенными особые физические процессы, идущие параллельно психическим. То, что мы этот субстрат сужаем с сознанием, что, вероятно, во внимание принимается одна кора головного мозга, ничего не меняет в том, что настоящих параллельных процессов, мы называли их «прямыми параллельными процессами», мы не знаем, а только постулируем. В соответствии с этим нас учат гистологи, что известные нам по нашим представлениям элементы коры головного мозга могут быть обнаружены с тяжелейшими изменениями, не наблюдая при этом в психической жизни ничего отклоняющегося от нормы, и что, наоборот, известные нам и представляющиеся существенными элемента могут восприниматься такими нормальными, что тяжелые психические нарушения кажутся непостижимыми. В двух случаях только по состоянию мозга мы можем сделать уверенный вывод в отношении психической жизни: во-первых, если нервные элемента просто разрушены и исчезли. Это, впрочем, не означает ничего другого, как то, что я могу утверждать, что психическая жизнь больше не существует, когда я нахожу весь организм мертвым. И во-вторых, фундаментальным открытием в психиатрии является то, что, например, при параличе всегда выявляется определенное состояние мозга, и что такое состояние мозга в других случаях не встречается. Из этого можно заключить, когда выявляется это состояние, что имелись психические нарушения вообще. Но даже в этом классическом случае больше нельзя, никогда нельзя, делать вывод об определенных психических нарушениях, будь они еще такого обобщенного вида, как состояния возбуждения, бредовые образования или простая деменция. Эти особые психические нарушения имеют в качестве сопровождения именно не то, что обнаруживается в мозгу, а, естественно, прямые параллельные процессы, которые никогда не обнаруживаются. Мы тогда представляем себе, что мозговой процесс, который дефинируется гистологически как паралитический, имеет способность всегда как-то воздействовать на прямые параллельные процессы (механически, химически, рефлекторно и т. д.). Далее, мы представляем себе, что кажущиеся глазу «трудными» мозговые процессы не должны иметь эту способность, и так толкуем наличие интактной душевной жизни при обращающем на себя внимание состоянии мозга. И наконец, мы можем представить себе глубокие изменения прямых параллельных процессов без охвата доступных нам элементов и таким образом толкуем тяжелые психические нарушения при нормальном состоянии.
Теперь мы можем ответить на вопрос, как можно представить себе отношения между физико-психотическими и психическими процессами. При физических процессах, при которых мы сейчас и на необозримое время знаем только субстрат, в который мы представляем себе уложенными прямые параллельные процессы, эти прямые процессы и тем самым психическая жизнь охватываются вторично. Случайным, без выбора и смысла, является то, где и как часто и какого вида происходит нарушающее и разрушающее вторжение как-нибудь иначе вызванного и находящегося в совершенно гетерогенной связи физического мозгового процесса в психическую жизнь. Правда, мы можем представить себе эти вторжения в элементарные процессы расчлененно и при каждом элементарном изменении запустить психический процесс в нашем смысле, но при этих физических процессах такое разложение пока невыполнимо (оно должно было бы, естественно, опять-таки произойти как с физической, так и с психической стороны, без того, чтобы между обоими видами разложений пока существовали отношения). Мы наблюдаем такую бессмысленную путаницу, такую неисчислимую серию психических феноменов при гистологически и этиологически полностью однообразном процессе, что здесь вначале мы не можем идти дальше. Но мы можем поискать в массе душевнобольних случаи, где мы находим процессы в нашем смысле, но где эти процессы по возможности проста и прозрачны. Здесь мы можем надеяться натолкнуться на психологические единства, т. е. типы процессов, которые распространяются все дальше и дальше и, наконец, заставляют нас внести порядок даже в бессмысленное множество явлений, к примеру, при паралитических процессах также с психологической точки зрения.
С этой психологической потребностью теперь благоприятно совйадает возможность осмысления, которая возникает из предыдущих параллелистических соображений. Встает вопрос: возможно, имеются прогрессивные (прогредиентные), ведущие либо к слабоумию, либо к неизлечимому преобразованию, причина которых не в более отдаленных, либо мозговых, либо органных процессах, а в жизненном процессе представляющихся чрезвычайно сложными прямых параллельных процессах самой психической жизни, особенно в так называемых диспозициях (предрасположенностях) и именно вследствие врожденной способности сравнимых, например, опухолях в телесной области. Сравнение с этими телесными процессами, вытекающими из предрасположенности, потому возможно лишь с трудом, что мы всегда имеем здесь дело с относительно грубыми, химическими или механическими процессами, в то время как при психическом бытие вершины биолош-химической жизни органов, настолько сложной, что это трудно себе представить, образуют основу, которая у других органов, если бы они вообще имелись, не играет роли из-за относительно грубой деятельности этих органов, при осуществлении которой обеспечена жизнь. Все-таки сравнение с телесными процессами из предрасположенности — единственно возможное, если мы хотим посмотреть в нозологической области вообще насчет сравнений. Там нам предоставлялось для сравнения, например, развитие опухолей. При этих заболеваниях речь идет о вытекающих из предрасположенности процессах, которые не вызываются внешними условиями, а в лучшем случае вспыхивают. Сходным образом имеются также грубые процессы головного мозга, которые вторично, как следствие психических проявлений влекут за собой: опухоль мозга, формы идиотии. Все процессы головного мозга, которые сопоставимы с этими, являются именно только процессами головного мозга, и то, что психически возникает как следствие, вторично, как при параличе.