Пастор К. сначала почти 10 лет не предпринимал никаких судебных шагов. Но в 1905 г., непосредственно после того, как он вышел на пенсию, он подал против своей жены иск о разводе. Он обвинял ее в том, что она больше года имела половые сношения ночью с кузнецом Р.; затем последовал кузнец-жестянщик К., потом сапожник Л., затем подмастерье каменщика М., затем землепашец Ф. В первый или второй день после переезда в Ц. она, якобы, прелюбодействовала в гостинице со старшим официантом.
Допрос свидетелей не дал ни малейшего основания для утверждений пастора, так же, как вообще не могло быть установлено ничего в пользу прелюбодейских поступков или также только склонностей его трех супруг. В отличие от этого было установлено, что вся деревня знала о том, что К. обвинял свою жену в неверности таким невероятным образом, и что никто в это не верил. При негативном характере свидетельских показаний К. назвал четырех других мужчин, с которыми у его жены, якобы, была связь, и потребовал их допросить. Этот запрос он, правда, после этого забрал обратно. Его жена, между тем, подала ходатайство об объявлении его недееспособным.
Поскольку он показался судьям срочно нуждающимся в проверке подозрения на психическое заболевание, он был отправлен для наблюдения в психиатрическую клинику в Гйссене. Здесь он добросовестно придерживался распорядка, представлялся чрезвычайно обходительным, был вежливым в отношении персонала и заботился о том, чтобы с помощью чаевых показать себя признательным за обслуживание; при этом он не утаивал, что пребывание в клинике ему неприятно. По-разномиу он проявлял себя очень недоверчивым и склонным образовывать из пустяков комбинаций, в верности которых он мало сомневался. Он, например, рассказывал: при его поступлении в клинику он насторожился, когда референт попросил его сначала все же написать curriculum vitae. Он твердо уверен, что слышал, что референт еще добавил: «Ваш periculum vitae», как будто он хотел этим сказать: здесь уже для некоторых его curriculum стал periculum". Несмотря на то, что об этом, конечно, не было и речи, и пытались его в этом разубедить, пастор К. непоколебимо придерживался того, что слышал это. Намеки подобного рода он, по его мнению, замечал еще многократно. Также он был склонен придавать каким-нибудь происшествиям (например, отсутствию ответа на письмо или получению письма только через 4 дня) значение в том смысле, что происходит что-то невыгодное для него. Также проявлялись прямые обманы памяти, например, в показании, что адвокат ему что-то сказал, что тому на самом деле никогда не приходило в голову. Пастор К. отказывался изложить что-нибудь о себе в письменном виде. «Дай мне чью-нибудь строчку, и я приведу его на эшафот», — говорил он в этом случае.
После того, как показания свидетелей и заключение врачей оказались не в его пользу, пастор К. заявил, что он уже в прошлое лето пришел к убеждению, что подозрительные моменты в отношении его жены отсутствуют, и что он также придерживается мнения, что прежнее подозрение против нее, которое побудило его подать иск о разводе, необосновано, после того, как он выслушал свидетельские показания, однако в то же самое время он делал в отношении врача такие высказывания, которые указывали на то, что он продолжает придерживаться своих идей. Эту диссимуляцию, которую он поддерживал под впечатлением неблагоприятной ситуации с хитроумной логикой некоторое время, он снова прекратил в Гейдельберге. В своих многократных посланиях, особенно в своем «Чествовании Заключения» он проявляет большое искусство в логической обработке ситуации в свою пользу. Когда читаешь длинное изложение, можно в какой-то момент склониться к тому — и тем более дилетанту, чтобы признать его правоту. Только противоречие с другими высказываниями с его стороны, которое он в состоянии полностью забыть, проясняло при более основательном размышлении неустойчивость всех оценок и выводов. Эта поразительная нелогичность, которая как подходящий инструмент в зависимости от потребности ситуации может быть использована так или так, — черта, которую можно обнаружить у многих психопатов, у К. была особенно выражена. Этих общих замечаний, видимо, достаточно, чтобы не включать в публикацию все те «доказательства» и хитроумности К., которые могли бы заполнить целую книгу. В них отсутствуют какие-либо новые симптомы, своеобразные бредовые идеи, а только та кажущаяся логика, которая достигает противоположности своей собственной цели.
Недоверие К. к психиатрам привело еще ко второй экспертизе, результаты которой полностью совпадают клинически с первой, и частично уже использовались. Личность К. описывается Вильман-нсом: «Его внешнее поведение естественно и аккуратно, в соответствии с положением. Он владеет внешними формами, ловок и любезен в общении и постоянно готов пуститься в разговоры, ответить на заданные вопросы. Его настроение было в то время, когда он находился у нас в клинике, в общем веселым; он рассматривал все свое положение с несомненным оптимизмом. Как в его посланиях, так и в беседах проявляется сильное самолюбие, которое особенно охотно заставляет его задерживаться на оценке своих успехов и способностей. Вопросы он схватывает быстро и незамедлительно и отвечает на них метко и ловко. Во время длительных бесед еще больше, чем в его сочинениях, проявляется определенная рассеянность: он легко теряет нить, задерживается на незначительных деталях и только всевозможными кружными путями приходит к цели. Несмотря на это, он проявляет, без сомнения, искусную диалектику и особенно, способность обойти во время беседы неприятные для него подробности и дать ей желательное для него направление. Его наблюдательность не нарушена. Его память очень объемна, разумеется, часто за счет достоверности и надежности. В то время, как он способен вспомнить многие, часто сами по себе незначительные детали, нередко допускаются обманы памяти и фальсификации, особенно в областях, которые состоят с его “Я” в каких-либо эмоционально окрашенных отношениях. При хорошей восприимчивости, живом темпераменте и интересе и хорошей наблюдательности его знания разнообразны и в отдельных областях также довольно глубоки. Он производит впечатление человека, который много с хорошей пользой видел, слышал й читал. О своем имущественном положении он проявляет себя полностью ориентированным. Поскольку я до последнего воздерживался от моего мнения о его психическом состоянии и следил за его изложениями с видимой верой, он сохранял в отношении меня определенную открытость и высказывался откровенно. Только, когда в один из последних дней перед освобождением я открыл ему, что тоже считаю его душевнобольным, на его лице появилось разочарование и глубокое недоверие.
Уже через год пастор К. умер после оперативного вмешательства.
Заключение. Личность, которая с давних пор была недоверчивой, склонной к концентрации на собственной личности и легко возбудимой, но толковой и разумной, всегда обладала высоким самосознанием, оптимизмом и предприимчивостью, в сексуальной области, в которой, очевидно, имеются отклонения от нормы, приходит к тяжелым психопатическим расстройствам. Молодым мужчиной он в результате обманутых сексуальных надежд впадает в странное возбужденное состояние, во втором браке он постоянно мучает свою жену упреком в полных приключений сексуальных проступках, в которых та, якобы, провинилась до брака, мучения, которые, наконец, приводят к разводу. В третьем браке у него появляются выходящие за все границы возможного бредовые идеи ревности о предполагаемой продолжительной супружеской неверности жены. К сожалению, не могло быть установлено, возникали ли абсурдные бредовые идеи уже с начала брака (1895 г,) или только в последние годы. Поскольку жена и другие никогда не говорили о начале болезни, все же вероятно, что она была всегда, только, наконец, проявилась больше и сделала его активнее, тем более что у него были сходные невероятные фантазии о сексуальных проступках жены уже в прежнем браке. Генезиз бреда обязательно удерживается в границах комбинаторного толкования. Он ничего не видел и не слышал, что могло бы показаться объективному судье непосредственно обличительным, если бы это было правдой. Только одно примечательно в сравнении с фрау Фишер. Он утверждает, что его жена пыталась одурманить
хлороформом, и частенько «по утрам у него было смутное воспоминание, как будто его жена ночью выходила из дома».
Мы считаем возможным оба эти случая опять-таки объединить как сходные и противопоставить двум первым. Общим является:
1. Медленное развитие из устойчивых свойств и стремлений личности (среди прочего сексуальное отклонение от нормы пастора).
2. Вспышка тяжелых бредовых образований, понятным образом и неоднократно повторяясь, примыкает к новым поводам: все новые сексуальные отношения пастора, климактерическое увядание и, особенно, отсутствие полового сношения из-за опухоли таза у фрау Фишер. В обоих случаях порой была попытка полной диссимуляции.
3. В противоположность двум первым случаям отсутствуют зачатки идей преследования, полное беспокойство, возбужденные, боязненные состояния, которые возникали у всех, правда, только однажды в относительно ограниченном промежутке времени. Отсутствуют попытки отравления и пластические описания предположительно пережитых событий.
4. Не обнаруживается ограниченный промежуток времени, в который в сопровождении других явлений (предполагаемые состояния отравления, беспокойство, идеи преследования и т. д.) происходит образование бреда, который затем остается постоянным. А бредовые образования придерживаются определенных переживаний и не удерживаются с такой точностью. Далее обнаруживаются все новые основания для них.
Напрашивается провести сравнение наших случаев бреда ревности с единственной группой заболеваний, которая обозначается «содержательно», с бредом сутяжничества. Составляя совсем кратко по литературе