Теперь стоит задача исследовать, какие закономерные связи ведут к нарушениям правильного мышления. Эта психологическая и психопатологическая задача определена, таким образом, в своем ограничении телеологически, в то время как содержательно она имеет задачу причинного познания. Эти каузальные связи распределяются по следующим группам: 1) расстройства из-за острых процессов, будь это простое утомление или циклотимная депрессия, или сумеречное состояние и т. д.; 2) расстройства, обоснованные устойчивой конституцией. Здесь отличают снова процессы, которые ведут к бредовым идеям, конфабуляциям, патологической лжи и т. д. от процессов, которые подпадают под понятие деменции. Если здесь хотят выявить коренную противоположность между деменцией и всем прочим, то она состоит в том, что последним процессам всегда свойственна какая-нибудь продуктивность, в то время как деменция всегда состоит в том, что не выполняется что-то, что необходимо для правильного мышления.
Так мы, наконец, приходим к негативному определению понятия деменции. Правильное мышление, цель этой стороны психической организации, может устойчиво быть расстроено процессами бредообразования, конфабуляции, патологической лжи и т. д. Это власть создающего свойства, психического ряда, которая в этих случаях также в сравнении с полным интеллектом ведет к неправильному мышлению. Везде, где выпадение какого-либо необходимого элемента или необходимой способности является условием неправильного мышления, мы говорим о деменции.
Телеологические точки зрения и другого рода снова и снова встречаются нам при объяснениях слабоумия.
целесообразным для деятельности функциональным связям, то сейчас, видимо, ищут специальное телеологическое понятие для деменции, в котором человек предполагается как единство, как целое.
Поучительно, к примеру, определение понятие Редепеннинга: общим у слабоумных является то, что они «понесли утрату тех элементов, наличие которых является существенным условием того, что мы в движении социальной общности приобретаем и сохраняем соответствующее нашей функциональной способности положение». Если форма определения кажется слишком деловой, то нужно все же настоятельно заметить, что Редепеннинг не в состоянии сообщить ничего о «тех элементах». Он только устанавливает, что это не вообще дефекты памяти, определенная аффективная слабость или слабость суждений. «Можно спокойно страдать тем или иным дефектом» и все же не быть по вышеприведенному определению понятия дементным, даже если и не быть здоровым. Но если общим для слабоумных является только социальная непригодность, то любой вид психического предрасположения или развития, который вызывает эту непригодность, является деменцией. Видно, что и таким образом понятие не ограничивается более ясно.
То, что человек может быть слабоумным только как целое, не по частям, такой' взгляд играл также большую роль в дискуссиях о «moral insanity»1.
Одни утверждали, что можно быть слабоумным специально в области нравственного ощущения, другие, напротив, что это только более сильное проявление этой стороны при общей дефектной предрасположенности. Эта противоположность проходит, впрочем, через всю психопатологию. Одни подчеркивают, что душа по своей сути единство, каждое нарушение должно поэтому затрагивать это единство как целое, другие опять-таки утверждают, душа может быть расстроена по частям2. Насколько этот спор, как мы считаем, может быть разрешен простым логическим сознанием, насколько обе части правы и неправы, это мы сможем увидеть только в ходе дальнейшего изложения нашего сообщения. Здесь мы только перечислили прежде всего
1 Ср. новейшую работу об этом Longard, Archiv f. Psych. 43. Там же литература.
2 Тилинг (Uber den Schwachsinn, Zentralbl. f. N. u. Ps. 1910, 2) утверждает, что «душа является только одной и той же силой, она заболевает значит также in toto. С этой точки зрения мы должны рассматривать психические расстройства и слабоумие».
некоторые понятия деменции, чтобы установить, что мы, плохо или хорошо, должны начать с самых общих связей в душевной жизни, если мы хотим сделать попытку внести вклад в выяснение.
Психические процессы образуют то же своеобразное един-ство, которое в физической области имеют организмы. Каждый член обусловлен целым и сам опять-таки обусловливает целое. Ни одна часть не может претерпеть изменений без того, чтобы это изменение не вызвало за собой изменение целого. Анализ этого, названного логиками телеологическим, единства может, естественно, происходить по различным точкам зрения, которые пересекаются, не взаимоисключая друг друга. Задача методологии точки зрения анализа, который вначале применялся неосознанно, довести до сознания и подвергнуть строгому разграничению . Это необходимо и в отношении психологических классификаций, которые являются основой различных понятий деменции и различных частичных функций интеллекта, которые представляются обособленно пониженными и должны раздельно проверяться.
«Особый метод» состоит в том, чтобы проводить такие анализы и составлять такие типы. Что таким образом получают, не является «правильным» в смысле отраженного воспроизведения действительности, а только пригодно как система мыслительных образований, в возникновении которых хотя и участвует, с одной стороны, наблюдение, по которым, с другой стороны, опять-таки измеряется отдельное наблюдение. Такие анализы и конструкции мы находим везде, даже если это и признается редко, в работах об интеллекте и деменции. Систематическое проведение таких работ, если бы это не было простым нагромождением уже проведенных опытов, а выявлением их отношений, так что проступила бы система, не в смысле полноты — она имела бы очень много лакун — а в смысле, что ничего не стоит вне связи рядом с другим, такое систематическое исследование было бы собственным методом развития понятий деменции и ценным вспомогательным средством при восприятии результатов проверок интеллекта.
При любом психологическом анализе нужно иметь в виду естественное, но фундаментальное отличие от любого анализа в
1 Этим сказано, что речь, в сущности, идет о «вещах, само собой разумеющихся», т. е. о вещах, которые «можно себе представить», для которых не требуется никакого нового выявления фактов. Тот, кто все, что для него убедительно, считает само собой разумеющимся, что ему не ясно считает бессмыслицей, и самое большое из гетерогенной симпатии удовлетворен работой, которая не приносит экспериментально установленных данных или цифр, может поэтому пропустить остаток этого реферата, так как здесь может идти речь только о наброске, а не об изложении.
физической области, что именно в последней элементы Moiyr быть разделены пространственно, в то время как в психологической области имеется только двойная возможность: или наблюдать временные разделения, когда тот же индивид в разное время предлагает разные психические явления, или сравнивать разные индивиды. В остальном анализ происходит на никоим образом реально не разделимом едином общем потоке сознания. Если эту противоположность не иметь в виду, то легко можно прийти к тому, чтобы ставить непомерные требования психологическому анализу или отрицательно критиковать результата такого анализа, потому что его сравнивают, не замечая этого и несправедливо, с разграничениями в физической области.
Рассмотрим с этой точки зрения понятие частичного психического расстройства. В телесной области патолог найдет частичные заболевания. Он найдет, например, кавернозную гемангиому печени. Она пагубна для некоторых клеток печени, которые заболевают или гибнут. Но остальная печень и тем более организм остаются полностью интактными. Или он находит больную с косметической точки зрения кожу, которая не влияет на здоровье организма, и т. д. Полностью аналогичные частичные «заболевания» в психической области кое-кто, возможно, хотел бы добавить, например, недостаток абсолютной звуковой памяти, отсутствие определенных цветовых ощущений и т. п. Теперь может также заболеть вся печень. То, что тем не менее страдает остальное тело, вполне понятно как следствие этого заболевания печени. Если спрашивают о частичных психических нарушениях, то это чаще всего именно вопрос, может ли соответственно заболеть психическая функция, так что все явления будут восприниматься и пониматься как следствие этого заболевания, или заболеет ли душа как целое, и только это заболевание больше выступит в одном направлении. Для вопроса «moral insanity» или «слабоумие» альтернатива гласит: дефектна ли эмоциональная жизнь, и отсюда вытекает все остальное, или душа как целое, чем она является по своей сути, изменена, и дефекты жизни чувств есть только самые броские явления? Противопоставление заболевания печени позволяет нам своеобразие этого вопроса сразу выдвинуть в том направлении, что заболевание печени мы можем ограничить пространственно, а психическую функцию не можем. Мы можем далее наблюдать, как печень была поражена и еще не появились никакие последствия, и можем это продемонстрировать на секционном столе. С пространственным разделением мы можем провести здесь и временное. Совсем иначе при нашем психологическом вопросе. Общие расстройства и эмоциональные дефекты даны одновременно, и тем более их нельзя разделить пространственно. Их анализ происходит на одном общем явлении, отсюда утверждение об изолированном расстройстве в психической области должно иметь другой смысл. Если понятие локализованного телесного заболевания имеет признаки пространственно изолированного и предшествующего по времени, то понятие локализованных изменений имеет значение психологической абстракции, которая не требует ни пространственного, ни временного отделения ее образования от целого. Она только означает: если я представляю себе это изолированное дефектное образование, то я, исходя из этого, воспринимаю все остальное. Если бы образование дефекта происходило в определенное время, то я бы воспринял другое как следствие. И если теперь приходит другой психиатр и говорит: «Значит, всегда охвачено целое души, так как локализированное психическое расстройство является ведь только чем-то выдуманным», то он также прав; только первый применил своеобразный метод, с которым через дифференциацию психических явлений можно пойти дальше, в то время как второй