не выходит за рамки своего общего утверждения, с которым всегда соглашаются. Если второй, однако, хочет утверждать даже, что он лучше понял «сущность» болезненных психических состояний, которому противоречит частичная расстроенность, то ему нужно возразить, что мы знаем о «существе» каких-либо вещей только как метафизики, как ученые, однако,— только об отношениях абстрагированных предметов. Существо дела лучше знает здесь тот, кто знает все его связи. Абстракция в физической области может использовать пространственное разделение, психологическое имеет особое преимущество — иметь возможность осуществить разделение «пониманием» связей. Нужно разбираться в особом роде психологически абстрагированных предметов, если неверным переносом точек зрения с физической области не хотят закрыть себе восприятие психологического образования понятий. Кто поэтому все время остается при утверждении души как целого, что и правильно,— на практике он обычно использует, все же не зная этого, психологический анализ,— остается при том общем размытом понятии деменции. Если мы в нашем реферате хотим отметить достижения, которые сделаны, чтобы разрешить его, мы должны приложить усилия, чтобы понять этот психологический анализ в его своеобразии. Поэтому мы останавливаемся прежде всего на самых общих разделениях, которые нам нужны для сообщения о том, что называют деменцией.
При анализе душевной жизни всегда находят двойную точку зрения: психические процессы трактуют по аналогии с механическим действием, и это механическое действие видят в определенной мере как инструмент в руках личности. Механическое протекание и активность противопоставлены друг другу, но не как отдельные сущности, а во взаимном тесном переплетении. Активность действует на механическое действие, и механическое действие имеет последствия для активности. Речь идет не о различных функциях, а о различных точках зрения, применение которых, разумеется, требуется больше или меньше, в зависимости от вида психического действия. Ход фантазийных представлений рассматривается, к примеру, больше механически, целенаправленное волевое действие больше с точки зрения активности. Однако это не мешает ничуть также и рассматривать последние механически, и искать в первом момента активности. Из-за гетерогенности обеих точек зрения, которая вызывается психической жизнью, не существует, естественно, никакого перехода между обеими. Однако каждый психический процесс дает повод применять обе, только в различной степени. Инструмент и воля, материал и личность для нашего рассмотрения всегда противопоставляются. В наших описаниях хабитуса обеим позволительно перемешиваться, при наших понятийных размышлениях мы должны сделать попытку разграничить обеих.
Если мы делаем попытку для интеллекта, то мы, с точки зрения механически работающих инструментов, наталкиваемся прежде всего на ряд предварительных условий интеллекта, которые мы можем здесь только перечислить, настолько они важны: степень утомляемости, способность к учению и другие психические «основополагающие свойства» Крэпелина, наблюдательность, интактностъ речевого аппарата1, предполагаемая Крюгером и Спирманом «пластическая функция», та сторона внимания, которая состоит не в активности, а в изменении сознания предметов в отношении ясности, четкости и интенсивности. Такие «предварительные условия» можно было бы перечислять и дальше.
1 Липман (Über die Funktion des Balkens beim Handeln und die Beziehungen von Aphasie und Apraxie zur Intelligenz. Drei Abhandlungen aud dem Apraxiegebiet 1908, 66 ff.) описал, какой прогресс дает «исключение афазии, так же как и апраксии, из недифференцированной слизи понятия деменции». Афазических в прежние времена принимали за слабоумных.
Мы уже подходим ближе к интеллекту с рассмотрением ассоциации . Чтобы довольно четко представить здесь точку зрения инструмента, нам нужно сравнение. Если я хочу взять в руки предмет, то это желание становится поводом для того, чтобы произошло в высшей степени сложное механическое действие, в данном случае в нервно-мышечной системе, которое более или менее точно соответствует моим намерениям. Аналогично протекают процессы с психическим успехом, вызванные волевыми импульсами. Если я, например, думаю о средствах для достижения желаемой цели, к примеру, поставить диагноз, мне приходит в голову побужденный сознанием цели ряд видов обследования, которые в случае, если я обладаю необходимым для этого «интеллектом» и нужными диспозициями памяти, имеют определенную степень целесообразности. Здесь приведен в действие психологический процесс аналогично процессу мускульной иннервации, который служит мне как инструмент так же хорошо, как и мои мускулы, и который должен функционировать целесообразно, если я хочу достигнуть своей цели. Это целесообразное функционирование, однако, здесь так же вне сферы моей воли, как и мускулы. Если инструмент в действии, воля может работать, если нет, ему не помогут никакие усилия. Откуда идет целесообразность инструмента, мы не знаем и здесь не спрашиваем. Мы только констатируем ее и пытаемся понять ее компоненты. В случае размышления ассоциативный психолог нам отвечает, что все происходит, конечно, по законам связи понятий, по сосуществованию и последовательности, по подобию и контрасту и т. д. при участии конъюнктуры, которая обусловлена именно задачей. С этим мы ненамного продвинемся вперед. Проблема остается существовать и только облачена в слова: как получается, что из бесконечного числа возможных ассоциаций конъюнктура актуализирует целесообразные? Мы можем только повторить, что это врожденный и развитый тренировкой целевой механизм, на котором в этом случае основывается интеллект. Мы можем различать в этом механизме три вещи: массу имеющихся в предрасположенностях памяти представлений и понятий (например, проверенная в описи инвентаря), массу возможных ассоциаций2 (частично обследованная в ассоциативных опытах)
1 Для Циена сущность деменции состоит в «диффузном недостатке понятий и связей представлений».
2 Здесь, как нам представляется, находится истинное зерно учения Тилинга (цит. соч.). Он различает два вида слабоумия по поведению над- и подсознания. Если последнее выключено, возникает пустой автомат, если оно продуктивно болезненным образом, бессвязная идиотия.— В объяснении бессвязных продуктов Тилинг полностью присоединяется к фрейдистской школе. Рассуждения относительно этого выходят за рамки нашей темы.
и способность выбора именно целесообразных ассоциаций (которая проявляется при имеющейся задаче в каждом результате интеллекта и, например, должна была подвергаться количественному выявлению в комбинационных опытах). Во всех трех компонентах могут иметься самые большие индивидуальные колебания. Масса понятийного материала зависит от среды и обучаемости. Множество возможных связей варьируется чрезмерно, здесь говорят о фантазии, которой означается, естественно, также еще и другое. Идет ли все по наезженной колее или каждое мгновение готовы возникнуть новые связи, обусловливает значительные различия. От этого опять-таки отграничиваемая способность целесообразного возникновения определенных ассоциаций из возможных является настоящим интеллектом с точки зрения механизма.
Получается, что полностью свободные ассоциативные опыты, насколько они возможны, способны проверить при случае вообще возможные связи понятий, их многообразие и статистическую частоту видов, что, напротив, каждая задача функционирования обследует этот целесообразно работающий аппарат выбора. Об этом целесообразном аппарате мы не знаем в деталях, как многократно говорилось, совсем ничего; мы открываем его только по результатам. Мы пытаемся установить виды функций, образуем идеальные или средние значения их целесообразности и оцениваем по ним результаты как разумные или дементные. Отсюда получается возможность анализа интеллекта по объективным целям, которые ею достигаются. Он может использоваться многократно (теоретический и практический интеллект, технический интеллект и т. д.).
Проведенным до сих пор рассмотрениям определенных, аналогичных механическому протеканйю инструментов, противостоит рассмотрение личности, воли, активности. Лучший нервно-мускульный аппарат остается бездеятельным без волевого импульса, самые совершенные инструменты интеллекта остаются неиспользованными, если их не использует личность, или они используются только тогда, когда их призывают цели личности. Правда, существует также и обратное отношение: способности вызывают склонности из-за желания любой работы, которая что-то дает. Это мы не хотим здесь рассматривать, а спрашиваем, что означает анализ этой стороны личности для интеллекта. Здесь сделаны следующие расстановки: 1 — установлено добродушное слабоумие1 как приобретенное изменение; 2 — пред-
1 Отличное описание уже у Шпильманна, Diagnostik der geisteskrankheiten, S. 280 ff. См., впрочем, учебник Крэпелина.
полагается дефект в эмоциональной сфере при moral insanity (см. выше); 3 — найдено различие между относительным постоянством мотивов и постоянно меняющимися целеустановками; 4 — подчеркивается сильное проявление отдельных побуждений в человеке, в то время как другие отсутствуют или подавляются1. Во всех этих случаях говорили о слабоумии. 1 и 2 основываются на способе выражения атомистической психологии, которая представляется полностью исчерпанной в своих возможностях и поэтому неудовлетворительна. 3 и 4 указывают на основу того, что уже так^ке подразумевалось в предыдущих пунктах, «системы импульсов»2. Они, задуманные как предрасположенности (в определенной мере как функциональные, в сравнении с содержательными материалами памяти), закладывающие основу соответствующих актуальных желаний, означают активную сторону жизни души, в чьей руке инструменты только приходят в движение. Эта «система импульсов» образует одно направление анализ