Йодль пишет, что «представление не является ни слабым, ни сильным ощущением, оно не является ощущением вообще». Второй вопрос состоит в том, как ведет себя пространственный момент в восприятии и представлении. Прежде всего, возможны те же три ответа, как при материале ощущений, и их нужно было бы обсудить подобным образом. Существует одно различие между материалом ощущений и пространственным представлением. Если бы элементы ощущений, восприятий и представлений были идентичны, то между ними существовала бы непрерывность. Нам было бы безразлично, является ли элемент ощущения частью представления или частью восприятия, и ничто не препятствовало бы тому же элементу представлений в следующий момент стать иллюзионистической составной частью восприятия. Иначе при пространственном представлении: различие объективного и субъективного пространства, проведенное Кандинским, не исключает того, что оба пространственных представления полностью идентичны во всех отношениях, кроме одного, но в этом одном отношении они полностью разделены: несомненен факт, что нельзя находиться в двух пространственных представлениях одновременно. Из одного пространства в другое нет перехода, есть только скачок. Между объективным и субъективным пространствами не существует непрерывности. Черный фон, который мы видим, закрыв таза, относится к объективному пространству. Этот фон при почти сомкнутых веках можно наблюдать наряду с внешними восприятиями. Эта прерывность пространственных восприятий выражается в том, что восприятия мы видим внешним оком, а представления — внутренним.
Достоверностью обладают только восприятия в объективном пространстве. Следующие три возражения должны быть отклонены: во-первых, можно было бы утверждать, что объекты внутреннего псевдогаллюцинаторного восприятия могут быть не только плоскими, но и объемными (например, см. случай Гольдштейна, с. 593), в то время как ложные восприятия в объективном пространстве иногда лишены какой бы то ни было объемности и представляют собой «плоские» комплексы ощущений, аналогично последовательным образам. Это доказательство достоверности псевдогаллюцинаторного восприятия. Можно возразить, что «объемность» (телесность, вещественность) внутренних образов является не достоверной, а образной «объемностью», и что в этом внутреннем восприятии может быть воспроизведено достоверное восприятие, так что больные совершенно отчетливо, но тем не менее «образно» «видят» в субъективном пространстве не только плоскости, но и предметы, тела. Достоверность (характер объективности — прим, пер.) и телесность — это нечто разное1. Телесность присуща только оптическим восприятиям и означает пространственную трехмерность. Достоверность означает особое свойство всех восприятий, плоских и объемных, акустических, тактильных и оптических.
Во-вторых, утверждают, что этим псевдогаллюцинаторным восприятиям могла бы быть иногда присуща полная реальность, и тогда они должны были бы быть также достоверными. Оценка реальности будет изложена ниже, здесь же, забегая вперед, лишь кратко заметим:
1. При нормальном сознании и одновременном достоверном восприятии за псевдогаллюцинациями не признают такой же реальности, как за восприятиями, но признают реальность лишь в той степени, что эти образы как бы вызываются внешними силами и рассматриваются как адекватное отражение действительных событий, происходящих сверхъестественным и особенным путем2.
2. При помрачении сознания и исчезновении реальных восприятий псевдогаллюцинации становятся такими же достоверными, как и картины сна, и принимаются за реальные (характер реальности согласно нашей терминологии). Исследование этих феноменов относится к области исследования помрачения сознания.
В-третьих, в отношении вопроса Гольдштейна были выдвинуты неожиданные утверждения, не соотносимые с нашими. Гольдштейн принимает различия между объективным и субъек-
О недоразумениях, содержащиеся в этимологическом смысле встречающихся здесь слов, указано выше.
Подобные случаи опубликовывал, например, Пферсдорф (Мания телесного воздействия. Месячник по психологии и неврологии, 17, 157). Например: «В зеркале отражаются лица и все прочее. Я могу отсюда через зеркало увидеть мою деревню и улицу». Или: «У меня была книжка с картинками животных. Эти животные показывались мне в зеркале». Объяснение диссоциацией, которое дал Пферсдорф, я думаю, можно отнести к охарактеризованным на с. 214 этой работы недоказуемым объяснениям. Оно частично подойдет к 1 и 2.
тивным пространством. В частности, он полагает, что появление феноменов в одном и в другом пространстве определяет разницу между восприятием и представлением. «...Картины воспоминаний от восприятий отличает то обстоятельство, что я могу свести в одно зрительное поле любые восприятия, но я не в состоянии свести в одно и то же поле воспоминания и восприятия. Невозможно просто перейти от воспоминаний к восприятиям, и наоборот (см. с. 605)1. Обычно при этом полагают, что Гольдштейн близок здесь к признанию непереходного различия между галлюцинациями и псевдогаллюцинациями, как различия между патологическими восприятиями и патологическими представлениями. Думать так, значит ошибаться. Гольдштейн вообще не признает ложных восприятий в объективном пространстве. Он пишет: «Это не отсутствие специфического элемента, а сознание пространственной неконгруэнтности, которая отличает зрительные псевдогаллюцинации, как все другие субъективные оптические восприятия» (см. с. 1093)2.
Этот тезис, на первый взгляд, очень впечатляющ. Несмотря на различные попытки, доказать оптические ложные восприятия в объективном пространстве удается крайне редко. Большинство так называемых оптических галлюцинаций оказывается псевдогаллюцинациями. Несмотря на это, в объективном пространстве существуют такие оптические ложные восприятия. Во-первых, существуют иллюзии, привязанные к скудным впечатлениям и являющие перед нашим сознанием достоверные образы и предметы. Во-вторых, имеются подлинные оптические ложные восприятия двух видов: такие, которые, хотя находятся в объективном пространстве, но не локализованы в определенном месте, в гораздо большей степени, чем последовательные образы в соответствии с движением глаз, и такие, которые имеют в объективном пространстве постоянную локализацию, при отклонении взгляда перестают быть видимыми, при возвращении взгля-
Гольдштейн, который различает чувственные и нечувственные компоненты между восприятием и представлением только по степени и обнаруживает непереходную разницу только в суждении о реальности, кажется, запутался в противоречии: он видит в факте непреходимое различие, пространственную прерывность между восприятиями и представлениями. По поводу двойственности понятия пространственной прерывности ср. с. 248 этой работы.
О многозначности понятия «пространственная инконгруэнция» ср. с. 248.
да появляются снова. Так как наличие этих оптических галлюцинаций в объективном пространстве и вместе с тем достоверность оптических галлюцинаций оспариваются, мы пытаемся подтвердить обратное примерами. Так как, если здесь при самых различных чувственных восприятиях удалось бы опровергнуть достоверность при ложных восприятиях, то тогда был бы поставлен под сомнение тезис о разделении противоположностей — достоверность и правильная оценка реальности.
1. Иллюзии
Одна пациентка в Гейдельбергской клинике, будучи в полном рассудке и нормально ориентируясь в пространстве, что позволило ей зарисовать ведения, наблюдала на стене и как бы «вышитыми» на одеяле головы людей и животных, большей частью бесцветные. Солнечные блики на стене казались ей гримасничающими физиономиями. Подобные вещи она видела в течение многих лет и знала, что все это заблуждения. Однажды она сообщила: «В каж- дом углублении и выпуклости глаз различает лицо. В начале апреля я видела живую голову моего отца. В видения я не верю, но мои глаза видели это; я не спала и очень испугалась. В глазах была угроза. Физиономии плоские и не движутся. Они смотрят на меня. Когда я отвожу взгляд, все меняется, и появляется другая голова, больше обычных размеров. Эго может быть голова женщины или мужчины. Выражение лица, в основном, равнодушное. Объяснить себе это я не могу. Цели в этом не вижу. За этим никто не стоит».
2. Галлюцинации, перемещающиеся в соответствии с движениями глаз
Утхофф (Месячник по психиатрии и неврологии, 5, с. 242) описывает больную, страдающую застарелым центральным хориоидитом. После того, как она почти в течение 20 лет не наблюдала ничего подобного, однажды вдруг, «выглядывая из окна, увидела на булыжнике двора листья виноградной лозы, которые шевелились и менялись в размерах. Это продолжалось в течение нескольких дней. Затем листва превратилась в дерево с набухшими почками. Во время прогулки она видела, как среди настоящих кустов, как будто из тумана, возникало это дерево». «При движении глаз явления перемещаются тоже, и именно это перемещение наводит
пациентку на мысль, что это не реальные объекты, которые остаются неподвижными».
3. Галлюцинации, имеющие устойчивую локализацию в пространстве
Один мой знакомый психиатр описал случай, произошедший с ним в детстве. «На Троицу 1886 г. умер Людвиг П Баварский. Это был праздничный день, первый или второй — уже не помню. Мы хотели всей семьей во второй половине дня отправиться на прогулку. По Р.-Гассе мы направились к площади С. Там продавали экстренный выпуск газеты. Насколько я помню, это было в первый раз, когда я испытал нечто подобное. Тогда мне было 13 лет. На улице были толпы народу. Говорили, что Людвиг П был отравлен своим врачом Гудденом. Здесь была какая-то тайна. Мы все были очень напуганы, когда отец прочел нам сообщение. Мой отец, которому часто приходилось видеть короля, в большом волнении рассказывал о нем. Я думаю, что вряд ли что-нибудь еще интересовало меня в этот день. Состоялась ли прогулка в тот день или нет, тоже уже не помню. На следующий день газеты были полны новыми подробностями. Черные ленты на флагах, цветы у портретов, фотографий, бюстов. Разговоры не утихали и на второй день. В тот день, вечером, когда уже смеркалось, я сидел один в столовой, мне было страшно. На фоне большой двустворчатой двери я вдруг увидел