Следует отметить, что эта больная при ложных восприятиях сразу делала правильное заключение относительно их реальности. Если содержание ложных восприятий не является сразу невозможным, как при некоторых из переживаемых больными, то моментальное исправление без дальнейших испытаний понятно лишь тогда, когда либо ложные восприятия не были действительными, а лишь псевдогаллюцинациями, либо, если при их достоверности, им было присуще другое своеобразие, которое отличало их от всех нормальных восприятий. Я не думаю, что в случаях, как те, с которыми мы имели дело, можно сделать уверенное заключение, если не встретился психолог, который сам испытал эти феномены и наблюдал за ними. В этом смысле нам могло бы помочь автобиографическое описание Кандинского. Эти феномены часто просто объявляются галлюцинациями, очень часто в области психической симптоматики уверенностью. Чтобы подчеркнуть проблематичность этих процессов, попробуем понять их, как псевдогаллюцинации, возможно, со слишком большой уверенностью с нашей стороны. В одних из описанных ложных восприятий идет речь о странных феноменах в полусне, при которых очень трудно ответить на вопрос, галлюцинации это или псевдогаллюцинации из-за затемненного состояния сознания.
Размышления, которые больная приводит как подтверждение ее правильного суждения о реальности, могли бы иметь место, но мне не кажется, что она на основе этих размышлений правильно узнала достоверные галлюцинации. Она даже открывала окно, если я правильно поставил себя на место больной, не с чувством, что она услышит звон колоколов яснее, а потому, что рассудила: «У меня галлюцинация, и я должна проверить, действительно ли это так». Она уже заранее знала, что она констатирует.
Об особом своеобразии галлюцинаций больная не может больше ничего сообщить. Маловероятно, что кто-то примет достоверную галлюцинацию все же сразу за обман, если, кроме того, ее содержание вполне возможно. В этом случае сюда присоединяется вид и причина галлюцинаций, чтобы привести к точке зрения, что больная заблуждалась в своем психологическом суждении о реальности. Она рассудила, что это достоверные галлюцинации, так как эти галлюцинации наступают со всей отчетливостью, независимо от воли. Недостаток достоверности был, не будучи замеченным с ее стороны, понятной причиной для ее моментального правильного суждения о реальности.
Кандинский, который во время психоза, длившегося два года, познакомился с истинными галлюцинациями во всех областях чувств и, кроме того, часто имел псевдогаллюцинации, мог из собственного опыта хорошо различить обе. Он описывает акустическую псевдогаллюцинацию, аналогичную той, что описывает фрейлейн Мерк, следующим образом:
«Я, очень склонный к зрительным псевдогаллюцинациям, не имел до последнего времени слуховых псевдогаллюцинаций. У меня всегда был довольно хороший музыкальный слух, но слышанные музыкальные произведения или фрагменты из них воспроизводились прежде в моем мозгу, всегда в форме слуховых воспоминаний, но не в форме псевдогаллюцинаций. Некоторое время назад я начал играть на цитре и, очевидно, под влиянием этих упражнений, появились слуховые псевдогаллюцинации. 17 февраля 1884 г., после того как я вечером закончил мои обычные занятия, я примерно с час развлекался игрой на цитре. Когда я лег в кровать, я не мог заснуть сразу. Незадолго до наступления сна я услышал внезапно внутренним слухом начало одной из игранных мною пьес. Две первые короткие фразы этой пьесы раздались с такой отчетливостью, что можно было даже очень хорошо различить своеобразное звучание цитры. В следующем пассаже отдельные звуки последовали друг за другом с нарастающей скоростью, но с уменьшенной интенсивностью, так что мелодия, едва начавшись, уже умирала. Я сразу попытался тщательно воспроизвести в моем представлении хорошо знакомую мелодию, вызвать это субъективное явление еще раз, но оно не повторилось — осталось только музыкальное воспоминание, простое акустическое представление, не ставшее псевдогаллюцинацией» (см. с. 87).
Люди, никогда не имевшие галлюцинаций, и в первый раз испытавшие псевдогаллюцинации, не испытав никогда на себе переходные формы между этими и обычными представлениями, должны, понятно, при отсутствии знания рассматриваемой разницы, прийти к ошибочному психологическому суждению, что речь идет о настоящих галлюцинациях и обусловливается независимостью от воли, совершенная отчетливость и, по сравнению с представлениями, далеко идущая адекватность элементов ощущения этих чувственных элементов.
Суждение о реальности в том смысле, что псевдогаллюцинаторные предмета восприятия полностью аналогичны нормальным, вряд ли когда будет вынесено. Суждение о реальности бывает в таких случаях правильным сразу. Только при ненормальных состояниях сознания, также при полной концентрации внимания на содержании псевдогаллюцинаций и при отсутствии выраженного суждения, реальность расплывается в индифферентном характере действительности. Рассмотрение псевдогаллюцинаций при затемнении сознания выходит за рамки нашей темы, которая ограничивается анализом переживаний у людей, находящихся в ясном сознании, способных к суждениям без изменений в сознании.
Далее мы познакомимся со случаем, при котором имеют место как подобные псевдогаллюцинаторные переживания при изменениях сознания (сны наяву), так и изолированные псевдогаллюцинации. Психологическое суждение, как и суждение о реальности, представляет собой интерес.
Адам Гессе, коммерсант, 50 лет, женат, посетил в марте 1911 г. клинику, так как в течение некоторого времени имел фантазии с обманом чувств. 15 января на празднике он оказался в неприятной ситуации, и с тех пор спит беспокойно, видит много снов, испытывает «ощущение теплоты в затылке» и эти фантазии.
16 лет назад он уже испытал подобное. Он хотел жениться, но ничего не вышло, так как у него не хватило денег. Когда в конце концов ничего не получилось, он в течение нескольких дней испытывал фантазии, которые затем пропали сами собой.
Внезапно он начинает видеть и слышать те вещи, которых нет. Он видит своих знакомых, сосед-коммерсант и учитель являются действующими лицами в этих переживаниях, но всегда порознь. Внезапно появляется один из них. Гессе сильно пугается — вот на стуле сццит учитель с книгой, вскакивает, грозит ему кулаком,
одновременно ругаясь про себя: «Негодник сыграл со мной хорошую шутку!»
Вчера в комнате около окна он услышал голос учителя, который произнес: «Посмотрите на бургомистра Лауэргейма!» (он добавил, что никогда не думал о таком). Голос был очень отчетлив, раздавался как будто сзади, совсем издалека. «Он шел из воздуха». Я проделал это шепотом и спросил, был ли голос громче или тише. Он подчеркивал всегда, что еще тише, несмотря на то, что я говорил почти неслышно.
Потом он пришел в себя и сказал себе, что этого не может быть. Все это может продолжаться минуту, несколько минут или до получаса. Он видит и слышит одновременно, сам принимает участие в этом «бреде», отвечает и ведет внутренние разговоры с этими голосами. Однажды он внутренне сурово отчитал учителя, когда ему все это надоело. Сегодня после обеда на главной улице Гейдельберга перед витриной этого началось снова. Голоса говорили, что он выбран в городской совет, должен принять участие в городских мероприятиях. Он видел похожие на тени очертания определенных людей. Наконец, он быстро отвернулся, чтобы положить этому конец, и все пропало.
Сегодня во второй половине дня во время этого «бреда» он был все время в себе. Обычно при этом он совсем «отсутствовал», его мысли были далеко. Но получилось так, что люди в его магазине это заметили. Он показывал кому-то товар, и внезапно его охватила фантазия, и он стоял, погруженный в мечты. Через мгновение все закончилось, и он стал обслуживать покупателей дальше. Всегда он противился этим явлениям, боролся с ними. Но все это вызывало известное беспокойство. В отсутствующих состояниях всегда была связь событий, эта была некая сцена. Совсем бессвязные слова «летали», при полном сознании, вокруг его ушей. Быстро, как молния, появляясь и исчезая, приходили снова и снова фигуры. Его представления при этом были такими же, как прежде, у него нет произвольной пластичной силы воображения. Все феномены приходили незванно и нежеланно.
Все время речь идет об одном и том же содержательном комплексе — учитель упрекает его, что он не хочет посвятить себя общественным делам. Другой угрожает, что будет презирать его, если он не заявит о своей готовности принять в этом участие и т. п. Ночные сновидения отличаются такой живостью, что ему кажется, что все происходило на самом деле. Однако жена сказала ему, что он крепко спал и храпел во сне. Частота фантазий меняется. Если он бывает на людях, а также среди знакомых людей, фантазии становятся чаще. Как человек, он отличается от прочих. Он «одиночка», охотно предается своим мечтам. В большой компании он всегда тих. С женой и детьми счастлив. У него положительный жизненный настрой, ему чужда подавленность, у него есть склонность к всемирной любви.
Он не умеет толком преподносить информацию, его постоянно нужно спрашивать. При всем том говорит много. Постоянно улыбается. В состоянии возбуждения для него характерна односторонняя лицевая судорога. Он смущен и стесняется своих фантазий. Он обеспокоен, что заг этим что-то скрывается. Иногда он испытывает страх перед душевной болезнью. Ему думается, что, возможно, могло бы существовать что-то вроде «насаждения» мыслей. Иногда у него возникает такое чувство, будто его мысли поражают сердца и души всех людей в Лауэргейме, будто молния. Это его страшно волнует: «Такого ведь не бывает, господин доктор?» Ощущение того, что его мысли словно бы вырываются наружу, похоже, связано с тем, что тени людей возникают перед его глазами, если мысли его заняты ими. Но он сам толком не может описать, как именно это происходит.