ничего — меняфизическизатошнило, ия сказал: увольтеменя от этойработы.
Тут кто-то позвонил.«Диспут 2-гоапреля? Выступатьне буду, спасибо,а послушатьприду». Оказывается,это звонилМейерхольд.
— Ну и смелыймужчина. Вызнаете, чтосейчас в ГАХНе9его выгналииз зала — «пошелвон» — так чтоон как Чацкийкричал:
«Карету мне,карету скоройпомощи!»
Вот погодите,я его прикончу.Хлопну по карману.Ведь постановкаего «Горя»знаете, сколькостоила? 135 тысяч.Довольно...
— Но ведь публикавалом валит.Спектакль скороокупится.
— Ну нет. Знаете,есть актеры,котор. гастролируютв Сибири — вгородах по путиво Владивосток.Он едет туда— битковыесборы, но подороге обратноон даже и в театрпоказатьсяне смеет. А другойедет туда —тихо, сборыжидкие, затообратный егопуть сплошнойтриумф. Так вотя вам скажу,что Мейерхольд«обратно сборовне сделает».Когда скандальныйинтерес к «Горю»пройдет, будетто же, что и с«Ревизором»,—никто не ходит,никому не нужно.Ведь нельзяже ставитьГрибоедоватак, как еврейэкстерн сдаетэкзамены:
«Так вот СофьяпозвонилаЧацкину:
— Алло, Чацкин!
— Она не моглапозвонить.Телефона в товремя не существовало.
— Э, что вы говóрите!В богатом домемог быть и телефон».В этом весьпринцип постановкиМейерхольда.
РассказываетДемьян еврейскиеанекдоты совсеми нюансами,очень художественно.<...>
О Горьком Демьянотзываетсявраждебно.—Говорят, чтокогда наш посолхлопотал передМуссолини,чтобы Горькогопустили в Италию,Муссолини(умный мужик)спросил:
— А что он пишет?
— Мемуары.
— Ну если мемуары,разрешаю. Ктопишет мемуары,тот конченыйписатель.
Я вступился:но ведь мемуарыу него выходятотличные.
— Да, я понимаю,вам теперьГорький особенномил,— после тойминиатюры,котор. он напечатало Крупской ивас. Вам оченьнравятся егоминиатюры.
Много говорило книгах, хвалилмолодого Крылова(до басен, сатирика):с ним в жизнипроизошлакатастрофа;показывал книгуСергея Глинки,где сказано,что «Павел Iуклонилсяв обитель предков»—«но начихатьэтому самомуГлинке, чтоПавла удушили,как собаку»,показывал стихиМ. Веневитинова— племянникаВьельгорского— и тут же книгуо деревне этогоВеневитинова,которая вырождалась,а теперь прибольшевикахрасцветает—словом, говорилодин, нискольконе нуждаясьв собеседнике.
26 марта.— Незаведующийотделом, азавидующий!— говорит Маршако Венгрове. Этагадина (Венгров),оказывается,внушил Крупскойту гнусненькуюстатью о «Крокодиле»и теперь внушаетПокровскомунаписать вответ Горькомуругательнуюстатью о моихнекрасовскихписаниях. Сейчасон выступилс двумя доносами:на ИнститутДетского Чтенияи на журнал«Искусствов школе». Институтпровинилсяперед ним втом, что Покровскаяв одном своемотчете о детскихкнигах не написалани разу слов«Пролетарскаяреволюция»,а в другом —написала не«коммунистическая»,но «общественная».За это он требовалзакрытия Институтаи прочил себяна место Покровской.Но дело сорвалось.Крупская неожиданновысказаласькак сторонницаПокровской— и Венгровупришлосьретироваться.Но он нажал нажурнал «Искусствов школе». Тамв одном из номеровбыло указано(в статье тойже Покровской),что мои книги— среди наиболеелюбимых средним,и старшим, имладшим возрастом.Венгров нашелздесь мелкобуржуазныйуклон — и предложилэтот журналзакрыть.
Я встретил егов Госиздатенеделю назад.Он очень хорошопересказалпервый рассказБабеля «Lebeau pays France»*. Рассказэтот при ВенгровеБабель принеск Горькому. (Япринял сейчасвторую порциюброму — и вотуже путаюсьв записях.) Какприехала кживущему вуездном русскомгородишкефранцузу-учителю— жена-парижанкаи захотелазавести себелюбовника.Знакомых в этомгороде у нееникого. Онапишет сама себеписьма, за к-рымиежедневноприходит напочту,— и такимобразом знакомитсяс почтовымчиновником.Чиновник непрочь «погулять»с парижанкой— и вот черезнеделю онаведет его загород — длялюбви. У нее водной рукеплед, а в другойсаквояж, онашагает прямои решительно,—по мосткам, онидет, как жертвана заклание.Придя в лесок,она расстилаетплед, вынимаетиз саквояжабутерброды— и вообще готовитсяк любви по-парижски.Очень восхищалсяВенгров рассказом,и вообще виду него рубахи-парня,а на самом делеэто чинуша,подлиза, живущийтолько каверзамии доносами.Узнав, что Покровскийхочет обо мненаписать, якинулся к Кольцовуза советом.Кольцов угостилменя прелестнымобедом, рассказалнесколькозабавных вещейпро Литвиноваи Чичерина, ук-рых он былсекретарем,—и дал совет неторопить событий.«Покровскийзанят. Ему нужнонаписать покрайней мере50 таких же статей.Он может забытьо вас — и всеобойдется. Аесли вы напомните,он возьмет инапишет. Носделать что-тонадо. Я осторожненькопоговорю сМарьей Ильиничной».Анекдоты егоо Литвиновезаключаютсяв том, что Литвиновиногда молчит,когда нужноговорить. Например,говоришь ему:«Максим Максимович,там вас хочетвидеть корреспонденткамисс Стронг».У него каменноелицо — и ни звука.«Позвать?» —ни звука. «Сказать,что вы заняты?»— ни звука. «Какже поступить?»—молчит. Но говоритвсегда определенно.Когда уезжаеткакой-нб. полпред,он говорит: —Первый пунктдоговора выможете им уступить,второй пункттоже, за третийдержитесьзубами.— А Чичерин— <...> приметполпреда в 3 ½часа ночи искажет картавя:
— При переговорахвы должны бытьтверды... но имягки.
Тот сбит с толку,не знает, чтои подумать.
Была у меняАнна Конст.Покровская.Принесла двекоробочкиконфет. БылаФрумкина. БылаВера Ф. Шмидт.Весь педагогическиймир. Покровскаярассказывает,что Венгровкому-то донес,будто она оченьнабожная. Такчто теперь,когда Венгровзвонит туда,ему отвечают:
— Анны Константиновнынет, ушла в церковь.
*«Прекраснаястрана Франция»(франц.).
Сегодня 27 марта,вторник. Маршакдолжен побыватьу Менжинскойперед заседаниемГУСа. Сегодняв ГУСе вновьпересматриваютсямои детскиекниги, по настояниюМаршака и комсомольцаЗарина. В ПитереМаршак убедилВенгрова подписатьбумажку о пересмотремоих книг —Венгров обещалподписать ипредставитьее в ГУС, но надул,три неделисолил ее в портфеле,наконец, когдаФрумкина уличилаего, сказал:
— Ну что же этоза бумажка. Вней всего двеподписи. Какоезначение онаимеет.
Сам так и неподписал ее.Тем не менееона возымеласвое действие,и сегодня моикниги пересматриваютсявновь. Сегодняже «Федерация»рассматриваетмою некрасовскуюрукопись («ТонкийЧеловек») — иесли примет,то завтра выдастденьги. Сегодняже решаетсявопрос, делатьли на будущейнеделе детскоеутро. Сегодняже в ГИЗе решают,выдать ли мнедобавочноевознаграждениеза редактуруНекрасова.Сегодня я повидаюсьс Рязановым.Естественно,что наканунестоль важногодня я не заснулни на миг. Вчераночью читалу Фрумкинойс МаршакомПастернака«1905 год», «Ночьв окопах» Хлебникова,«Графа Нулина»Пушкина и «Посланиек Давыдову»Батюшкова —а потом пришелдомой и принялусыпитель.
1-е апреля 1928 г.Мне 46 лет. Этимсказано все.Но вместо того,чтоб миндальничать,запишу о моихдетских книгах— т. е. о борьбеза них, котораяшла в КомиссииГУСа. Маршакмне покровительствовал.Мы с ним в решительныйвторник — тоесть пять днейтому назад —с утра пошлик Рудневой,жене Базарова,очень милой,щупленькойстарушке, котораяприняла во мнебольшое участие— и посоветовалаехать в Наркомпроск Эпштейну. Ятотчас послегриппа, зеленый,изъеденныйбессонницей,без электричества,отказался, ноона сказала,что от Эпштейназависит моясудьба, и я поехал.Эпштейн, важныйсановник, начальникСоцвоса, оказалсяискренним,простым илиберальным.Он сказал мне:«Не могу я мешатьпролетарскимдетям читать«Крокодила»,раз я даю этукнижку моемусыну. Чем пролетарскиедети хуже моегосына».
Я дал ему протестписателей10,мой ответ Крупскойи (заодно) письмосестры Некрасова.Прочтя протест,он взволновалсяи пошел к Яковлевой— главе Наркомпроса.Что он говорил,я не знаю, ноочевидно разговорподействовал,потому что стой минуты делоповернулосьвесьма хорошо.Маршак пошелк Менжинской.Она назначилаему придтичерез час — нопредупредила:«Если вы намереныговорить оЧук.— не начинайтеразговора, уменя уже составилосьмнение». Рудневаустроила Маршакусвидание сКрупской. Крупскаяпоказаласьему совершеннойразвалиной,и поэтому онвначале говорилс ней элементарно,применительнок возрасту. Нопотом оказалось,что в ней безднаэнергии и хорошиеострые когти.Разговор былприблизительнотакой (по словамМаршака). Онсказал ей, чтоКомиссия ГУСане удовлетворяетписателей, чтоона превратиласьв какую-тоВсероссийскуюредакцию, необладающуюни знаниями,ни авторитетом,что если человекарасстреливают,пусть это делаеттот, кто владеетвинтовкой. Поповоду меняон сказал ей,что она не рассчиталаголоса, что онахотела сказатьэто очень негромко,а вышло на всюРоссию. Онавозразила, что«Крокодил»есть пародияне на «Мцыри»,а на «Несчастных»Некрасова (!),что я копаюсьв грязном бельеНекрасова,доказываю, чтоу него было 9жен. «Не сталбы Чук. 15 летвозиться сНекрасовым,если бы он егоненавидел...»— сказал Маршак.«Почему же?Ведь вот мы нелюбим царскогорежима, а царскиеархивы изучаемуже 10 лет»,— резонновозразила она.«Параллельне совсем верная,—возразил М.—Нельзя же изненависти кБетховенуразыгрыватьсонаты Бетховена».Переходя к«Крокодилу»,М. стал доказывать,что тема этойпоэмы — освобождениезверей от ига.
— Знаем мы этоосвобождение,—сказала Кр.—Нет, насчетЧук. вы меня неубедили,— прибавилаона, но несомненносам Маршак ейпонравился.Тотчас послеего визита кней со всехсторон забежаливсевозможныеприхвостнии, узнав, чтоона благоволитк Маршаку, сталиотноситьсяк нему с подобострастием.
Менжинская,узнав, что М.был у Крупской,перемениласвое обращениес ним и целыйчас говорилаобо мне. Такимобразом, когдакомиссия кшести часамсобраласьвновь, она была1) запугана слухамио протестеписателей, онажиме Федерациии пр. 2) запуганаписьмом Горького,3) запугана темвлиянием, котороеприобрел уКрупской мойзащитник Маршак,—и судьба моихкнижек быларешена... Я, превозмогаяболезнь, написалкакую-то бумагу,где защищалсвои книги(очень вежливо)— и на мое счастье<...> «Венгроване было, воздухбыл чище!»—выразилсяМаршак. В этомчистом воздухеи происходилбой. Вначалечерносотенныеэлементы комиссиине пожелалирассматриватьмои книжки —но большинствоголосов было