а потом вернулсяс Мих. Кольцовым.Кольцов приехалсюда третьегодня — белыебрюки, стриженаяголова, полонинтересныхмосковскихновостей исуждений.
По поводу статьиГорького «Двекниги» (о ГАХНеи Асееве)12 онговорит: «Г. незнает, как великрезонанс егоголоса. Ему неподобает писатьрецензии. Человек,которого навокзале встречалоПолитбюро вполном составе,по пути к-роговоздвигаюттриумфальныеарки, не долженвылавливатьопечатки вписанияхвторостепенногоавтора. Я считаюГорького оченьхитрым, дальновидныммужиком. Онхочет вернутьсяв Италию. Емунужно иметьс итальянцамихорошие отношения.Вот он заранееприготовляетсебе путь квозвращению— при помощистатьи о Асееве.
Кроме того,—прибавил Кольцов,—в статье обАсееве чувствуетсяи личная обида».
Я горячо возражал.Г. так объелсяпохвалами, чтопохвалы ужене имеют длянего никакоговкуса.
— Он, напротив,любит тех, ктоего ругает,—сказал Тихонов.
Кольцов засмеялся.
— Верно. КогдаБрюсов, к-рыйтравил Г., приехалк нему на Каприи стал его хвалить,Горький дажеогорчился:потерял хорошеговрага.
Потом заговорилио Лиле Брик.—<...> нужна такаяумная женщина,как Лиля,— сказалТихонов.— Япомню, как Маяк.,только чтовернувшисьиз Америки,стал читатьей какие-тосвои стихи, ивдруг она пошлакритиковатьих строку застрокой — такумно, так тонкои язвительно,что он заплакал,бросил стихии уехал на 3 неделив Ленинград.
Потом заговорилио Бабеле. Кольцов:— Я помню егов ту пору, когдаон только чтоприехал в Питери привез трирассказа, которыеи прочиталЗозуле.— Можноэто напечатать?— Можно! — сказалЗозуля.— Где?— Где угодно.—Он отнес их кГорькому. Мыстали житьвтроем, какбратья. В товремя был голод.Мы ели гузинакии запиваличаем. Иногданам перепадалакоробка сардин.Бабель делилс нами нашутрапезу братски.Но однаждыЗозуля сказал:— Поди посмотрив щелку, какБабель одинест хлеб.— Яглянул: стоити жует. Потомвышел и говорит:— Ах молодость,молодость! Воттретий деньне видал никрошки хлеба— и проч.
Кольцов былна Медовомводопаде, увидалтам рекламукакой-то певицыили танцовщицыи решил устроитьтам на скалееще выше рекламу:«ОГОНЕК».
Он уничтожитс января журнал«Смехач» ивыпустит новый«Чудак» по-другому,довольно эпигоновсатириконства.
Потом заговорилиоб Ал. Толстом.Все трое похвалилиего дарование,его характер,его НаталиюВасильевнуи разошлись:они спать, а ястрадать отбессонницы.
17/IX. Солнце.От вчерашнейходьбы на «ХрамВоздуха» болитсердце. От ветраболит лицо. Отбезделья —болит душа.День ясный,безоблачный.
22/IX. Вечерахолодные. А днигорячи. Сегодняпереехал вЦекубу — иблаженствую.Наконец-то уменя, есть письменныйстол, могузаниматься.Есть шкаф длявещей. И не вижухищного, злого,притворно-сантиментальноголица Лариссы.Три дня с волнениемждал телеграммыо Бобе — и сегодняинженер Мих.Як. Скобко принесмне за обедомтакую телеграмму:
ПРИНЯТ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙИНЖЕНЕРНОСТРОИТЕЛЬНОЕКРЕПКО ЦЕЛУЮ= МАМА =
Ястрашно обрадовался— и даже заплакал.Ну вот и передБобой открываетсяновая огромнаяжизнь. Пропалкуда-то мойчерноголовыймалыш, смешнойи картавыйребенок...
Сегодня впервыея принял целуюнарзаннуюванну. Познакомилсяс Ромашовым.Он говорит, чтоеще в Киевеслушал моилекции. <...>
Вчера читалав Цекубу Озаровскаяс огромнымуспехом, хотяее свадебныепричитанияизлагаютсяею не по-народному,а в драматическойформе с излишнимиинтонациями,которых в народнойпесне нет. (Сваха,невеста, братневесты.) Надобы матовее, безрельефа. Норассказ ее озамерзшихпеснях, которымиархангельскиекупцы торгуютс англичанами,превосходени подан читателюс максимальнымэффектом. Сегодняменя и ее позвалак себе здешняяврачиха ЕкатеринаАлексеевна,старуха, у которойсобираютсяписатели. Нехочется обидеть,но и идти нехочется.
Сейчас у менябыли 4 армянина,из них один —Аветик Исаакян,знаменитыйпоэт. Невозможнопередать, дочего симпатиченэтот человек.Скромен, молчалив,без малейшейпозы, он жилсреди нас 2 недели,и никто не знал,кто он такой.Между тем славаего такова,что, когда язаговорил онем с парикмахером-армянином(на Тополевойулице), он сейчасже прояснилсялицом и по-армянскистал цитироватьего стихи. Заговорилс чистильщикомсапог, он тоже:«Аветик, Аветик».Лицо у негорассеянноеи грустное.Говорят, чтосоветскаявласть (котораявыдает емунебольшуюпенсию) не пускаетего за границук семье. Поразительно,что когда япопросил егопрочитатьпо-армянскихотя бы 4 строкикакого-нибудьего стихотворения,он не мог, всезабыл, а когдамы устроилиармянский вечери с эстрадычитали егостихи, он сиделсреди публики,пригнувшисьи прикрываялицо. На эстрадуни за что невышел и не произнесвслух ни одногослова. Армянеживут так сплоченно,что он — чистилсебе сапогиу чистильщика-армянина,стригся упарикмахера-армянина,ездил наизвозчике-армянине,ходил пить чайк армянину-архитекторуХаджаеву ипроч. и проч.Ко мне он какбудто привязалсяи рассказывал,что в Арменииочень хорошопереведенымои детскиекниги.
5 ноября. Кисловодск.Озаровская:у нее как будтобыл удар. Ходитона, как дряхлаястаруха. Временамипропадает унее зрение. Онарассказываласвои воспоминанияо Менделееве,в тысячный раз:я помню, какона рассказывалаих в редакции«Речи» в 1908 или1909 году (двадцатьлет назад!)точь-в-точьтеми же словами,как сейчас.Загадка в том,что она рассказывает20 лет только оМенделееве(из своих воспоминаний)— затверделымипривычнымисловами, неменяет ни однойзапятой. Онаженщина умнаяи даровитая,но вкус у нееслабоват, и,например, оКозлике и Волкеона рассказываетгнусный вариант,самоделкуинтеллигентскуюв то время, когдаесть в этихстихах магическиестроки:
Ах ты зверь, тызверина,
Ты скажи твоеимя.
Я продержалкорректуруее «Менделеева»— дал ей взаймы60 рублей — и вообщемы сдружились.Она устраиваетсвой юбилейв январе и откровеннопригласилак себе в юбилейныйкомитет Переверзеваи Елену Борисову.Сама наметила,кто будет еечествовать— вслух, с эстрады,но это вышлоу нее оченьхорошо.<...> Былздесь академикБагалей, украинскийисторик. Бесталанный,серый писатель,ставший поприказу начальствамарксистом.Я прочитал егобиографию,изданную украинскойАк. Наук,— нудноеи убогое сочинение.Ни одной характеристики,ни одного колоритногоэпизода. Каждаястраница — постилю казеннаябумага. Но вразговореприятен: прост,ненапыщен,много рассказывало Потебне, освоей невесте:как она нарочноснялась нерядом с ним, ас каким-то студентом,который былвлюблен в нее:«Это была политика».Вообще он политикани хитрец и тожевесь поглощенсобою.
Столпнер:великий диалектик,очень оригинальнаяфигура. Марксист,который веритв бога! Теперьу него все впрошлом — и онпривязалсяко мне, как кчеловеку, видевшемуего былую славу.<…>
Вяч. Полонскийи его жена былиздесь оченьмилы, всемилюбимы; они обадружны и приятны.Но как-то мыразговорилисьс ним вечерому «Храма Воздуха»,и он заговорило себе как овеликом человеке,what he is not*. Он работяга— и только. Статьиего не гениальны,иногда безвкусныи по стилю неслишком изысканны.У меня он перенялмою былую нехорошуюхлесткость— но, конечно,литературуон любит и линиюв ней ведетблагородную(насколько этовозможно).
* Каковым он насамом деле неявляется (англ.).
Никогда я незабуду этихдней в Цекубу.Наша «хозяйка»,Ел. Бор. Броннер,женщина властная,эгоцентрическая,не управляет,но царствует.У нее в Москвеогромные связи,ее муж — праваярука Семашки,она знакомасо всей ученой,артистической,партийнойМосквой, отличноразбираетсяв людях и обладаетогромным талантомк управлениюими. Все у нееходят по струнке,ей 47 лет, она неутратила былойкрасоты, онаочень цельныйчеловек, откровенный,немного презирающийвсех нас. Прекраснаярассказчица.Очень хорошорассказаламне, как в Цекубуприехал пролет.писатель АртемВеселый и еесын Боря вдругстал ругатьсяпо матери. Веселыйсошелся с Борейи научил 10-летнегомальчика самымужасным ругательствам,называл ученыхбуржуями — ине желал дажесидеть с нимиза одним столом,а беседуя с Ел.Бор., сам тогоне замечая,матюкался накаждом шагу.«Я так и похолодела,когда услыхалавдруг 3 слова,а потом ничего,привыкла».
Был здесь иРомашов, стоненькой ибледной женой.Он прочиталмне свой «Воздушныйпирог», чудесную,полнокровнуювещь, где характерСемена Ракаподнимаетсяна боевую высоту,и мне его дарованиеочень понравилось,но он сам зол,обидчив, непрост, подозрителен.Я думаю, чтотаким его сделаласцена, где человекчеловеку волк.Работнику сцены— особеннотеперь — необходимоиметь острыезубы и когти.Но он эти зубыи когти зачем-тонаправлялпротив меня— и наши отношениястали мучительными.Каждый вечерон приходилко мне и доводилменя до белогокаления. Я былочень рад, когдаон уехал. Онрожден драматургом.Его отец и матьбыли актеры,он с детства— в театре,разговаривая,он цитирует,в виде поговорок,строки из Гоголя,Островского,Грибоедова,Мольера. Крометого у негохорошая литер,школа: он былпоэтом, писалмного стихов,водился с Брюсовым,Вяч. Ивановым.
Здесьпромелькнуломного инженеров:Пиолунковский— изобретатель,сын польскогоповстанца,родился в Сибири,талантливыйизобретатель,зарабатывавшийсотни тысячрублей, тяготевшийиздавна кбольшевикам,очень увлекающийся,милый человек— подружилсясо мною, рассказалмне даже своюсемейную драму,которой никомуне рассказывал.
Карл АдольфовичКруг, знаменитыйэлектротехник,основательэл.-технич.института,квадратныймастодонт 54лет, с могучимиплечами, безнервов, с огромной,высоченнойженой, моегороста, правительницей,очень забавнойженщиной, вродеТамары Карловны.Ее Карл — основательныймужчина. Все,что он знает,он знает — икогда однаждыя заговорилс ним о Кавказе,он стал называтьдесятки рек,деревень, городишек,гор — так четкои крепко онпомнит прежниесвои путешествияпо Кавказу.<...>не забуду ясладкогокисловодскоговоздуха, нежноласкающегосердце, и щеки,и грудь. В егосладости яубедился этойночью, 6 ноября,во время своегобезумногонабега на ст.МинеральныеВоды. 3-го ноябряя получил отМ. Б. телеграмму,вызывающуюменя в Ленинград.Но колич. больных,отъезжающихиз Кисловодскаи Пятигорска,так велико, чтодостать билетнемыслимо. Япоехал вчера«на ура».<...> Взялчемодан, корзинку,масло в двухбидонах, рис,