Чем я вас кормитьбуду. Хотите— берите, хотите— нет: 11 коп. обед.—Прожили мыбольше месяца,и оказывается,Буяниха также в первоевремя бояласьнас, как мы ее.
Тогда же: — Стариканаписать, старикпохож на святителя,отказался: —А ты, бают, пригоняешь.—Куда пригоняю?— К Антихристу.
Тогда же: —Васильевбыл больше похозяйственнойчасти, мой брат— ему на дудкепоиграть, а мы— в лодочке нату сторонуВолги — на Жигули— все выше, выше,куда не ступаланога: и бывалосверху захочешьзарисовать:все мало бумаги,чтобы передатьэту даль и ширь.
Затеял я двекартины, «Бурлаков»и «Буря (Шторм)на Волге», и,признаюсь,гораздо большедорожил «Бурей»,но Вел. Кн. Влад.Алекс.— когдав Академии емупоказали обаэтюда — сказал(был тогда молодой):— Пусть Репинсделает дляменя «Бурлаков».А вот и он. Послушайте,«Бурлаков»я у вас покупаю.
Тогда «Бурлаки»были на фонеЖигулей. Я Жигулипосле замазал.Мне пейзажистN все не мог простить— и потом этисамые горыповторял навсех своихкартинах.
Как это ни странно,но другаянародническаямоя картинабыла также позаказу Вел.Кн.: «ПроводыНовобранца».Он приехал комне в Хамовники,в Теплый пер.—несмотря нато, что я отказалсярасписыватьХрам Спасителя,к-рый был подЕго покровительством,—увидел этюды,ничего не сказал,но потом из Пб.телеграмма:Вел. Кн. оставляетВашу картинуза собой.
Когда в Хохландииписал «Запорожцев»:
— Вы що за людина?Та не дивиться,що я в латанойсвитке, в меней мундир е.
— Художник.
— Ну що ж щохудожник? Вмене й зятьхудожник. А поякому художеству?
— Живописец.
— Ну що ж щоживописец? Вмене й зятьживописец.
А Крестный Ход?Тут И. Е. встали образнымиругательнымисловами сталотделыватьэту сволочь,идущую за иконой.Все кретины,вырождающиесяуроды, хамье— вот по Ломброзо— страшно глядеть— насмешка надчеловечеством.Жара, а мужикистепенные спалками, какбудто Богуслужат, торжественнонаотмашь палками:раз, два, раз,два, раз, два —иначе беда бы:все друг другазадавили бы,такой напор,только палкамии можно. Не такстрашно, когдаурядники, нокогда эти мужики,ужасно.
22 июля. Был уменя Крученых.Впервые. Самотрекомендовался.В учительскойказенной новенькойфуражке. Глазабегающие. Тощий.Живет теперьв Лигове с ВасилискомГнедовым: —Целыйдень в картыдуем, до чертей.Теперь пишупьесу. И в тотдень, когдапишу стихи,напр.
— Бур шур Беляматокией—
не могу писатьпрозы. Нетнастроения.—Пришел Репин.Я стал демонстрироватьтворения Крученых.И. Е. сказал ему:
— У вас такоесимпатичноелицо. Хочу надеяться,что вы скоросами плюнетена этот идиотизм.
— Значит, теперья идиот.
— Конечно, есливы верите вэтот вздор.
(Страница оборвана.—Е. Ч.) с молоком!!!ПользуясьотсутствиемНатальи Борисовны,старичок потихонькуразбавляетсвой кофейжидковатыммолочком, заимствуясьу кухарки АнныАлександровны.Очень хорошобыло потом: ялег на дивану него в кабинете,а он мне читалпродолжениевоспоминанийо пребываниина Волге, которыебудут напечатаныв «ГолосеМинувшего»1.Может быть,воспоминанияи сумбурны, ночитал он их такпревосходно,что я с восторгомслушал 2 часа.Волжский говор,мужичью речь— он воспроизводитв совершенстве,каждая сценаумело драматизирована,и выпуклостьу каждой огромная.Говорили: о Б.Шуйском, журналисте.«Бездарность,ординарность».О его жене: «Ей17 лет, и вечнобудет 17!» (глупа).Оказывается,И. Е. в 1885 г у Калинкинамоста написалсвои воспоминанияо юношескихгодах, до приездав СПб., о флиртесо своими кузинами,но потом емустыдно стало,и он сжег.
После этого,по настояниюСтасова, написалвоспоминанияо Крамском. Этобыло первоеего литературноетворение.
Ах, как он вспылилнакануне. Яникогда невидал его втакой ярости.Приехал к немуБ. Шуйский сженой, евреечкой,манерной икокетливой,с очень грубымнепсихологическимсмехом. БылЕрмаков, Шмаров.Заговорил обиконке, которуюБенуа выдалза Леонардода Винчи, а Государькупил за 150 000 р.Илья Еф. Говорил:«Дрянь! пухлыймладенец! Должнобыть, писалученик, а мастертолько «тронул»лицо. Но еслиб была и подлинная,нельзя платитьтакие деньжища,ведь у нас ещенет выставочногоздания, нетденег, чтоботливать вбронзу лучшуюскульптуруучеников Академии,куда же нам…И все это аферабарышников.Вот хотитепари: черезмесяц, черезполтора приедетиз Берлинакакой-нб. Бодеи объявит навесь мир, чтоэто «школаЛеонардо даВинчи» и чтокрасная ценаей 100 р.».
Барыня вмешалась:— За Леонардода Винчи и миллионане жалко… ВсяЕвропа… Чемже мы хуже… Мыуже достаточнокультурны —Илья Еф. такпокраснел, чтодаже лысинастала багровой,чуть не схватилсамовар.
— Да как вы смеете.Что за щедрость.Что вы понимаете…Тоже болтает,лишь бы сказать…Ни души, ни совести.
4 февраля. Сейчасехал с детьмиот Кармена наподкукелке.«Когда хочешьбыть скореедома, то видишьразные замечательства,—говорит Коля.— Дача Максимова— первое замечательство.Дом, где жилаПаня, второезамечательство.Пенаты — третьезамечательство».
Вчера был у насИ. Е. Рассказывал,как у него народине мещанеизготовлялипряники. — Чутьтолько женитсясын, отойдетот родителей— в последнийдень масленицыневестка испечетдля тещи и тестяогромныйфеноменальныйпряник, величинойс дверь — медовый— и несут черезгород старикам.Старички весьпост жуют покрошке. Я, бывало,смотрю на нихв окошко.
Теперь всепишут по впечатлениям,а в наше время— тенденция.Ужас! Непременночтоб идея…Шишкин, бывало,напишет мости подпишет:«Чем на мостнам идти, поищемлучше броду».
Когда в 70-х гг.я на Волге изобразил«по впечатлению»плоты — этотакая прелесть:идут, идут плоты,огоньки на них,фигуры, рекаширокая — 7 недельидут — и вот яувлекся, писал— показываюШишкину, а он:допишите, доделайте.Разве это плоты?Из какого дерева?Из березы илидубовые? (СамШишк., бывало,выберет себерощу, лесок,залезет вверх,устроит помостна дереве, кое-гдепросеку вырубит— и начнет весною,когда зеленьчуть-чуть, акончит уж, когдавсе желто, заморозки.
А то однаждыу него всю зеленькоровы объели.)Ну я, известно:ничтожество!—а я, господа,ничтожествополное!— поддалсяШишкину, возненавиделсвою картинуи написал сверхтой — другую,пожалел холста.Ах, как это ужасно,что я на однойдругую,— сколькопогубил фигур…
О Витте: этогениальныйчеловек. Когдая его писал, онспрашивает:— Ну вот вы написаливесь Совет, укого, по-вашему,самое выдающеесялицо?— Я подумал:самое картинноеу такого-то.Борода до пояса.Говорю. Виттетолько фыркнул— посмотрелпрезрительнои, видно, думает:ах ты ничтожество.— А об Игнатьевечто вы думаете?— Игнатьев,по-моему, этоФальстаф. —Какие у васшаблонныепонятия. Ну чтоза ФальстафИгнатьев? Это— половой отТестова, а неФальстаф… —Я подумал: идействительно.<…>
Был на Маринетти:ординарныйтуповатыйитальянец, смаловыразительнымисвиными глазкамиговорил с пафосомАничкова элементарныевещи. Успехимел средний.
Был на выставкеЦионглинского:черно, тускло,недоделанно,жидко, трепанно,«приблизительно».Какую скучную,должно быть,он прожил жизнь.
Детское слово:сухарики-кусарики.<…>
Около 10 февраля.«Как известно,Шаляпин гоститу И. Е. Репина;бегая на лыжах,артист сломалсебе ногу ислег» — такаяоблыжная заметкабыла на дняхнапечатанав «Дне». Должнобыть, она-то ивдохновилаШал. и вправдуприехать к И.Е. Он на лиловойбумаге написалему из Раухаписьмо. «Приехалбы в понед. иливт. — м. б. пораскинетепо полотнукрасочками».— Пасхальноликуем!— ответилтелеграммойИ. Е. И вот третьегодня в Пенатахгорели весьвечер огни —все лампы — всеокна освещены,но Шаляпинзапоздал, неприехал. И. Е.с досады селписать воспоминанияо пребываниив Ширяеве — ивечером жепрочитал мнеих. Ах, какойужас его статьяо СоловьевеВладимире.«Нива» попросиламеня исправитьее, я исправили заикнулсябыло, что то-тобезграмотно,то-то изменить— он туповато,по-стариковскитыкался в моиисправления,—«Нет, К. И., таклучше»— и оставилсвою галиматью2.
Наследующий день,т.е.— вчера в12 ч. дня, приехалШаляпин, с собачкойи с китайцемВасилием. ИльяЕф. взял огромныйхолст — и пишетего в лежачемвиде. Смотритна него Репин,как кошка насало умиленно,влюбленно. Аон на Репина— как на добренькогостарикашку,целует его влоб, гладит поголовке, говоритему баиньки.Тон у него неиз приятных:высказываетзаурядные мыслиочень значительнымголосом. Например,о Финляндии:
— И что же изэтого будет?—упирает многозначительнона подчеркнутомслове, как будтоон всю жизньдумал толькоо положенииФинляндии ивот в отчаянииспрашиваеттеперь у собеседника,с мольбой, вмучительномнедоумении.Переигрывает.За блинами оКомиссаржевской.Теперь вылепилее бюст Аронсон,и по этому случаюбанкет...— Непонимаю, непонимаю. В. Ф.была милаяженщина, ноактриса посредственная— почему жеэто, скажите.
Я с ним согласился.Я тоже не люблюКомис.— Это всемолодежь.
Шаляпин изобразилна лице глупость,обкурносилсвой нос, раззявилрот, «вот она,молодежь».Смотрит на васвлюбленно,самозабвенно,в трансе — иничего не понимает.—Почему менядолжен судитьгосподин двадцатилет? — не по-ни-маю.Не понимаю.
— Ну, они пушечноемясо. Они всегдау нас застрельщикиреволюции,борьбы,— сказалИ. Е.
— Не по-ни-маю.Не понимаю.
Со своей собачкойочень смешноразговаривалпо-турецки.Быстро, быстро.Перед блинамимы каталисьпо заливу, я наподкукелке,он на коньках.Величественно,изящно, каклорд, как Гетена картинеКаульбаха —без усилий,руки на груди— промахал онверсты 2 в туманноетемное море,садясь так жевельможноотдыхать. ОДеловом Дворевзялся хлопотатьу Танеева. Напишетдля «Нивы»3.
После обедапошли наверх,в мастерскую.Показывализвозчика(чýдно), к-рыйдергает лошаденку,хватаетсяежесекундноза кнут и разговариваетс седоком. ОпортретахГоловина: —Плохи. ФедорИоанныч — развеу меня такой.У меня ведьтрагедия, а непросто так. ИОлоферн тоже— внешний. Мнев костюме Олофернамного помоглиСеров и Коровин.Мой портретработы Серова— как будтосюртук длинен.Я ему сказал.Он взял половующетку, смерил,говорит: верно.
Откуда я «Демона»взял своего?Вспомнил вдругдеревню, гдемы жили, подКазанью; бедныйотец был писецв городе и кажд.день шагалверст семь тудаи верст семьобратно. Иногдаписал и по ночам.Ну вот, я лежу