глубокоуважаемый.Это человектвердый, работяга,сильной воли,знает, чегохочет. Его дарованиестало теперьмеханическим,он чуть-чутьпревратилсяв ремесленника,«Сатирикон»сделал еговульгарным,но я люблю егои его рисункии всю вокругнего атмосферучистоты, труда,незлобивости,ясности. <...>
Потапенко,Игнатий Ник.Относится ксебе иронически.Мил. Прост. Самыйзаконченныйобыватель,какого я когда-либовидал.
Среда. Июнь.Были у Репина.Скучно. Но квечеру, когдаостались толькоя, Бродский,Зильберштейни П. Шмаров —все свои,— ИльяЕф. стал рассказывать.Рассказывало Ропете. —Ах,это был чудныйархитектор.В то время фотографийне было, и архитекторытак рисовали!Он, Ропет, былочень похожна меня, лицом,фигурой — (помнишь,Вера?) — но ончýдно, чýднорисовал. И вотс ним случилсяслучай. Он поехалв заграничнуюпоездку… отАкадемии… ятогда отказался,остался в России.Он окончилпочти в одновремя со мной…поехал в Италию…всюду… и всерисует… церкви,здания… мотивы…И все в чемоданчик…рисует, рисует…и чемоданчикдля него дорожевсего на свете…Ну, едет в Вену…и так многорисовал, чтосомлел — ехал,дожно быть,3-им классом —сомлел, обморок,—носильщикиего вынесли…и он очнулсятолько в номерегостиницы.
— А где мойчемоданчик?Где рисунки?Туда, сюда…нету. Ай-ай-ай,ищут, ищут, нету...А Ропет, он вдругвот так (скрючился)— да так и осталсяшесть лет... Ис тех пор он немог оправиться.Потом он рисовал,но уже не то...Так и погиблакарьера. (ЛицоИ. Е. изображаетстрадание.)
Вот Куинджи,тот не так... Томунужно было 35тысяч перевезтив Крым, в Симеиз,за имение... Такон взял корзинкуот земляники,уложил тудаденьги, зашил,и конец.
— Носильщик!
И все морщится,когда носильщикнесет к немув вагон «земляничную»корзинку:
— А, и эта дряньтоже здесь.
Так и доехал.А Орловский(художники,слушайте!), когдаему нужно быловезти деньги,брал порожниетюбики и набивалих червонцами.Казалось, чтокраски.
Все сталирассказыватьслучаи, каккого обокрали.И. Е. рассказал:
— Ехал я в Одессуиз Киева. В Киевеполучил 1500 р.,положил их вконверт, и вкарман. Бумажникв левом, а конвертв правом. Хорошо.Еду. Тольковходит в купекрасавец, брюнет,выше среднегоросту. Я какглянул на него,так сейчас закарман и схватился.Он острым глазомподметил этотжест и отвелглаза. И вот язаснул — наменя нашелстолбняк, сплюи чувствую, каккто-то шариту меня в карманах,и ничего... а потомпроснулся:Одесса. Беруизвозчика, едув гостиницу...и вдруг на дороге,ай-ай-ай, нетконверта... назад!— искали, публикациюделали, ничегоне помогло. Абрюнет со мнойв одной гостиницеостановился— я его встретили говорю:
— Знаете, меняобокрали.
Он вежливо, ноне очень горячовыразил сочувствие...Полиция нашлау него многоденег. Но я заметил,что далекозашел(?), и в концеконцов сказалполиции, чтоникаких претензийни против когоне имею. Ну воти все.
Заговорилио купании.
— У нас в Чугуевебыл мальчикВася Кузьмин...Так он, бывало,возьмет камень,положит егосебе на головуи идет черезДонец под водой.Две минутыкажутся получасом,и все думаешь:нет, не вынырнет.Но Вася всегдавынырял.
Я, бывало, хорошоплавал. В Петергофетам один островбыл — так я донего доплывал.Многие удивлялись.
(Заметив, чтоздесь теньхвастовства.)— Но потом, через25 лет, попробовалс Матэ и Ропетому Стасова, вПарголове —и черт знаетчто вышло!
16 июня. Вчерая тонул. Прыгнулс лодки в воду,на глубину,поплавал, итянет меня вводу. А Колекрикнуть немогу, все словазабыл, толькоглазами показываю.(Я с детствабыл уверен, чтоумру в воде.Как русскиекритики: Писарев,Валерьян Майков.)Наконец-то,Коля догадался.
Играю по вечерамс детьми в шарады.Вчера онипредставляли— линолеум, яс Лидой и Гретой— карниз и светелка.Коля играетплохо, суетится,кричит, ненаходчив.Я вчера читалему о Robert Owen'e.
19 июня. Совсемне сплю. И вторуюночь читаю«Красное иЧерное» Стендаля,толстый 2-томныйроман, упоительный.Он украл у менявсе утро. Я сдосады, что оноторвал меняот занятий,швырнул еговон. Иначе нельзяоторваться— нужен героическийжест; черезпять минут женасказала одемонстрациибольшевиков,произведеннойв Петроградевчера. Мне этопоказалосьменее интересным,чем измышленныестраданияЖюльена, бывшиев 1830 г.
Я сочинил пьескудля детей. Вернее,первый акт.Лида сказаламне: — Папа, утебя бываетбесписноевремя (когдане пишется);пиши тогда длядетей.
Былс Репиным вчерау Ре-Ми. Он какой-товялый. Не оживилсяни разу. У Ре-МиБуховы и Богуславская,которая вчерарассказывалао Бурцеве, а ясдуру смеялсянад нею и, кажется,обидел. Зря.
20-го июня 1917. Пишупьесу про царяПузана4. Детизаставили. Имбыла нужнакакая-нб. пьеска,чтобы разыграть,вот я в два дняи катаю. Пишус азартом, ачто выйдет...Черт его знает.Потуги на остроумие.Места, не смешныедля взрослых,смешат детейдо слез. <...>
24 июня 1917. Делаемдетский спектакль.У нас естьконкуренты.Катя говорит:у них будеторкестр кронштадтскогогоризонта(гарнизона).Коля в восторге.О, с каким пыломя писал этупьесёнку, икакая вышладрянь. 3-го дняу Репина былискандалы: явилсяМиша Вербов,всюду объявляющийсебя ученикомРепина и т. д.Репин его выгналпри всех ивзволновался.И. Е. пишет Ре-Ми.Утомляется,не имеет временипоспать послеобеда, и оттогозлится. Шмаровпрочитал невинныестишки — обизмене Россиисоюзникам, И.Е. не разобрал,в чем дело — идавай кричатьна Шмарова:
— Черносотенныестишки! — АдельЛьвовна вступилась,он набросилсяи на нее, какбудто она авторстишков. Гостибыли терроризованы.
28 июня.<...> ЗабастоваликондукторыФинляндскойж. д., и беднаяМарья Б. застрялав городе. Бобочкинорождение. ПоКуоккале расклееныобъявления,будто Межуев(лавочник) выдаетконину за говядину.Значит, мы еликонину и самитого не знали.Меня укусилабешеная собака.<...>
10 июля. Машаутром: «Знаешь,в России диктататура!»От волнения.Еще месяц назадя недоумевал,каким образомбуржуазияполучит на своюсторону войска,и казну, и власть;казалось, вопрекивсем законамистории, Россияпосле вековогосамодержавиявдруг сразустановитсягосударствомсоциалистическим.Но нет-с, историясвоего никомуне подарит.Вот, одним мановениемруки, она отнялау передовыхкучек крайнегосоциализмавласть и далаее умереннымсоциалистам;у социалистовотнимет и передасткадетам — непозднее, чемчерез 3 недели.Теперь этобыстро. Ускорилиисторическийпроцесс.
15 июля.<...> Румановговорил мнео Лебедеве,зяте Кропоткина:— Это незаметныйчеловечек, втени,— а междутем, не будьего, Кропоткинуи всей семьенечего былобы есть! Кроп.анархист, какже! — он не можетбрать за своисочиненияденьги, и вотнезаметныйбезымянныйчеловечек —содержит длянего прислугу,кормит его ит. д.
В последнийраз, когда явидел Кроп., онговорил о несомненномперерождениирабочего классапосле войны.—Рабочие ужесозревают длядругого быта!— говорил онамериканцу.—Вот мистерТомсон из Клорионаговорил мне,что транспортныерабочие, ткачии железоделательныеуже могли быполучить производствов свои руки andcontrol it*. <...>
* И контролироватьего (англ.).
23 июля. Итак,я сегодня уКропоткина.Он живет наКаменном Острове,45. Дом НидерландскогоКонсула. Комфортабельный,большой, двухэтажный.Я запоздал кнему — и всеиз-за бритья.Нет в Питерени одного парикмахера— в воскресение.Я был в «ПалэРояле», в «Северной»,в «Селенте»— нет нигде.Взял извозчикав «Европейскую»,забегал с заднегокрыльца впарикмахерские,и все же поехалк Кропоткинунебритый. Саду Кропоткинасыроватый,комильфотный.Голландцыиграют лаунтеннис. В розовойдлинной кофте— сидит на террасеусталая АлександраПетровна —силится улыбнутьсяи не может. —«О!я так устала...Зимний дворец...телефоны... О!я четыре часазвонила, искалаСавинкова —нет нигде... Папасейчас будет...У него Бурцев».Мы пошли питьчай. ПлемянницаКропоткина,Катерина Николаевна,женщина лет45, наливает чай— сладким старичкамс фальшивымизубами и военно-морскомуагенту Брит.Посольства,фамилии коегоне знаю. Онарассказывает,как недели двеназад солдатыделали у нихна даче обыск— нет ли запасовпродовольствия.Она говорилаим: — Да вы знаете,кто здесь живет?— Кто? — Кропоткин,революционер!— А нам плевать...—И давай ломатьдверь на чердак.КропоткиныпозвониликомиссаруНеведомскому(Миклашевскому),и солдаты поджалихвосты. В этовремя в боковыхкомнатах проходитплечистый,массивный спикквикскимцветом лицаКропоткин,вслед за нимБурцев... Я раскланялсяс Бурцевымиздали, а Кропоткинчерез минутурадушно и бодроподошел ко мне:— Как же! какже! Я вас всегдачитаю. Здравствуйте,здравствуйте...—и сел рядом сомною и с аппетитомпринялся болтать,обнаруживаясветскую привычкузаинтересовыватьсялюбой темой,которую затронетсобеседник.Мы заговорилио Некрасове.Он: — Да, да, потерялрукописьЧернышевского«Что делать»,потерял5. Емукнязь Суворов(тогдашнийгенерал-губернатор)— добыл ее изПетропавл.Крепости, а онпотерял. Я вамсейчас скажустих. Некрасова,к-рое нигде небыло напечатано.—И стал декламировать(по-стариковскиподмигивая)известноестихотворение:
Было года мнечетыре,
Мне отец сказал:
Все пустое вэтом мире,
Дело капитал!
Декламациюсопровождалжестами. Когдашла речь о кармане— хлопнул себяпо карману. «Яведь многостихов знаю»— вот, напр.,«Курдюкову»,и процитировализ «Курдюковой»то место, гдеговорится огороде Бонне.Я почувствовалсебя в знакомойатмосфереКороленко,—атмосфереблагодушия,самовара, стишков,анекдотов. Ябывал у Короленкикаждый вечер,в то время, когдаон писал о смертнойказни,— и этовсегда быласемейная благодушнаяидиллия.— СтишкамНекрасованаучил менямой учительСмирнов,— сказалКропоткин. Тутподошла княгиня.—Как вам не стыдно,что не заехалик нам в Англии!— сказала онаравнодушно-радушно.Тут я сразупочувствовал,что они устали,что я им в тягость,но что они покорноподчиняютсяуже сорок летэтой участи:приниматьгостей — ивыслушиватьих внимательно,любезно, дружескии равнодушно.Он спросилменя, где я живу.Я подробноописал ему нашукоммуну — исказал, что этосовершенноновая для менясреда, да и вообщееще не учтеннаянашей беллетристикой— рабочие,интеллигентныедевушки. Я сказал