Том 1 — страница 21 из 132

толку, наконец,мне сказали,что дано распоряжениетоварищу Цареву,комендантуПочт и Телеграфов,распечатать«Космос». Ятуда. Там огромнаяочередь, какна конину. Комендантоказался матросс голой шеей,вроде Шаляпина,с огромнымикулачищами.Старые чиновникив вицмундирчиках,согнув спину,подносили емукакие-то бумагидля подписи,и он теми самымируками, которыепривыкли лишьк грот-бом-брам-стеньгам,выводил своюфамилию. НиГоголю, ни Щедринуне снилосьничего подобного.У стола, за которымпомещался этотдетина,— огромнаяочередь. Ондолжен былвыдать чиновникамкакие-то особыебланки — онепривлеченииих к общественнымработам — этобыло канительнои долго. Я сиделна диванчике,и вдруг меняосенило: — ТоварищЦарев, едем сиюминуту, вамбудет знатнаявыпивка! — Амашинка есть?— спросил он.Я вначале непонял.— Автомобиль,—пояснил он.—Нет, мы дадимвам на обратногоизвозчика.—Идем! — сказалон, надел кацавейкуи распечатал«Космос», ухаживаянапропалуюза нашими служанками— козыряя передними по-матросски.

Но о Луначарском:жена его, проходяв капоте черезприхожую, говорит:— Анатоль, Анатоль...Вы к Анатолию?— спрашиваетона у членоввсевозможныхдепутаций...


Июнь. 10.<...> Днядва назад уАнатолия Ф.Кони. Бодр. Глазавасильковые.Очень разговорились.Он рассказал,как его отецприучил егокурить. КогдаКони был маленькиммальчиком, отецвзял с негослово, что ондо 16 лет не будеткурить.— Я далслово и сдержалего. Ну, чутьмне наступило16, отец подарилмне портсигари все принадлежности.—Ну не пропадатьже портсигару!— и я пристрастился.<...>

_________

Бывая у ЛеонидаАндреева, янеизменнострадал бессонницами:потому чтоАндреев спал(после обеда)всегда до 8 час.вечера, в 8 вставали заводил разговордо 4—5 часов ночи.После такогоразговора —я не мог заснутьи, обыкновенно,к 10 час. сходилвниз — зеленый,несчастный.Там внизу копошилисьдети — (помню,как Савва наруках у нянитянется к медномугонгу) — на террасечай, кофе, хлебс маслом — мамаЛеонида Николаевича— милая, с хриплымголосом — спробором посредиседой головы— АнастасьяНиколаевна.Она рассказываламне про «Леонида»множествоисторий, я записалих, но не в дневник,а куда-то — ипропало. Помню,она рассказывалапро своего мужаНиколай Ивановича:— Силач был —первый на всюслободу. Когдамы только чтоповенчались,накинула яшаль, иду помосту, а я быланедурненькая,ко мне и присталидвое каких-то...в военном. НиколайИванович увиделэто, подошелнеспешно, взялодного за шиворот,перекинул черезмост и держитнад водою... Тотбарахтается,Н. И. никакоговнимания. А ястою и апельцыныкушаю. Он знал,что я люблюбублики Купитдля меня целуюсотню, наденетна шею — вязкачуть не до полу— идет, и всеговорят: воткак Н. Ив. любитсвою жену!

А то купит два-тривоза игрушек— привезет вслободу (кажется,на Немецкуюулицу) и раздаетвсем детям.

_________

Андреев оченьлюбил читатьсвои вещи Гржебину.—Но ведь Грж.ничего не понимает?—говорили ему.«Очень хорошопонимает.Гастрономически.Брюхом. КогдаГржебину чтонравится, онначинает нюхатьвоздух, какбудто где пахнетбифштексомжареным. И гладитсебя по животу...»

_________

Андреев однаждыувлекся лечениемпри помощимороза. И вотпомню — в валенкахи в чесучовомпиджачке — спалкой шагаетбыстро-быстропо оврагам исугробам, а мыза ним еле-еле,как на картинеСерова за ПетромВеликим — я,Гржебин, Копельман,Осип Дымов, аон идет и говоритзаиндевевшимигубами о великомзначении мороза.


15 октября, вторн.1918. Вчера повесткаот Луначарского— придти в тричаса в КомиссариатПросвещенияна совещание:взял Колькуи Лидку — айда!В Комиссариате— в той самойкомнате, гдезаседали Кассо,Боголепов, гр.Д. Толстой,—сидят тов. Безсалько,тов. Кириллов(поэты Пролеткульта),Лунач. нет. Коляи Лида садятсяс ними. НекийОцуп, тут жепрочитавшиймне плохие своистихи о Маратеи предложивший(очень дешево!)крупу. Ждем.Явился Лунач.,и сейчас же кнему депутацияпрофессоров— очень мямлящая.Лунач. с нимимягок и нежен.Они домямлилисьдо того, что ихосвободилиот уплотнения,от всего. Любопытно,как ехидствовалина их счетПролеткультцы.По-хамски: «Эге,хлопочут освоей шкуре».—«Смотри, тотзакрываетфорточку —боится гишпанскойболезни». Ониходят по кабинетуЛуначарского,как по собственному,выпивают десяткистаканов чаю— с огромнымикусками карамели— вообще ведутсебя вызывающе-спокойно(в стиле Маяковского)...Добро бы онибыли талантливы,но Колька подошелко мне в ужасе:— Папа, если бты знал, какиебездарные стихиу Кириллова!— я смутно вспомнилчто-то бальмонтовское.Отпустив профессоров,Лунач. пригласилвсех нас к общемубольшому столу— и сказал речь— очень остроумнуюи мило-легкомысленную.Он сказал, чтотов. Горькийдолжен былпожаловатьна заседание,но произошлонедоразумение,тов. Горькийдумал, что заним пришлютавтомобиль,и, прождав целыйчас зря, теперьуже занят иприехать неможет. (Передэтим Лунач. принас говорилс Горьким —заискивающе,но не очень.)Лунач. сказал,что тов. Горькийобратил еговнимание наненормальностьтого обстоятельства,что в Москвеиздаются книгиПолянским, вПитере Ионовым— черт знаеткакие, без системы,и что все этонадо объединитьв одних руках— в горьковских.Горький собралгруппу писателей— он хочет образоватьиз них комитет.А то теперь доменя дошлиглухие слухи,что тов. Лебедев-Полянскийзатеял издавать«несколькосоциальныхроманов». Ядумал, что этоутопии, пятьили шесть томов.Оказывается,под социальнымироманами тов.Лебедев-Полянскийпонимает романыЗоля, Гюго, Теккерея— и вообще всероманы. Тов.Ионов издает«Жан Кристофа»,в то время каквсе эти книгидолжен бы издаватьГорький в иностр.библиотеке.И не то жалко,что эти малокомпетентныелюди тратятнародные деньгина бездарныхписак — жалко,что они тратятбумагу, на к-ройможно былобы напечататьденьги. (Острота,очень оцененнаяКолей, которыйел Луначарскогоглазами.)

Говоря все этивещи, Л. источализ себя какие-толучи благодушия.Я чувствовалсебя в атмосфереПиквика. Онвообще мне впоследнее времянравится больше— его невероятнаяработоспособность,всегдашнееблагодушие,сверхъестественнаядоброта, беспомощная,ангельски-кроткая— делают всякуюнасмешку надним циническойи вульгарной.Над ним так жестыдно смеяться,как над больнымили ребенком.Недавно толькоя почувствовал,какое у негобольшое сердце.Аминь. Большесмеяться надним не буду.

Зин. Гиппиуснаписала мнемилое письмо— приглашаяпридти — неделидве назад. Пришелднем. ДмитрийСергеевич —согнутый дугою,неискреннееучастие во мне— и просьба:свести его сЛунач.! Вот люди!Ругали меняна всех перекресткахза мой якобыбольшевизм,а сами толькои ждут, как бык большевизмупримазаться.Не могу ли ядостать имписьмо к Лордкепанидзе?Не могу ли ядостать имбумагу — охрануот уплотненияквартир? Немогу ли я устроить,чтобы правительствокупило у негоправо на воспроизведениев кино его «Павла»,«Александра»и т. д.? Я устроилему все, о чемон просил, потративна это два дня.И уверен, чточуть толькодело большевиковпрогорит —Мережк. первыебудут клеветатьна меня.

Тов. Ионов:маленький,бездарный,молниеносный,как холера,крикливый,грубый.


28 октября. Тихоновпригласил менянедели двеназад редактироватьанглийскуюи америк. литературудля «ИздательстваВсемирнойЛитературыпри КомиссариатеНародногоПросвещения»,во главе которогостоит Горький.Вот уже двенедели с утрадо ночи я в вихреработы. Составлениепредварительногосписка далосьмне с колоссальнымтрудом. Но мнетак веселодумать, что ямогу дать читателямхорошего Стивенсона,О`Генри,Сэмюэля Бетлера,Карлейла, чтоя работаю сутра до ночи— а иногда иночи напролет.Самое мучительноеэто заседанияпод председательствомГорького. Я принем глупею,робею, говорюне то, трудноповернуть шеюв его сторону— и нравитсямне он очень,хотя мне и кажется,что его манеранаигранная.Он приезжаетна заседанияв черных лайковыхперчатках,чисто выбритый,угрюмый, прибавляетпри каждойфразе: «Я позволюсебе сказать»,«Я позволю себепредложить»и т. д. (Один разего отозвалив другую комнатуперекусить,он вынул послееды из карманакоробочку, изкоробочкизубочистку— и возился снею целый час.)Обсуждаливопрос о Гюго:сколько томовдавать? Горькийтребует поменьше.Я позволю себепредложитьизъять «Несчастных»...да, изъять, ненадо «Несчастных»(он любит повторятьодно и то жеслово несколькораз, с разнымиоттенками,—эту черту язаметил у Шаляпинаи Андреева). Яспросил, почемуон против«Несчастных»,Горький заволновалсяи сказал:

— Теперь, когдаза катушкуниток (вот такуюкатушку... маленькую...)в Самарскойгубернии даютдва пуда муки...два пуда (онпоказал руками,как это много:два пуда) вотза такую маленькуюкатушку...

Он закашлялся,но и кашляяпоказывалруками, какаямаленькаякатушка.

— Не люблю Гюго.

Он не любит«Мизераблей»за проповедьтерпения, смиренияи т. д.

Я сказал:

— А «Труженикиморя»?..

— Не люблю...

— Но ведь тампроповедьэнергии, человеческойпобеды надстихиями, этомажорная вещь...

(Я хотел поддетьего на его удочку.)

—Ну если так,—то хорошо. Вотвы и напишитепредисловие.Если кто напишеттакое предисловие— отлично будет.

Он заботитсятолько о народнойбиблиотеке.Та основная,к-рую мы затеваемпараллельно,—к ней он равнодушен.Сведения егопоразительны.Кроме нас участвуютв заседании:проф. Ф. Д. Батюшков(полный рамоли,пришибленный),проф. Ф. А. Браун,поэт Гумилев(моя креатура),прив.-доц. А. Я.Левинсон — иГорький обнаруживаетбольше сведений,чем все они.Называют имяфранц. второстепенногописателя, которогоя никогда неслыхал, профессора,как школьники,не выучившиеурока, опускаютглаза, а Горькийговорит:

—У этого автораесть такие-тои такие-то вещи...Эта вещь слабоватая,а вот эта (тутон просияивает)отличная... хóрóшаявещь...

Собрания происходятв помещениибывшей Конторы«Новая Жизнь»(Невский, 64). Прислугановая, Горькогоне знает. Одинмальчишкаразогналсяк Горькому:

— Где стаканы?Не видали вы,где тут стаканы?(Он принял Горькогоза служителя.)

— Я этим деломне заведую.


Воскресенье,27 октября. Былу Эйхвальд —покупать англ.книги. Живутна Сергиевской,в богатой квартире— вдова и дочьзнаменитогохирурга иливообще врача— но бедностьнепокрытая.Даже картошкинету. Таковы,кажется, всеобитателиКирочной, Шпалерной,