вещь сталаотвратительнотрескучей. Кинисказал мне: «ОСинге говорили,что его словапахнут орехами(nuts). Но nutsв Америкезначит такжеи дураки». Мнебыло не до смеху:я чуть не плакал...Видел 3-го дня«Потоп». Оченьразволновался.Чудесно игралиВолков и Подгорный.Вчера видел«Эрика XIV»8.Старательно,но плохо. И чтоза охота у нынешнегоактера — игратькаждую пьесуне в том стиле,в каком онанаписана, анепременнонавыворот. Быля вчера у актераСмышляева, онставит «Укрощ.строптивой»бог знает скакими вывертами.Сляй видит себяво сне: получаетсядва Сляя, одинходит по сцене,другой сидитв зрительномзале.
В Госиздатея подслушалразговор Мещеряковао себе: «По-моему,я скажу Чуковскому,что он не прав,и цензору сделаювыговор». 26 вечероммы гурьбоюпрошли в бывшийтеатр Зона,который нынеофициальноназываетсяТеатр Мейерхольда.Публики тупомордой— нэпманской— стада. Насдолго не пускали;когда же наконеця достал билеты,заставили снятьпальто. Мы опятьругались. (Вырваныстраницы.— Е.Ч.)
Новоепомещение,только чтокрашенное(бывший конфексионМандля), с утранабиваетсяписателями,художниками,учеными, которыедежурят у разныхдверей илимечутся изкомнаты в комнату.Вначале часовдо двенадцатилица у них живые,глаза блестящие,но часам к двумони превращаютсяв идиотов. Накаждом лице— безнадежность.Я встретил тамЛюбочку Гуревич,Сергея Городецкого,Володю Фидмана,скульптораАндреева, Тулупова,Дину Кармен,у всех тот жепришибленныйи безнадежныйвзгляд. Тихоновтам днюет иночует. Я ещене знаю о судьбеСинга, но Мещ.ко мне теперьгораздо ласковее:он прочитал«Мойдодыра»и горячо полюбилэту книгу. «Читалее два раза, немог оторваться».«Мойдодыру»вообще везет:все хвалят его,и вчера в ГосиздатеКорякин (жирныйчеловек) громовымголосом декламировал:
Надо, надо умываться
По утрам и вечерам,—
но никто и неподумает датьоб этой книжкерецензию, а,напротив, ругаюткак сукинасына. <...>
Дикий о портретеТроцкого: «фармацевт,обутый в военныйкостюм».
В Москве теснотаужасная; в квартирахустановилсяособый московскийзапах — от скоплениячеловеческихтел. И в каждойквартире каждуюминуту слышноспусканиеклозетной воды,клозет работаетбез перерыву.И на дверяхзаписочка: одинзвонок такому-то,два звонка —такому-то, тризвонка такому-тои т. д.
27 февраля. Вчерасидел в Госиздатес 11 ч. до половины5-го и, наконец,подписал договор.О, как болелаголова, сколькораз по лестницевверх и вниз.Два раза переписывали.<...> На следующийдень я был уПильняка, виздательстве«Круг». Маленькаяквартирка, двекомнатки, четыредевицы, из коиходна огненно-рыжая.Ходят без толкукакие-то недурноодетые люди— как неприкаянные— неизвестнозачем — Буданцев,Казин, Яковлеви проч. Все этолюди трактирные,Пильняк совсеми на ты,рукописей ихнихон не читает,не правит, печатаетчто придется.В бухгалтерии— путаница:отчетов почтиникаких. Барышнине работают,а болтают спосетителями— особенно однаиз них, ЛидияИвановна, фавориткаПильняка. Деловоючастью ведаетАлександрЯковлевичАросев — плотныйи самодовольный.В распоряженииредакции имеетсяавтомобиль,в котором чащевсего разъезжаетПильняк. Я сПильнякомпознакомилсяближе. Он кажетсяшалым и путаным,а на самом деле— очень деловойи озабоченный.Лицо у негоозабоченное— и он средиразговора, втрактире ли,в гостях ли —непременноудалится насекунду поговоритьпо телефону,и переход отразговора ктелефону — унего незаметен.Не чувствуетсяникакой натуги.Он много говориттеперь по телеф.с Красиным,хочет уехатьот Внешторгав Лондон. Оченьзабавна егофигура, длинноетуловище, короткиеноги, голованазад, волосырыжие и очки.Вечно в компании,и всегда куда-нибудьидет предприимчиво,с какой-то надеждой.Любит говоритьо том, что люди(вырвана страница.—Е. Ч.).
Городецкий!В палатах БорисаГодунова. Смаленькимидверьми и толстеннымистенами. Комнатырасписаны имсамим — и недурно.Электр. лампыочень оригинальнооклеены бумагой.Столовая темно-синегоцвета, и на неймного картин.«Вот за этогоВрубеля мытолько чтозаплатили семьмиллиардов»,—говорит Нимфа.Нимфа все таже. Рассказывает,как в нее былвлюблен Репин,как ее обожалБлок, как в этомгоду за нейухаживал Ф.Сологуб. Онибыли в Питереи пили с Сологубомв «Астории».Пришел Сергей— и показалсямне гораздоталантливее,чем в последниегоды. Во-первых,он показал мнесвой альбом,где действительноталантливыерисунки. Во-вторых,он очень хорошорассказывал,как он спасалот курдов армянскихдетей — спасоколо трехсот.В комнате вертелсякакой-то комсомолец— в шапке, нагловатый.У Нимфы на пальцахперстни — манерыаристократические,—великосветскийразговор. Городецкийтакой же торопыга,болтун, напомнилпрежние годы— милые.
Вечером уМаяковского.<...> Пирожноеи коньяк. ЖдутМс Кау'я. Наконецначинает читать.Хорошо читает.Произносяпо-хохлацкиу вместо ви очень вытягиваязвук о — Маякоооуский.Есть кускинастоящейпоэзии и темаширокая, но вобщем утомительно.Он стоял у печки,очень милый,с умными глазами,и видно, чточтение волнуетего самого. Былхудожник —Родченко, Брик,две барышни,слушавшиеМаяковскогоблагоговейно.Я откровенновысказал емусвое мнение,но он не оченьинтересовалсяим. Потом прочелдовольно забавную«агитку» —фельетон встихах о том,что такое журналист,—в журнал «Журналист»9.Потом в коридореуходя (Мс Кауне пришел) япри Л. Ю. Бриксказал ему, чтоего упоминаниео нас в автобиографиинагло, что ходилон ко мне неиз-за обедови проч. Он обещалв следующ. изд.своей книгиэто переделать10.
...Ясказал Маяковскому,что Анненковхочет написатьего портрет.Маяк. согласилсяпозировать.Но тут вмешаласьЛиля Брик. «Кактебе не стыдно,Володя. Конструктивист— и вдруг позируетхудожнику. Еслиты хочешь иметьсвой портрет,поди к фотографуВассерману— он тебе хотьдвадцать дюжинбесплатносделает».
19 марта 1923. Вотуже неделя, какя дома,— и всеничего сделатьне могу. Вчерачитал на вечере,данном в честьЛеонида Андреева,свои воспоминанияо нем. И не досидевдо конца, ушел.Страшно чувствуюсвою неприкаянность.Я — без гнезда,без друзей, безидей, без своихи чужих. Вначалемне эта позицияказалась победнойи смелой, а сейчасона означаеттолько круглоесиротство итоску. В журналахи газетах —везде менябранят, какчужого. И мнене больно, чтобранят, а больно,что — чужой.Был у Ахматовой.Она со мной —очень мила.Жалуется наЭйхенбаума— «после егокнижки обо мнемы раззнакомились»11.РассматривалиНекрасова,которого будемвдвоем редактировать.Она зачеркнулате же стихи,что в изд. Гржебиназачеркнул ия. Совпадениеполное. Читая«Машу», онавспомнила, какона ссориласьс Гумилевым,когда ей случалосьдолго залеживатьсяв постели — аон, работая устола, говорил:
Только муженикгруж белолицый<...>
24 марта 1923. Муркагуляет с Аннушкойв садике. Лужи.Аннушка запрещаетей ходить полужам. КогдаМурке хочетсясовершить этопреступление,она говорит:«Аннушка, дремли,дремли, Аннушка».
УАхматовой.Щеголев. ВыбираемстихотворенияНекрасова.Когда дошлидо стихотворения:
В полном разгарестрада деревенская,
Доля ты русская,долюшка женская,
Вряд ли труднеесыскать! —
Ахматова сказала:«Это я всегдаговорю о себе».Потом наткнулисьна стихи оДобролюбове:
Когда б такихлюдей
Не посылалонебо —
Заглохла б ниважизни.
Щеголев сказал:«Это я всегдаговорю о себе».Потом Ахматовасказала: — Одногостихотворенияя не понимаю.—Какого? — А вотэтого: «На краснойподушке первойстепени Анналежит»12. Многосмеялись, апотом я пошелпровожатьЩеголева ичувствовал,как гимназист,что весна.
27 марта. Вчерабыл в Конфликтнойкомиссии вспоре с домкомбедом,который требуетс меня, как слица свободнойпрофессии,колоссальнуюсумму за квартиру.Я простоял вприхожей весьдень — оченьтоскуя. <...> Моедело было правильное— я действительноработаю во«ВсемирнойЛитературе»,но у меня неслучилоськакой-то бумажки,которую достать— раз плюнуть,и все провалилось.Притом я былв крахмальномворотничке.Портфель мойбыл тяжел, яочень устал,попросил позволениясесть, не позволили— два раза непозволяли —а среди нихбыло две женщины,и то, что мнене позволилисесть, большевзволноваломеня, чем двамиллиарда,которые я должензаплатить. О,о! тоска! Вседеньги ушли,а я так и не заселза работу. Редактируюхронику длятретьего номера.Это мелочнаятруднейшаяработа, мешающаязаниматьсяделом. Вчерав Доме Ученыхя читал о Некрасове.Было человекдвадцать —старушки. Ибыла сестраКони, Грамматчикова.Она читала из«Русских Женщин».<...>
1 апреля 1923. Вотмне и 41 год. Какмало. С какойзавистью я будуперечитыватьэту страницу,когда мне будет50. Итак, надо бытьдовольным!Когда мне наступило19 лет — всего22 года назад —я написал: «Неужелимне уже 19 лет?..»Теперь же напишу:
— Неужели мнееще 42-й год?
Играсыграна, плохаяигра — и нужноделать хорошеелицо. Вчеракупил себе вподарок ИльюЭренбурга«Хулио Хуренито»— и прочиталсегодня страниц82. Не плохо, нои не очень хорошо:французскийскептицизмсквозь еврейскуюиронию с русскимнигилизмомв придачу. Бульварнаяфилософия —не без ловких— в литературномотношении —слов. <...>
20 апреля. Дниидут. Я раздавлен«Хроникой»«СовременногоЗапада». Замятинпальцем о палецне ударил, всюработу взвалилна меня; эторабота колоссальная:достать матерьял,выбрать наиболееинтересное,исправитьнеграмотныезаметки Рейнтца,Порозовскойи др. Был несколькодней тому назадна премьере«Мещанина вдворянстве»— постановкаАл. Бенуа. Этото, что нужнонашей публике:бездумноеоспектакливание.Пропала мысль,пропало чувство— осталосьзрелище, восхитительное,нарядное, игривое,но только зрелище.Ни сердцу, ниуму, а толькоглазу — и какаплодировали.Бенуа выходилраз пять, кланяясьи пожимая актерамруки (его манера:когда вызываютего, он никогдане выходитодин, а в компаниис другими, аплодируяэтим другим).На следующийдень я был унего. Кабинет.Стол. Буржуйка.Возле буржуйкисохнут чулочкиего обожаемогоТатана. На столеписьмо, полученноеим наканунеот Юрьева:оказывается,что Бенуа нагенеральнойрепетиции такне понравилсяКондрат Яковлевв роли Журдена,что сгорячаон потребовал,чтобы спектакльотменили. Юрьевв письме убеждает