статейку: «Чтобыло бы, еслибы Пушк. «Я помнючудное мгновение»— было напечатанов «Современнике».
Я помню чудноемгновение
(небось какой-нибудьцарский парад)
Передо мнойявилась ты
(не великаяли княжна КсенияАлександровна)
Как мимолетноевиденье
Как гений чистойкрасоты
(чистая красота!— дворянскаяэстетика)
Шли годы... бурьпорыв мятежный
(Октябръск.рев.)
Рассеял... мечты
(о реставрациимонархии)
и т. д. Ибо нашикритики именнотак и поступают.
У меня неприятностис «Совр. Западом».Коллегия оченьраскритиковалажурнал, и я решилвыйти в отставку.Вчера послалТихонову обэтом записку.Хотя Тихоновочень болен,у него на всемтеле фурункулы.Жаль смотреть,как он хромает.
Неожиданномне прислализа редактурукакой-то глупойкнижки (Финкельштейн«Нерасцветшая»)65 р. Я сунул этиденьги в кармани потерял. Осталсяот них только1 р. Очень жаль:хотел послатьих маме. Беднаямама, ей не везет!
Вчера решаласьсудьба моейкнижки о Некрасове.Ионов — за, Белицкий— за, Ангерт —против. Не знаюеще. <...>
16 ноября. Ночь.Половина 5-го.Не сплю: должнаприехать моямама. Вчерапришла депешаот Маруси. Ясчастлив —утром раноМарина, Коля,Боба, Лида собираютсявстретить еена Царскосельскомвокзале.
Читаю Adams'a«Success»*. Оченьувлекательно— вначале. Апотом американскаядешевка. За этовремя, к счастью,я успел найтипотерянныеденьги — т. е.не я, а Маша: вкорзине длябумаг под столом— все шестьчервонцев.Хлопочу о поездкев Финляндию.Третьего днякорректорЛенгиза показалмне по секретукорректурустатьи Троцкогообо мне: опятьругается15.Очень. ЕслиЛенгиз купитмою книгу оНекрасове, явозьмусь переделыватьее. А сейчасправлю Колькинроман. У негоесть фантазия— но нет ни малейшегознания действительности.В одной главеон изображаетпушечное ядро,как оно «медленнопролетало надплощадью искрылось вближайшемпереулке». Этоне точная цитата,но близко коригиналу.Неутомимостьего удивительна.Только чтокончив роман,он думает ужео стихах длядетей —о трубочисте.<...>
* «Успех» (англ.).
Раньше всехвстала Лидка(хотя обычноона встает в10). Теперь онапроснуласьв 5, вскочилана ноги в начале6-го и помчаласьс Бобой на вокзал.Я складываюкниги и жду.Мурка в ажитации:выбегает ежеминутнов прихожую.Увидела, чтоя непричесан.«Причешись».Мура хочет самаоткрыть дверь.<...>
17/XI (24), понедельник.Бабушка оказаласьсильно постаревшей,плотной здоровойженщиной —голос уже нетот, звук нетот; она привезлас собою — дляменя чашку, дляКоли сахарницуи щипчики, дляМуры елочныеукрашения ипроч. и пр. Нобольше всегопривезла онацелые пригоршнипрошлого, котороевчера разожглои разволноваломеня до слез,привезла милуюКолькину карточку— где Колябеспомощный,наивный и запуганныйпатетическиглядит как быв будущее.Оказывается,когда-то, когдакто-то в шуткусказал «нашаЛида», Колявступился засестру:
— Нет, Лида наша,это мы ее родúли!<...>
Кончаю «Success»Adams'a. Очень американскаявещь, беспросветная,фальшивая, нозахватывает.
24 ноября, понедельник.Мура освоиласьс бабушкой. Натретий же деньбабушка в переднеймашет (крыльями),а Мура ей:
—Вы еще не вылупились.
Предполагается,что бабушка— птенчик вяйце. Многострастей поднялосьи улеглось заэту неделю:первая — письмомосковскихлитераторов.Ровно неделюназад в понед.в 4 часа Тихоноввынимает этубумагу (протестпротив нынешнихлитературныхусловий), показываетее мне и Замятину:«какой растяпаэтот Толстой!только чтоприслал мнеэту бумагу,полученнуюим из Москвы,но поздно: самже говорит, чтоэту бумагусегодня в 3 часауже подают вМоскве начальству.Так что никтоиз петерб. писателейне успеет ееподписать».Я взял у негоэту бумагу,отнес ее в «Совр.»,там подписали:я, Эйхенбаум,Всев. Рождественский.Потом во вторн.Замятин получилподпись Сологуба.Потом передалее при мне МишеСлонимскому.Тот взял бумагув Госиздат; тамцелая кучапролетарскихи полупролетарскихписателейобъявила этубумагу «недостаточносильной» исоставила свою«более сильную».В субботу визд-ве «Время»эту «болеесильную» бумагумне показалТынянов. Я глянули увидел, чтоэта «болеесильная» естьв то же время«более сервильная»бумага — и чтов ней заключаетсячудовищноепредложение— вербоватьцензоров изсреды писателей!Тынянов (оказалось,что он в этихделах младенец)согласилсясо мной, взялназад своюподпись, и мывместе пошлив Союз писателей(я не вошел, оченьнакурено, вечеромне люблю шумныхсборищ), а Тыняновпросидел тамоколо часу исказал, чтоСоюз собираетсяписать третьюзаписку отсебя. Такимобразом голосаразобьются.(Шкловский —разговор сним.)
Второе событие:мы с Замятинымнаписали отповедьнашим ругателям.Идея статьимоя. Я предложилвзять стихотворениеПушкина ираскритиковатьего на манерРодова, предложилвзять лесковскогоПерегуда из«Заячьегоремиза», я сильнопеределал то,что написаноЗамятиным, ноон ведет себятак, словно всястатья написанаим одним16. Тоже относитсяи к Паноптикуму.Так же было,когда он написал«Я боюсь»17.Перед этим ячитал в присутствииГорького проекткакого-то протеста,где были этислова: «В нашевремя Чеховходил бы с портфелем»и проч. Замятинусвоил их —бессознательно.
Правлюсвою книжкуо Некрасоведля отдельногоиздания.
26 XI 24. ВГосиздатеснимают портретыТроцкого, висевшиечуть не в каждомкабинете.—Цензура вчеразапретилаКолину книгу«Беглецы». Яездил с нимсегодня наКазанскую, елевыторговал.Им не нравится,что цыплятавернулись подкрыло к матери.Мораль не хорошая.—«Но ведь детскихдомов для цыпляту нас еще нет».Разрешили.
В прошлый вторникВолынский читалу нас (во Всемирной)своё вступлениек книге о Рембрандте.Сологуб отозвалсяоб этом вступленииигриво и резко.«Ваша книгаопасная. Выпризываетек тому, чтобы(евреи) всехнас перерезали.Вы защищаетеиудаизм, но онне нуждаетсяв вашей защите.И почему христианствокажется вамкаменным ипустынным,почему именнокаменным?»
Потом в кулуарахострили, чтокаменным Вол.назвал христианство,чтобы понравитьсяКаменеву.
Мура: Боба такойплутов (образованоот плутовка).
М. Б. купила дивандля моей комнаты.У меня болитухо и праваяверхушка груди.Читаю Вичерли,пишу про Эйхенбаума.
2 декабря. Вчераприехал изМосквы Тихонов.Мне позвонилии просили никомуне говоритьв «Современнике»,что он вернулся,т. к. денег онс собой не привез.Он очень забавнорассказывал,как наш издательМагарам напугангазетною бранью,поднявшейсяпротив нас.Недавно еговызвали в ГПУ— не по делам«Соврем.», а вЭкономич. отдел,но он так испугался,что, придя туда,не мог выговоритьни слова: сидели дрожал (у неговообще дрожатруки и ноги).Не спросилдаже: «Зачемвы меня вызвали?»На него глянулис сожалениеми отпустили.Чтобы успокоитьнесчастного,Тихонов устроилтакую вещь:повел его кКаменеву, дабыКаменев сказал,как намереноправительствоотноситьсяк нашему журналу.«Пришлось дляэтого пожертвоватьнесколькимиписьмами Ленина,—объясняетТихонов (т. е.он дал Каменевудля Ленинскогоинститута теписьма, которыеЛенин писалему). «К Каменевудобиться оченьтрудно, но насон принял тотчасже. Это оченьподействовалона Магарама.Каменев принялнас ласково.—«Уверяю вас,что в Политотделени разу дажевопроса о «Соврем.»не поднималось.«Современник»я читаю — конечнобез особоговосторга, нона сон грядущийчтение хорошее.А если на васнападает «Моск.Правда», то этотак, сдуру, капризрецензента18.Скажите Бухаричу,и все это делоналадится».Магарам ушелобвороженный,успокоенный.На следующийдень я к нему:давайте деньги.—«Денег нет!»Чуть с ним говоришьо деньгах, онпринимаеткакие-то капли,хватается засердце, дрожитпо-собачьи,ставит себетри градусника,противно смотреть!«Денег нет!»Это меня возмутило.Он из-за каких-тогрошей не сдалГосиздату 2тысяч экз., котор.хотел приобрестиГосиздат, разошелсяс Кооперативнымиобществами,с Центросоюзом,на Московскуюконтору тратитдве тысячи вмесяц (из доходовжурнала), словом,я разъярился— и заявил, чтос 1-го декабряпрекращаюжурнал. Онвсполошился,но я осталсятверд. Я сказалему: «Вы далимне безднуобещаний, яповерил вам,влез в долги,истратил казенныесуммы, и теперьвы меня режете».Словом, у меняесть надежда,что он пришлетденьги, но покудаон дал 80 червонцев— и больше никопейки, ни зачто. Мы-то выкрутимся,я кое с кем завязываюсвязи, но сейчастуго».
Я слушал этотрассказ с грустью,ибо мне должныоколо 300 рублей.
О том, что сделаетИонов со «Всемирной»,не известноеще никому,может быть исамому Ионову.Но все волнуются.Тихонов говорит,что и в Москвуи из Москвы онехал с Белицкими Белицкийуверил его, чтодо сих пор ещеникому ничегоне известно.«Конечно, онимогли бы поручитьнам весь иностр.отдел, как делалмосковскийГосиздат, оставитьнас на собств.иждивении, ноедва ли».
12 декабря. Вчеразашел я в цензурусправитьсяо кой-какихрецензиях ио «Паноптикуме».Уже отпечатано10 листов «Современника»,торопимся выйтик празднику.Пришел я поздновато.Петров. Сидитлениво у стола,глядит томно.Я говорю: «Нельзяли сегодняматерьял, торопимся».Он помолчал,а потом говорит:«Матерьяламы вам не дадим,потому что«Современник»закрыт». — «Кем?»— «КоллегиейГублита». —«Велика лиКоллегия?» —«Четыре человека:Острецов, Быстроваи еще двое». —«Можно с нимипоговорить?»— «Их нету. Дачто вам разговариватьс ними? Разговорыне помогут.Завтра я утромв 11 час. придув «Совр.» и составлюпротокол поповоду того,сколько листову вас отпечатано».— «Для чего жезнать вам, скольколистов отпечатано?»— «Для того,чтоб остановитьпечатанье ипрекратитьиздание». — «Ноте листы, которыеотпечатаны,Вы разрешитевыпустить всвет?» — «Незнаю...»
Я не хотел, чтобыон приходилк нам в редакцию,и условился,что позвонюему по телефону,в какой типографиипечатается«Соврем.» (чтобыон сам позвонилв типографиюи приостановилбы печатанье),— и помчалсяна Моховуюсообщить обовсем Тихоновуи Замятину.Решили, чтосегодня я сТихоновым едув Гублит. Тихоновверит, что удастсяотстоять. Унего надеждана Каменеваи Бухарина.Замечательнеевсего то, чтоцензора, и Острецов,и Быстрова, вличных беседахсо мною, всегоза несколькодней до закрытия,