сорочке, оченьволнуясь пригласилнас сесть исказал: «Я хотеллично сообщитьвам, что я намеренпредпринятьв отношениивас, но отложилнаш разговордо января. Тогдая мог бы говоритьс вами гораздоопределеннее.Но если вы пришлитеперь, я готовне откладываяпобеседоватьс вами теперь.Вы знаете, чтомосковскийГосиздат несправился свозложеннойна него задачей.Мне предложилисорганизоватьГосиздат нановых началах,положив в основутот опыт, которыймы проделалитут, в Ленинграде,т. е. не прибегаяк помощи государственныхсредств. Когдая познакомилсяс работой московск.Госизд., я нашелвокруг негоцелый ряд —частью здоровых,частью злокачественныхнаростов, которыепутали работуГосиздата,напр., Декоративныемастерские,плакатныемастерские.Я все эти наростыотрезал. ПриГосиздате такжесуществовала«ВсемирнаяЛитература».Год тому назадя открыто предлагалвам, что я дамвам возможностьработать открытои свободно, выменя отшили.Ну что же делать!Для того чтобыя мог везтивесь этот воз,мне необходимосократитьрасходы. Ведьтеперь я покрываюмногие прорехимосковскогоиздательстважалкими средствамиЛенгиза. Еслия буду барствовать,у меня к январюиссякнут средства,и я к январюпрекращу всякийвыпуск книг.Нужно действоватьпостепенно.Как думаю япоступить со«Всем. Лит.»?Здесь у меняимеется отдел«Иностр. Литер.».Во главе этогоотдела стоитА. Н. Горлин. Онодновременноведает двумяотделами. Ядумал бы, чточерез вашуколлегию я могбы пропуститьоколо 120 листовв месяц, дажеоколо 150 (включаяи детский отдел).Я думаю: еслибы всю эту работуобъединитьв один отдел,сделать штатболее компактным.Вы знаете моюточку зрения.Широкий планнам не под стать.Тот план, которыйвыработала«ВсемирнаяЛитература»,одно времяказался прекрасным,но оказалось,что он не имеетотклика в стране.Львиная доляотпадает. Придетсясделать изэтого планаэкстракт. Вэтом отделеесть «восток»(это заинтересуеттоварищейвостоковедов),—в тех пределах,какие позволяютнам наши средства,я хотел бы «восток»сохранить. Яхотел бы, чтобытоварищи знали,что по одежкенадо протягиватьножки.
Пройдет несколькомесяцев, и всепонемногурасширится.Появятся оборотныесредства. Выво «ВсемирнойЛитературе»ничего не моглисделать, таккак у вас небыло оборотныхсредств. Но унас очень скородело разовьется.Если считать,что теперь нашапродукция будетпять листов,то в августеона дойдет допятидесяти.Так надо считать,такова пропорция.У нас естьколоссальнаявозможностьраскачатьчитателя —добраться досамых недрпровинции.(Пауза... Все этоон говорил,глядя в бумажку,потом поднялглаза...)
У вас вот членомредколлегиии ее заведующимбыл Тихонов.Я считаю егоделягой-парнем,хорошим администратором,но ни я, ни мойаппарат, нитоварищи моине желают работатьс ним. Заявляют:если будетТихонов, ониуйдут. Поэтомунам придетсяс Тихоновымпроститься.Признаюсь, яне люблю такихдельцов. Вводитьего сюда, в Госиздат,я считаю вредным.Там в Москвебыло многотаких, я считал,что им не местов Госиздате.Правда, он многолучше и чищетех, но все жемне придетсяот него отказаться...»Очень волнуясь,Аким Львовичвзъерошиваетна лысиневоображаемыеволосы и говорит:
«Одна мелочьв ваших словахпоказаласьнесколькоболезненнойдля нас. Вы хотелибеседоватьс нами значительнопозже, но вестественномнетерпении,мы пожелалипобеспокоитьвас именнотеперь. Мы шлисюда с наилучшимичувствами, инам приятноузнать, что выне только непокушаетесьна существованиеколлегии, нохотите датьей новую динамику.С этой сторонывсе благополучно.Тут толькомелочи. Вы несовсем знаете,что и «Библиотекусоврем. писателей»и «классиков»издавали именномы. Тут одинаппарат. Разделенияне было. Этобыл один аппарат...Остается вопросперсональный.Не для тогочтобы полемизироватьс вами, а длятого, чтобыявить вам нашвзгляд, мы должнысказать вам,что вы имеетеоб Ал. Ник. Тихоновеневерноепредставление.Он не делец, ноделовой человек...
(Ионов: Но яздесь употребилваше же выражение.Вы однажды мнесказали обЭкскузовиче:это не деловойчеловек, ноделец.)
Вы делаете мнечесть, вспоминаямои маленькиезастольныешутки, но я говорюпо совести:Тихонов деловойчеловек. Можетбыть, он еще невышел на настоящуюдорогу. Мы людине коммерческиеи, должно быть,не совсем чтилибы коммерческогочеловека...»
25 декабря. Канительс Тихоновымдлится. Я сейчасочень занятписаньем статьио Некрасове,но чуть я отложуперо, я слышу:Тихонов, Тихонова,Тихонову... Вчерабыли мы с Замятинымна 6 этаже, гдеприютилсяТихонов. Комнатенканичего себе:кресла, портретЛенина, но ончувствует себякак свергнутыйс трона король.Говорит, чтоот Эфроса естьписьмо: «Современ».на помощь приходитновый капиталист.Эфрос капиталистахвалит и зоветТихонова вМоскву. Четвертаякнижка «Современника»вышла, но у наснет 20 рублейвнести в цензуру— и получитьэкземпляры.Я ходил к Боровковухлопотать оГессене (корректоре,который выброшенна улицу лишьза то, что онбрат Гессенаиз «Петрограда»)и о кассиреДмитрии Назаровиче.Боровков попросилменя устроитьдетское утро1-го января. Мыс Замятиными ЛюдмилойНиколаевнойпосетили Белицкого.Белицкий сказал,что дело Тихоновабезнадежное.«Я советовалему уйти. Егоненавидят все.В Москве и здесь...Даже переводчики...Переводчикив один голоствердят, что«Всем. Лит.»обращаласьс ними гнусно.На Тих. смотряткак на человека,который кормитсявозле литературы,возле литераторов...»
Третьего дняшел я с Муркойк Коле — часовв 11 утра и былпоражен: сколькоелок! На каждомуглу самыхбезлюдных улицстоит воз, доверхунабитый всевозможнымиелками — и возлевоза унылыймужик, безнадежновзирающий наредких прохожих.Я разговорилсяс одним. Говорит:«Хоть бы насоль заработать,уж о керосинене мечтаем! Ниу кого ни гроша;масла не видалис того Рождества...»Единственнаядобывающаяпромышленность— елки. Засыпалиелками весьЛенинград,сбили цену до15 коп. И я заметил,что покупаютсяелки главнымобразом маленькие,пролетарские—чтобы поставитьна стол. Но «КраснаяГазета» печатает:в этом годузаметно, чторождественскиепредрассудки— почти прекратились.На базарахпочти не видноелок — малостановитсябессознательныхлюдей.
Мура все ещесвято верит,что елку ейприносит дедМороз. Стараетсявести себяочень хорошо.Когда я ей сказал:давай купимелку у мужика,она ответила:зачем? Ведь намбесплатнопринесет дедМороз. <...>
30 декабря 1924.Пишу об Эйхенбауме— и нет конца.<...> Вчера былоочень тягостноезаседание«ВсемирнойЛитературы».Длилось онотри часа — сочинилигрубое письмок Ионову, послек-рого Ионоввсех нас погонитк чертям.
Самоепечальное вовсем разгроме«ВсемирнойЛитер.» это то,что выгнанына улицу конторскиеслужащие. Явчера хлопотало Натанзоне(нашем бухгалтере)и других счетоводах,—но ответ неутешительный:видно, их решеноизничтожить.Хуже всегоположение уСофии Владимировны:она лежит вжару, за нейухаживает еебольная дочь,Муся,— и всевремя боится,как бы ее матьне узнала, чтоона сокращена:старуху сократили,а она даже понятияне имеет, чтона Моховой уженет того учреждения,где она считаетсебя служащей!
Чуть толькокончилось нашетревожноезаседание (милбыл один Сологуб,потешался надмоей пуговицей;когда я просилего пододвинутьбублики — пододвигалне только ближайшуютарелку, но иту, котораяподальше; когдая сказал, чтоя болен, сказал:«он всегдаболен» и пр.) —Замятин сообщилмне и Тихонову,что полученаповестка —опротестованнаш вексель,по которомумы должны платитьтипографии.
Тихонов дополнительносообщил, чтотипографияв обеспечениедолга заарестоваланашу 4-ую книжку,которую мыготовили стакими усилиями.У меня окончательноразболеласьголова. Я ушел— с болью.
4 января. Вчерачитал Уичерли— не до конца.Был у Клячко,он опять утверждает,что мой Бармалейникуда не годится.Вечером, в 6 час.,ко мне пришлиШервинскийи Леонид Гроссман.Они оба приехалипрочитать«Воспоминания»о Брюсове — вкапелле. Мыстали оживленноразговаривать(за столом), вдругбах! — пушка,еще и еще!! Наводнение!!Мы с М. Б. вышлина улицу. Пошлик Фонтанке.Слякоть, лужи,народ пялитглаза на чернуюводу, у краевпокрытую легкоюкорочкой,— ивсе это оченьнепохоже на«Все на борьбус наводнением!».Вода подняласьпочти до уровнямоста — вот-вотподниметсяи разольетсяпо улицам. Япошел в СоюзПисателей:Ганзен, старухаСаксаганская,старуха Грекова,дочь Грековой,Бианки, Полонская,Борисоглебскийи проч. Я читалбез увлечения— «Мойдодыра»,«Бармалея»и «Мухину свадьбу»,успеха не имел— и мы пошлиназад. Трамваимчались в парк,людские голосазвучали возбужденнои весело (!), пушкибахали, холодно,мокро, дождь,ветер — насквозь.Сейчас сижуза столом, пыжусьписать о Некрасове— ничего незнаю, было линаводнениеили нет. Ветеркак будто стих,на крышах снег.<...>
10 янв. Удушье...Бедный Фединочень сконфужен...краснеет имнется. Делов том, что онсекретарь«Звезды», а в«Звезде» Горбачевприготовилжестокую филиппикупо адресу «Совр.»,где сотрудничаетФедин. Он говорит:уйду, попрошуИонова перевестименя в другой,здесь я не могу.Майский (ред.«Звезды») бывшийменьшевик, и,как всякийбывший меньшевик,страшно хлопочетперебольшевичитьбольшевиков.Говорят, чтостатья Горбачевавесьма доносительная1.
Удушье!..Теперь делатак сложились,что я бегаю поучреждениямс часу до 5, и всюду— тоска... тоска...Оказывается,что в Москвена Ионова нажим,что Ионов оченьнепрочен. Противнего Сталин,за него Зиновьев.Чтобы умилостивитьСталина, онзаказал напечататьдве серии егопортретов. Этобыло первое,что издал Ионовв Москве. Такговорит Тихонов.
Сегодня Тихоноваперевели ещев меньшую комнату— самую маленькуюи паршивую,какая толькоесть в Госиздате.«Деградация!»— говорит он.В «Совр.» никакихденег нету —но говорят, чтоскоро приедетМагарам.
Мамочка третьегодня подариламне свое кольцо— обручальное,которое носила45 лет. «Какиеу тебя красивыеруки!» — сказалаона и наделамне колечко.Я был с нею всреду у глазногодоктора — и онклятвеннозаверил меня,что левый глазу нее в полномпорядке, чтоему (глазу) ничтоне угрожает.Сегодня я, Замятини Волынскийдолжны пойтиснова к Ионову(который приезжаетсегодня утром).Посмотрим. М.Б. и Лида ездиливчера в Александринкуна первоепредставление«Блудногобеса»2. Кто-тона галеркесвистал.
11 января. Былс утра в Госиздате.Приехал Белицкий.Очень хорошо