ждет новойпорции. Иногдаприводит кзавтраку и своюдочь, незамужнюю,которую и досих пор держиту себя в подчинении.А дочери лет35.
Заговорилио Зинаиде Н,жене Некрасова.«Она была извеселого дома,с Офицерскойул. Я и дом этотпомню, там быламастерскаяслесаря, а надмастерскойвисел ключ —вместо вывески— и вот у женыслесаря было3 или 4 «воспитанницы»,к к-рым приезжалигости — иногдадевицы ездилик гостям. Ихгостиная таки называлась«Под ключом».Когда закутятмужчины — «едемпод ключ». Зинабыла из-подКлюча... Она меняочень обидела:говорила мне— я дам вам денег,вот чуть толькополучу за «ПоследниеПесни» (Некрасовей предоставилдоход с этойкнижки) — но,конечно, недала, обманула.Одевалась онабезвкусно —и сама былапохожа на лошадь.Лицо лошадиное.Была она пошлаямещанка — лживая,завистливая.Когда умер уменя муж, онаскрыла от Некрасова,боясь, чтобыон не дал мнена похороны.У нее была двадня в Павловске(на похоронах?)Анна Алексеевна,но Зиночкаскрыла и это,как бы Некрасовне разжалобилсяи не помог мне.Авдотья Яковлевнаот Некрасованичего не получила— только то,что давали«ОтечественныеЗаписки». Но«От. З.» через4 года закрылись,и Краевскийстал даватьей 40 рублей вмесяц. Она вышлаза АполлонаФилипповича.Это был веселыйчеловек».
На днях на Литейномнаткнулся натакую рекламусапожника —неподалекуот меня за углом:
Стой!
Читай! Запоминай!
Дождь кропил,тоскливо было,
Лужи, грязь,туман притом.
А по улице уныло
Кто-то плелсяпод зонтом.
И по лужам вдальшагая,
По галошам хлопда хлоп,
Непогоду проклиная
И с досады морщалоб.
Ноги мокли,ноги ныли,
Заливала ихвода,
В тех ГАЛОШАХдырки были,
Попадала грязьтуда.
Эй, граждане,не сердитесь,
Воду нечеговинить,
Лучше вы ко мнеявитесь,
Чтоб галошипочинить.
Быстро сделаюзаплату,
Каблуки, подошвы,зад,
Дешево возьмузарплату,
Будет каждыйочень рад!
Основываюдетский отделпри «Кубуче».Был по этомуслучаю у Житковав воскресенье1-го марта. Житковв прошлом годуеще люто нуждалсяи жил на иждивенииу «Мишки» Кобецкого,приходя ко мнепешком обедатьс Вас. О-ва. Теперь,в один год, онсделал такуюголовокружительнуюкарьеру, чтомог угощатьобедом меня.Произошло этос моей легкойруки. Он ходил,ходил по учреждениям,искал вездеработы — и такпрекраснорассказывало своих мытарствах,что всякийневольно говорилему: отчего выэтого не напишете?Сказал и я. Онвнял. Стал писатьо морской жизни,—я свел его сМаршаком,— идело двинулось.Он человекбывалый, видалмножествовсяких вещей,очень чутокк интонациямпростонароднойречи, ненавидитвсякую фальшьи банальщину,работоспособен,все это хорошиекачества. Нохарактера —не создает, п.ч. к людям у негоменьше любопытства,чем к вещам.Все же (покуда)он, как человек,гораздо выше,чем его произведения.Он молчаливый,не хвастун,гордый, сильнаяволя. Такиелюди оченьимпонируют.Женщины влюбляютсяв него и посейчас,хотя — он лыс,низкоросл,похож на капитанаКопейкина.Теперь егоженою состоитблагоговеющаяперед ним караимка,женщина-врач,очень милаяи простодушная.Она угостиламеня сытнейшимобедом. Он прочиталмне все своипроизведения— и «Слонов»,и о подводномколоколе, и о«Кенгуре». Этосвежо, хорошо,но не гениально.Служанки у нихеще нет, мебельсборная, чужая:«начинающийлитератор 43-хлет». Характеру Житкова исправился:нет этих залежейхандры, насупленнойобидчивости— котор. былиу него в юности.
3 марта. Виделвчера (2-го в понед.)Любовь Дмитр.Блок. Или онаприбедняется,или ей, действительно,очень худо.Потертая шубенка,не вставленныйзуб, стоит удверей в Кубуче— среди страшнойтолчеи, предлагаетсвои переводыс французского.Вдова одногоиз знаменитейшихрусск. поэтов,«ПрекраснаяДама», дочьМенделеева!
Япопытаюсьустроить ейкое-какой заработок,но думаю, чтоона переводчицаплохая.
Был в воскресениеу Собинова. Онтакой же — говорун,остряк, «полонсам собой»,—но мил необычайно.Убранствобезвкусное,немного в духеСамокиш-Судковской:лучшее украшениепортрет НиныИвановны —работы Сорина.О, как дрябло,условно. Я выругал— и доставилему неприятность.Начал писать«Телефон». Неувлекает.
22/III. Пришлов голову написатьстатью о пользефантастическихсказок, стольгонимых теперь.Вот такую. Беременнаябаба узнала,что на таком-томесяце ее будущиймладенец обзавелсяпочему-то жабрами.—О, горе! не желаюрожать щуку!— Потом ещенемного — у еемладенца выросхвост: — О горе!не желаю рожатьсобаку! — Успокойся,баба, ты родишьне щуку, не собаку,но человека.Чтобы статьчеловеком,утробномумладенцу необходимопобыть вчернеи собакой ищукой. Таковыбыли все — иЛев Толстой,и Эдисон, и КарлМаркс. Многочерновых образовсменяет природадля того, чтобысделать наслюдьми. В тригода становимсяфантастами,в четыре воинамии т. д. Этого ненужно бояться.Это те же собачьихвосты. Черновики.Времянки. Самыйтрезвый народ— англичанедали величайшихфантастов.Пусть зверидля 4-х летнихмладенцевговорят — ибовсе равно длямладенцев всепредметы говорят.
Очень тугопишется «Самоварныйбунт». Сижу попять часов,вымучиваю двестроки. Жаль,что я не сделалсядетским поэтомсмолоду: тогдарифмы так иперли из меня.Дней пять назадбыли у меня изМосквы устроителидетского балетана тему моего«Мойдодыра».Они рассказывают,что на первомпредставлениик ним явилиськомсомольцыи запротестовалипротив строк:
А нечистымтрубочистам—
Стыд и срам,
так как трубочисты— почетноезвание рабочих,и их оскорблятьнельзя. Теперьс эстрады читают:
А нечистым,всем нечистым,
т. е. чертям.
С Мурой чутья выхожу наулицу, сейчасначинает идтиснежок. Онауверена, чтоя это так нарочноустраиваю.Прячется вшкаф. Надоелокропать стишки.Сегодня читаюо Горьком вГосиздате.Устраиваютам культурно-просветительныйклуб. В прошлоевоскресениечитал Щеголев,сегодня я, вследующееТолстой, потомЗамятин, потомТынянов, потомЭйхенбаум.
26 марта. Завтрамоя мама уезжаетобратно в Одессу.Слышу, как онакашляет — истараетсяникого не будитькашлем. Умная,молчаливая,замкнутая,наблюдательная,работящая. Онанезаметно неслав доме оченьмного работы:читала Мурочке,стирала белье,убирала посуду,редко сиделабез дела. Глазамее лучше. <...> Колявернулся изМосквы. Привезмне от Магарама75 рублей. Жилон с Маринойу Арнштама подроялью, причем,кажется, нарояли спалАрнштам сосвоею женою.Видал Мейерхольда.Рассказывает,что поэт Пастернакочень бедствует.«Танталэна»распродана.Клячко тайнодопечатал ещедве тысячи итоже продал.Отчего он неедет, Клячко?Я весь месяцсижу над «Самоварнымбунтом» — и нитпру, ни ну!Застопорилось.Ужасно гадкаяработа: целыйдень за письменнымстолом — и нистроки. Я дажек доктору вчераходил. К профессоруЛовецкому —очень большойприем. Нашелу меня желудоки нервы и торжественноговорил М. Б-невсякие вздоры,за что и получил10 рублей. Коляуже начал писатьновый роман«ПриключенияпрофессораЗворыки». Перваяглава темпераментна,но тоже чрезвычайнонаивна. Посмотрим,что будет дальше.ТеатральнойМосквой оночень недоволен— о «Блохе»Замятина отзываетсяс полным презрениеми постановкусчитает ужасновульгарной.Надо хлопотать,чтобы ему разрешили2-ое изд. «Танталэны».<...> Получил отСобинова портретыСветланы, напортретах онане так прелестна,как в натуре,нет ее глубокойсерьезности.Был у меня Пяст,жалкий, безработы, обреченныйи впредь набезвыходнуюнужду, с проблескамиулыбки и милойбеспечности.Встретил наАничковом Мостужену Тихонова— на ярком солнцеее раскраскапроизводилавпечатлениепечальное. Онашла от Мессинга.Хотела взятьТихонова напоруки. Отказали.Должно быть,дело оч. серьезное.Он болен. В тюремнойпалате уходза ним оченьхороший. Звонилако мне вдоваБлока — в ееголосе слышитсяотчаяние. Онануждаетсякатастрофически.Что я могу? Чемпомогу? Пойдузавтра в СоюзПисателей,позвоню к Гэнту.
— Читаю ДневникШевченка,замечательный.<...>
27 марта. Воти уехала бабушка.Поезд отходитв 10.45, а выехалаиз дому в 9 час.Коля с нею, Бобаи Марина в трамвае.Очень бодрои торжественноуехала. Мы снею попрощалисьв моей комнате,она сказаламне, что каждоеутро здороваетсясо мною: у неевисит мой портрет,и она говорит:— Здравствуй,сыночек! Хорошоли ты спал, мойголубчик?
Я не могу спать:разволновалсяи ее отъездом,и статьей Адонцаобо мне, напечатаннойв последнем№ «Театра иИскусства»9,и канительюс Максимовым-Евгеньевым.Канитель сЕвгеньевымтакая: он злитсяна меня, зачемя не пригласилего в соредакторысобрания сочиненийНекрасова, ипотому требуету меня якобыудержанныемною рукописи«Каменногосердца».
Туго пишетсяФедора — нескучна ли она?Боюсь, что нетнастоящегоподъема. Накаждого писателя,произведениякоторого живутв течение несколькихэпох, всякаяновая эпоханакладываетновую сеткуили решетку,которая закрываетв образе писателявсякий раздругие черты— и открываетиные.
29 марта. Мурауслыхала измоего разговорас Гэнтом обэкспериментальномИ-те проф. Цавлова.Я сказал, чтотам режут собаки мышей — и объяснилзачем. Это произвелона нее колоссальноевпечатление:она около получасуразмышлялавслух на этутему.
— Серенькихмышей можно(резать), серенькихне жалко, оттогочто они нехорошие,а белых не надо,они очень хорошие.И проч.
Вчера утромв 11 ч. умер Поляков,с которым ямного виделсяв Сестрорецке.Милый, добрый,жизнелюбивыйчеловек,— онбыл великолепныйгорловой врач,и вследствиеэтого его горячолюбили певцы,которым онвсегда обрабатывалдля пения горло.(Собинову —каломель). Томуподрежет, томуподмажет,— иголос становитсягораздо нежнее,сильнее. Онговорил своейдочери Леле:«Учись пению,я тебе устроюсоловьиноегорло». И вотумер. Утром былвесел, а в 11 час.(утра же) ужележит под простынеюна столе. Вдовабодрится, говорит,что хочет продатьквартиру, чтовчера ночьюу них укралидрова, и дажеулыбается, ногоре, видно,придавило ее.Они оба быликак дети. Вечномирились иссорились. Онавошла в комнату.Он лежит и молчит.Она говоритк нему, он неотвечает. «Федя,что же ты молчишь?Или сердишься?»А он не сердился,он умер.
Вчера впервыепоказал Клячке«ФедориноГоре». Ему нравится.Он советуетхудожникаТвардовского,у которогобольшая выдумка.Попробую. Рассказывал