об анекдотахцензуры. Запретилиему в детскойазбуке изображениезавода и рабочего.Почему? «Рабочийпросто сидити не работает.А завод? Из еготруб не идетдым!»
Канарейка:Мне рассказывалаписательницаВасилькова-Килькштет,что у нее имеетсяследующееудостоверение,выданное ееканарейке: «СияКанарейкалишена 75% трудоспособности,страдает склерозом,заслуживаетпенсии по 10разряду». Этоудостоверениевыдали ей порассеянности:пошла хлопотатьи о канарейкеи о себе матьГеоргия Иванова,очень сумбурнаяженщина — иперепутала!<...>
1 апреля 1925 г.Спасибо, чтопрожил еще год.Прежде говорилось:«Неужели мнеуже 18 лет!» А теперьговоритсяспасибо, чтотеперь мне 43,а не 80, и спасибо,что я вообщедожил до такогодревнего возраста.Вчера принялванну с экстрактоми спал бы какубитый, но разбудиланочью громкоплачущая собака,котор., словнопо заказу, отчаянноплакала и вылау меня под окнами.Плач продолжалсячаса полтора.И еще дурнойзнак: натягиваяна себя одеяло,я разорвалпростыню сверхудонизу.
Читал Добролюбова:какие плохиеписал он стихи.И умело пользовалсяих бездарностью:предлагал ихчитателю в видепародии надругие плохиестихи. Напр.,на стихи Розенгейма.Говорили: какловко обличилон плохогопоэта. А он и всамом делелучше не мог.Это оченьсамоотверженнос его стороны.
Вчера кончилвчерне «ФедориноГоре». Сегодняберусь за отделку.
Этот год — годновых вещей.Я новую ручкумакаю в новуючернильницу.Предо мноютикают новыечасики. В шкафуу меня новыйкостюм, а навешалке новоепальто, а в углукомнаты новыйдиван: омоложениечрез посредствовещей. Не такзаметно старикуумирание. Наденешьновую рубаху,и кажется, чтосам обновился.
От Репина письмо:любовное. Мнепочему-то неловкочитать. Я таквзволновался,что не дочитал,оставил насегодня10. Сконцом «ФедоринаГоря» не выходит.
6 апреля. Мих.Кристи, председ.Главнаукиздешней, вовсех своихспичах садитсяв лужу. Недавнона юбилее Ив.Вас. Ершова втеатре сказал:«Правда, вампора сойти сосцены, п. ч.,действительно,вы потерялиголос». А наюбилее Кони:«Вы сделалиуже все, чтомогли, пожелаемже вам мирнойи безболезненнойкончины». Эторассказал мнесам Кони вчера.Я был у неговечером, просиделl ½ часа. Оночень бодр,даже как будтозагорел. Я сказалему это. «Я сижув Швейцарии»,—объяснил он(т. е. у парадногохода, вместошвейцара). Каждыйдень около часудня — он садитсяу входных дверейна улице. У негоболит праваянога — и потомубольших прогулокон не предпринимает.Показывал мнефотографииголовы Христа,якобы нарисованнойв сомнамбулич.сне какой-тодевочкой, котораяякобы совсемне умеет рисовать.Собираетсяв Харьков —вместе с Ел.Вас. читатьлекции, но боитсяза судьбу Ел.Вас., ибо в Харьковевсе знали, чтоона «буржуйка»,«губернаторша»и пр. Рассказал,что Салтыковбыл ужасныйругатель — ипро всех отсутствующих,хотя бы и такназ. друзей,всегда отзывалсядурно. Напр., оЛихачеве: Лихач,устраивал втечение многихлет все денежныедела Салтыкова,покупал акциии проч. Преданон был Салтыкову,как собака. Ивот однаждыСалт. говорит:Экой мерзавецэтот Лихачев.—Отчего? — с испугомспросил Кони.—Да вот уже 3 часа,а он до сих порне приходитиз банка. Должнобыть, протранжирилмои деньги,спустил, убежал...
Или об Унковском.Тот приезжалк Салт. гоститьв деревню. «Зачемприезжал? Дурак!Проиграл мне300 р. Стóило приезжать!»и т. д. <...>
8 апреля. Вчерав час дня у Сологуба:Калицкая, Бекетова,я. Ждем Маршака.Заседаниеучредительногобюро секциидетской литературыпри Союзе Писателей.У Сологубасильно поределиволосы, но онкажется нетаким дряхлым.Солнце. Дажедушно. Сначалаговорил о Шевченко.Сологуб: «Шевченкобыл хам и невежда.Грубый человек.Все его сатирытусклы, неязвительны,длинны. Человеческойдуши он не знал.Не понимал нисебя, ни людей,ни природы.Сравните егос Мистралем.У Мистралясколько, напр.,растений, цветови т. д. У Шевченкоодна толькороза да ещедве-три. Шевченконе умел смотреть,ничего не видел,но — он умелпеть. Невежда,хам, но — дивный,музыкальныйинструмент...»Потом пришелМаршак навеселе.Очень похожийна Пиквика.
Калицкая, бывшаяжена писателяГрина, оченьпополнела —но осталасьпо-прежнемувпечатлительна,как девочка.Она не солидна— почти, как я.Сологуб, всегдаво время заседанийистовый иофициальный,начал докладыватьо субботах вСоюзе Писателей.«Субботы у наспредназначены...»
К а л и ц к а я.Нет, Ф. К., здесьне то...
С о л о г у б.Позвольте, яи говорю...
К а л и ц к а я.Я с вами вполнесогласна...
С о л о г у б(тоном педагога,который сейчаспоставит единицу).Я прошу васдослушать менядо конца...
К а л и ц к а я.Я знаю, что...
С о л о г у б.Иначе выйдету нас не разговор,а кагал...
К а л и ц к а я.Да, да. Ф. К., я толькохотела сказать...
С о л о г у б(покраснев).Дайте же мнеговорить. Замолчите!
Калицкаязамолчала, какчугунная тумба.Мы потупилиглаза. ВдругКалицкая сорваласьи убежала вдругую комнату.Сологуб осталсяна месте. Черезнеск. минут япотихонькувышел ее утешить.Оказалось, чтоу нее из носаидет кровь!Сологуб смутился,пошел за ватой...Потом на улицея читал Маршакусвое «ФедориноГоре». Он сделалцелый ряд умныхзамечаний ипосоветовалдругое заглавие.Я сказал: нелучше «Самоварныйбунт»? Он одобрил.
Сейфуллинаприехала. Звонилмне ее муж, а явсе не соберусь.
10 апреля. Пятница.Я забыл записатьо Сологубе: он,к удивлению,очень одобрительноотзывался опионерах икомсомольцах.«Все, что в нихплохого, этоисконное, русское,а все новое вних — хорошо.Я вижу их в ЦарскомСеле — дисциплина,дружба, веселье,умеют работать...»В среду мы снималисьв Союзе Писателей.До приходафотографа комне подошелинтервьюэриз «Правды»и спросил: «Очем вы пишете,о чем вы намереныписать, о чемнадо писать?»Сологуб сказал:если бы мнезадали этивопросы, я ответилбы: о молодежи,о молодежи, омолодежи...
С «Кубучем»у меня разладилось.Три дня Сапирбыл неуловим.Но вчера вечероммы на балкончикена Невскомдоговорилисьдо какого-тоmodus'a vivendi*.
* Способсуществования(лат.).
Мне Сологубнеожиданносделал такойкомплимент:«Никто в Россиитак не знаетдетей, как вы».Верно ли это?Не думаю. Я втакой же мерезнаю женщин:то есть знаюинстинктивно,как держатьсебя с ними вданном конкретномслучае — а словамио них сказатьничего не могу.С детьми я могуиграть, баловаться,гулять, разговаривать,но пишу о нихне без фальшии натужно. Кстати,я высчитал, чтосвое «ФедориноГоре» я писалпо три строкив день, причеминой рабочийдень отнималу меня не меньше7 часов. В 7 часов— три строки.И за то спасибо.В сущности делообстоит иначе.Вдруг раз вмесяц выдаетсяблаженный день,когда я легкои почти безпомарки пишупятьдесят строк— звонких, ловких,лаконичныхстихов — вполневыражающихмое «жизнечувство»,«жизнебиение»— и потом опятьстановлюсьбездарностью.Сижу, маракаю,пишу дребеденьи снова жду«наития». Ждутерпеливо деньза днем, презираясебя и томясь,но не покидаяпера. Исписываючепухой страницуза страницей.И снова черезнедели две —вдруг на основеэтой чепухи,из этой чепухи— легко и шутя«выкомариваю»всё.
Вчера сократил«ФедориноГоре», почистил,и у Клячко виделсяс Твардовским.Опять устанавливалимакетки. Нехочется называть«ФедоринымГорем», но как?
13, понедельник.Фу, какой, должнобыть, будеттяжелый день.В субботу вечеромчитал с Маршаком,при благосклонномучастии Сологуба,в Союзе Писателей.Собралисьинвалиды, темныестарухи, девицы,я читал «Федориногоре» и «Тараканище».Сологуб с величайшимуспехом (у меня)прочитал своисказки, причемво время чтениявсе время дразнилменя, оченьигриво: передчтением я наметилему, что читать,он и задевалменя: эту читаюпо распоряжениюК. И. Ч., вот Ч. смеетсягромче всех,это потому, чтоон наметил сам,и проч. В воскресениебыл у меня И.Бабель. Когдая виделся с нимв последнийраз, это былкраснощекийстудент, удачноимитирующийвосторженностьи наивность.Теперь имитацияудается хуже,но я и теперь,как прежде,верю ему и люблюего. Я спросилего:
— У вас имя-отчествоосталось тоже?
— Да, но я имине пользуюсь.
Очень забавнорассказывало своих приключенияхв Кисловодске,где его поместиливместе с Рыковым,Каменевым,Зиновьевыми Троцким. Славусвою несетвесело. «Воткакой анекдотсо мною случился».Жалуется нацензуру: выбросилау него такуюфразу: «Он смотрелна нее так, каксмотрит напопулярногопрофессорадевушка, жаждущаянеудобствзачатия».Рассказываето Петре Сторицыне:Сторицын клевещетна Бабеля,рассказываето нем ужасныесплетни. Бабельузнал, что Стор.нуждается, ирешил дать емучервонец, нопри этом сказать:
— Деньги даромне даются. Клевещите,пожалуйста,но до известногоуровня. Давайтеустановимуровень.
Лиде Бабельне понравился:«Не люблю знаменитыхписателей».
Потом я пошелв Европ. Гостин.в ресторан —сделал визитСейфуллинойи Валер. Правдухину.Простодушные,провинциальные,отдыхаешь отостроумияБабеля. Питерим очень понравился.Остановилисьв Доме Ученых.Ничего толкомне видали. Хотятсюда переехать.
Вчера былозаседаниеВсемирнойЛитературы.Гнусное. Решилбольше не ходить.
18 апреля 1925. КанунПасхи. Был уменя Замятин.Он только чтополучил новыйпаспорт, заявив,что свой предыдущийон потерял.Рассказываето суде над Щеголевым.Говорит: впечатлениегнусное. Судьяпридиралсяк адвокату ибыл груб с Щеголевым.Написал рассказ,который назвал«Икс». Получилот Бабетты Дейчрецензию нароман «We».Рецензиякисло-сладкая(в «New Statesman»). Увидеву меня в Чукоккалеобъявление«Приехал Жрец»11,Замятин тотчасже записал егов книжку — материалдля рассказа.
19 aпр. Ночьтрезвонилипо случаю пасхии не дали мнезаснуть. Пасхупровел за Некрасовым,был у Сапирапо делу с портфелем.Много пьяных;женщины усталиот предпасхальнойуборки, зеленыелица, еле наногах, волокутза собой детей,а мужчины пьяны,клюют носом,рыгают. Большоеудовольствие— пасха. На Невскомтолпа, не пройти.Сыро, мокро, нотепло. Хотя имокроты меньше,чем обычно напасху. <...>
11 мая 1925, понедельник.Не писал понезависящимобстоятельствам.—О Муре: мы с неюв одно из воскресенийпошли гулять,и она сказала,что ей все кругомнадоело и онахочет «в неизвестнуюстрану». Я повелее мимо Летнего