Очерки и статьи Манна этих лет, как и последующих, являются углубленным продолжением его деятельности романиста, но в иных формах, способных более оперативно и быстро откликаться на требования момента. Вместе с тем, вынашивая план своего нового романа о пролетариате, Манн ищет опоры и вдохновения в творческой деятельности великих писателей Франции, к которым он сохранил любовь и верность до конца своих дней. Он пишет очерк «Золя» (1915), в котором, правда, не без известной доли идеализации, рисует образ французского реалиста как пример писателя-революционера, великого труженика пера, всегда готового бороться за счастье и свободу народа. Манн ясно себе представляет, что наступило такое время, когда литература должна идти навстречу политике и взять на себя миссию пробуждать народ к активной борьбе за свои неотъемлемые права, а для этого она должна прежде всего обратиться лицом к новому герою, к положительному герою, взятому из самой гущи революционных народных масс.
Однако за всеми этими благородными побуждениями и намерениями Генриха Манна еще не стояла до конца продуманная, теоретически осмысленная, всеобъемлющая революционная программа. Сознание писателя еще не было подготовлено к тому, чтобы отказаться от иллюзий просветительского гуманизма, от веры в преобразующую силу мысли, знания, разума, воплощенных в свободной, волевой, деятельной личности, от всех честных заблуждений, которые отдаляли Манна от идеологии буржуазного либерализма, но не давали ему подойти вплотную к идеологии пролетарской демократии, сформировавшейся в коммунистическую партию в 1918–1919 годах, в период подъема революционного рабочего движения в Германии.
Казалось бы, что и тема «Бедных» и созревшее реалистическое мастерство Манна обещали этому роману особо выдающееся место в творчестве писателя. Все это было бы так, если бы общая идейная концепция Манна на каждом шагу не вступала в спор и с его темой и с его реалистическим методом.
«Бедные» — социальный публицистический роман. Таким его делает открытая политическая страстность автора, прямо выраженное сочувствие рабочему классу и осуждение его поработителей, стремление подчеркнуть глубокий исторический смысл и значение изображаемого. То, что Манн поставил друг перед другом как непримиримых врагов капиталиста Дидериха Геслинга и его рабочих в образе главного, положительного героя Карла Бальриха, позволило ему широко показать непосильный труд и бедственное положение фабричных пролетариев, назревание классового гнева в их сердцах, его закономерное перерастание в готовность к революционному действию, рассматриваемому как акт высшей справедливости. Вместе с тем Манн решительно отмежевывается от буржуазного натурализма с его тенденцией изображать рабочего человека как дикое и озлобленное существо. В его восприятии, свободном от предубеждения, рабочие являются носителями высоких нравственных свойств — сознания собственных достоинств, неподкупной совести, здорового, жадного к знаниям ума, чувства классовой солидарности, что неизмеримо возвышает их над эксплуататорами-кровососами типа Геслинга или предателями интересов народа типа Фишера. Манн широкой кистью набрасывает картину забастовки рабочих и ее жестокого подавления Геслингом, последовательно проводя мысль о необходимости единства пролетарского движения и борьбы против реформистских элементов в нем.
Однако все это, вопреки стараниям автора, не поднимает роман до высоты революционно-героической эпопеи, а его героев-рабочих не делает настоящими пролетарскими революционерами, потому что строится произведение на случайной, совсем не типической, а поэтому очень зыбкой фабуле, выбор которой можно объяснить только отдаленностью писателя от живой практики политической борьбы пролетариата и незнанием ее теоретических основ. Состоит эта фабула в том, что молодой рабочий Карл Бальрих случайно узнает, что дед его сорок лет тому назад дал отцу Геслинга четыреста талеров, которые положили основание бумажной фабрике последнего и в конечном счете богатству его сына, ныне главного директора целого комбината, тайного коммерции советника всемогущественного Дидериха Геслинга. И так как деньги не были возвращены, а у заимодавца сохранилось частное, не имеющее силы векселя письмо, из которого видно, что деньги были действительно взяты старым Геслингом, то Бальрих решил на этом основании законным путем завладеть состоянием его наследника. Для этого он, забыв обо всем на свете, с большим упорством изучает латынь, овладевает юриспруденцией, поглощает множество книг. Он готовит себя к решительной схватке с неизмеримо более сильным врагом, который, как он открыто заявляет, держит в своих руках и власть, и армию, и закон, и суд. Правда, этой идее Бальриха автор старается придать характер всеобщности, заставляя его повторять, что, законным путем отнимая у Геслинга неправедно нажитые капиталы, он тем самым борется за дело всего рабочего класса, но это не спасает роман от очень существенных недостатков, прежде всего от наивности самого фабульного построения, схематической упрощенности и внутренней бедности образов рабочих.
Оправдывая борьбу пролетариата как метод разрешения социальных противоречий, Манн впервые поднимает в этом романе вопрос о месте интеллигенции в борьбе между трудом и капиталом и дает на него недвусмысленный ответ: в условиях все обостряющихся общественных противоречий сама жизнь неумолимо ставит тех людей мысли, которые хотели бы занять промежуточное место между борющимися сторонами, перед необходимостью сделать выбор и заявить, кто их враг, а кто союзник и Друг, и соответственно этому действовать. С едкой иронией рисует Манн образ профессора Клинкорума, который, решив уйти на покой и отдалиться от шума жизни, построил себе домик в районе фабрики Геслинга. Но возводимые капиталистом новые строения, в частности общежития для рабочих, все более теснят старого мечтателя, угрожая совсем оставить его без крова. Страх за свою маленькую собственность и за свой покой вызывает в нем пассивный протест против насильников и заставляет присоединиться к Бальриху, с которым он разделяет его наивную веру в то, что знания могут стать решающим оружием в классовой борьбе. Но стоило Геслингу подняться во весь свой рост и, мобилизовав все силы, двинуться навстречу врагам, как Клинкорум поспешил переоценить обстановку и вернуться в лоно собственников, покорный и готовый на все. С другой стороны, сын адвоката Бука Ганс, даровитый и одухотворенный юноша, друг и учитель Бальриха, превращается в революционера и друга всех угнетенных и самоотверженно участвует в столкновении с войсками, вызванными Геслингом для подавления забастовки. Образом Ганса Бука Манн подкрепляет свою собственную позицию, основанную на вере в возможность и необходимость союза передовой интеллигенции и народа, единства духа и действия, которую он определяет так: «Горе насильнику, если против него вместе с мускульной силой встанет непобедимая сила разума».
Финал романа — торжество Геслинга и возвращение Бальриха, усталого и надломленного неравной борьбой, на фабрику, чтобы снова есть «хлеб Геслинга», покупаемый ценою изнурительного труда, — не заглушает оптимистического звучания романа, не обескрыливает ни автора, ни его героя. Последние слова Бальриха, отправляющегося по мобилизации на фронт: «Когда я вернусь, жизнь станет лучше…» — открывают завесу будущего, предвещают продолжение борьбы до победы.
Веймарскую республику, возникшую после ноябрьской буржуазной революции 1918 года, Генрих Манн горячо приветствовал, так как связывал с ней свои давние надежды на улучшение положения народа, на радикальные общественные преобразования в стране, которые, как ему казалось, способно осуществить только демократическое правительство, состоящее из народных избранников. В сознании Манна, не избежавшего влияния реформистских теорий, в эту пору самым наивным образом складывалось представление о буржуазной республике как о той естественной государственной форме, которая, минуя социалистическую революцию, проложит мирные пути к созданию социалистического общества. Свое пацифистское отвращение к империалистической войне он переносил и на войну гражданскую, от которой решительно предостерегал немецкий народ. В либеральных заблуждениях Манна кроется причина и того, что он долго не мог понять всемирно-исторического значения социалистической революции в России.
Но жизнь и на этот раз оказалась сильнее всяких утопических иллюзий и вскоре открыла писателю глаза на истинное положение вещей. Как и многие прогрессивно настроенные немецкие интеллигенты, Манн стоял в недоумении и нерешительности перед двумя историческими факторами того времени: перед Веймарской буржуазной республикой, где по-прежнему оставались у власти и вершили свои антинародные дела ненавистные ему наживалы от промышленности и биржи, и Советским Союзом, где народ стал хозяином своей жизни и творцом своего будущего. Вести о первой стране социализма, пробиваясь сквозь густую сеть лжи и клеветы, доходили до Генриха Манна. Впервые во весь голос он сказал свое веское слово о молодой советской республике, о ее создателе и вожде В. И. Ленине в статье «Ответ в Россию», опубликованной в 1924 году. «В жизни Ленина, — писал он, — необходимым образом сочетались преданность огромному делу с неумолимостью к тому, что мешало этому делу. Я считаю, что для того, чтобы оставаться верным своему делу, надо быть неумолимым. Признать эту мысль стало для меня легче, когда я увидел, что дело Ленина претворялось в жизнь в соответствии с насущными потребностями людей. Он любил людей, как свое дело, и в этом его величие». Отныне жизнь советского народа, его борьба за построение нового общества все больше привлекают внимание Манна, а в связи с этим все решительнее становится его критика Веймарской республики, обманувшей надежды и чаяния немецкого народа.
С 1918 по 1925 год, в период больших перемен в немецкой истории, Генрих Манн работал над последней частью трилогии «Империя» — романом «Голова». Он начал его в последние дни существования монархии и заканчивал в годы, когда германский капитализм под защитой буржуазно-демократического правительства и при прямой поддержке со стороны американских и английских монополий приступал к широкой подготовке новой войны, открытыми глашатаями которой явились многочисленные фашистские группировки с их оголтелой пропагандой расизма, милитаризма и крестового похода против Советского Союза, а ядром будущей реваншистской армии — гитлеровские штурмовые отряды.