Сладких слов забытья
Отыскать я не смог.
Кто полюбит ее —
Пусть мой помнит урок,
Пусть хранит ее, как
Драгоценность.
И друзья, утешая,
Дают мне совет:
«Будь свободен теперь!
Пред тобой целый свет».
Но загадочный слышат
И странный ответ:
«Свободны ли птицы
От оков горизонта?»
Погребение проклятого
Скоро тело твое христиане
Равнодушно земле предадут.
Это будет в полночном тумане,
Там, где сорные травы растут.
Вскоре здесь на немую путину
Выйдут злобные монстры дремать:
Тут раскинет паук паутину,
Там змеенышей выведет мать.
А к утру над твоей головою
Будет дикая птица кричать,
Чорт свирепый железной рукою
Будет труп из земли вынимать.
Будет ведьма в страстях извиваться,
Белый саван зубищами рвать.
Будут вопли ее раздаваться…
Когда утро наступит опять.
Будет телом маньяк наслаждаться,
Будет голод в разврате топить,
Будут воры в квартиры врываться,
А уроды — уродов плодить.
Будет кровью вампир упиваться,
Будет в горло свинец затекать,
Будут люди людей же бояться…
КОГДА УТРО НАСТУПИТ ОПЯТЬ!
«Эй, человек! Беспечный человек!..»
Эй, человек! Беспечный человек!
Не верю я, что ты
Готов покорно, закрыв глаза,
Бессильным лечь у трона
«Гуманного» нейтрона!
это вздорно! —
Без боя, без борьбы
Глотать смертельные грибы.
Не смей,
Не смей глядеть сквозь пальцы!
Запомни — люди на Земле —
не постояльцы!
Горящий факел
На порох просто положить.
Потом его не потушить, горящий факел.
Ты должен жить!
Ты должен жить не в страхе.
Ты должен
петь,
писать,
кричать,
Но не молчать!..
Тогда в награду за труды
В тебя швырнут не бомбы,
А бросят под ноги цветы.
Волы
а горы я люблю не за орлов…
мне нравятся горы
из-за волов,
впряженных цугом в большую арбу,
скрипучую колесницу
я иду рядом с ними ночи и дни
и вздыхаю, когда
вздыхают они,
ласкаю мозоли у них на горбу,
пью слезы на их ресницах
мечты их уходят, как пар из ноздрей,
расставаясь с мечтами, идется быстрей
мечты по наследству отходят ко мне —
фотографу поневоле
я их проявляю в своем мозгу
и я постигаю воловью тоску
и закрепляю в растворе слов
мечты о свободе и воле
один вол считает, что постромки
спасают его от греха и тоски
он весь во власти священной руки,
он тянет по воле Бога
другой проклинает тот день, когда
он позволил надеть постромки на себя,
видя в них вроде цепей и ядра,
мешающих прыгнуть к небу
другой же их тянет, тянет весь век
за ежевечерний овес и ночлег
он воловий Ньютон, открывший закон
следствия и причины
но в горах не слишком-то верят мечтам,
а складки рельефа мешают глазам
значительно проще поверить ушам:
телега скрипит
это значит — телега едет
скрипит — значит едет
а в мешки на телеге засыпана соль,
и она здесь играет не последнюю роль
возница везет ее, словно пароль
для пропуска в бесконечность
но волам-то видать лишь кремнистый путь:
обернуться назад им мешает хомут,
и божественный груз постигают как суть
лишь идущие рядом с арбою
а бычки рьяно рвут сыромятный ремень,
режут губы быков, прогоняя их лень,
и быки сокращают свой завтрашний день,
продвигаясь к закату…
а телега скрипит, телега скрипит, значит едет
телега скрипит, ось во втулках хрипит,
телега скрипит —
значит едет, едет, едет…
«Я открываю все краны…»
я открываю все краны
на кухне и в ванной
и заполняю квартиру
холодной водой
я приступаю к подводному
существованью,
реализую на практике мой
новый метод дыханья
шаг мой приводит в восторг
почитателей монстров,
ищущих в каждом поступке
изысканный стеб
что им до права любого
на собственный остров —
им лишь гвоздями прибить бы венец
на подвернувшийся лоб
жить и дышать под водой —
это путь не из легких:
стоит превысить лимит,
и наступит конец
надо спешить — я уже
ощущаю боль в легких
только замазали каждую щель
обладатели добрых сердец
Остров Абалон
Тот же кошмар: мне снятся дырявые банки,
По камням из них уходящая кровь.
Искореженные жестянки, вытекающая кровь…
Вынимая газету из ящика, я с надеждой
смотрю на число:
Может, оно останется тем же?
Но надежда приходит
все реже и реже
и —
Мне снова не повезло.
А туманное утро прохладно и мудро;
С мелом стоит у доски:
«Запишите задание на дом:
Разучить состоянье тоски».
А во рту вкус сладостных яблок:
Сон наяву придет,
Сон о яблочном острове
В сердцевине гнилых болот,
Где для воинов и героев
повернул любезно Создатель
В отрицательную сторону
времени выключатель,
Где воздух так густ и плотен
от застывших молитв
И навечно скрестились копья
навек неоконченных битв.
Пусть закрыта дверь, среди сосен
все равно яблоня расцветет.
Пусть закрыта дверь, у часов
все равно их пульс пропадет.
И дрожит у двери засов,
Бьется тоненький лучик света.
В щель под ней проползет, шипя,
утренняя газета.
«Мы вместе вышли в путь…»
Мы вместе вышли в путь
в начале дня
без лишних слов.
Собрали мы в пути
большой букет
живых цветов.
Мы отыскали дом
быстро и легко,
Мы принесли цветы,
цветы
и больше ничего.
Мы постучали в дверь,
но тишина
была в ответ.
Никто нам не открыл,
и за окном
не вспыхнул свет.
И показалось нам —
нас не хотят пускать
Не сразу мы тогда
смогли понять:
Господи! Как просто!
Просто в доме — никого!
Мы принесли цветы,
цветы
и больше ничего.
Тревога странного человека
Скорее возьмите меня и спрячьте,
Не оставляйте меня одного:
Натянуты струны, закручены гайки —
Такая тревога, такая тревога.
В моих мыслях есть секретное место,
Оттуда все намного видней.
Под музыку томно поющей челесты
Я разглядываю профиль, но не знаю, чей.
Ты моя виселица, я так хочу!
Я тебе наливаю: скорей-ка расти.
Я забираюсь на тебя и как бес хохочу,
Представляя себе, как ты будешь цвести…
Ты с детства мечтал отрастить себе волосы,
Но для этого обязательно нужна голова.
Ты шагаешь, переступая через черные полосы,
И кто-то помогает тебе: «Раз, два! Раз, два!»
В моих мыслях есть секретное место,
Оттуда ничего не видно порой.
Под музыку томно поющей челесты
Я разглядываю контур, но не уверен, что твой…
«Ты словно сплошной стресс…»
Ты словно сплошной стресс,
как бегун перед важным стартом,
Ты очень похож на
заряженный конденсатор.
Искры летят из-под пальцев —
требуется разрядка.
Не строит вторая струна —
все в порядке.
Сбросить тяжелую музыку с плеч,
Сбежать от свинцового бремени —
Полет откладывается до 22 часов
Московского времени…
Он еще, он еще, он еще дышит?
Как лимон, как лимон, он давно выжат,
Но новый день начинает как старый:
c того же любимого риффа.
Легко ли спится ему
на стальных ладах
гитарного грифа?
Пьешь в буфете ночном
сомнительных качеств
напиток.
Твой самолет за окном,
а ты десять лет немытый.
Пять суток без бритвы и сна
и смятое подсознание.
И больно от воздуха — на
пределе твое осязание.
Сбросить тяжелую музыку с плеч…
Я хочу спать
В последнее время довольно некстати
Мой взгляд напряженно следит за кроватью.
О, поле прекрасное мирных сражений
И лучшее средство само-утверждений!