за руку, на которой
четырнадцать пальцев
мне нужен для дыхания
другой газ
у них соленые слезы и резкий смех,
им никогда и ничего не хватает на всех
они любят свои лица в свежих газетах,
но на следующий день газеты тонут в клозетах
люди, которые рожают детей,
люди, которые страдают от боли,
люди, которые стреляют в людей,
но при этом не могут есть пищу без соли
они отдали бы немало…
(Как) падший ангел
мне снятся собаки, мне снятся звери
мне снится, что твари с глазами, как лампы,
вцепились мне в крылья у самого неба
и я рухнул нелепо, как падший ангел
я не помню паденья, я помню только
глухой удар о холодные камни
неужели я мог залететь так высоко
и упасть так жестоко, как падший ангел
прямо вниз —
туда, откуда мы вышли
в надежде на новую жизнь
прямо вниз —
туда, откуда мы жадно смотрели
на синюю высь
/ прямо вниз /
я пытался быть справедливым и добрым,
и мне не казалось ни страшным, ни странным,
что внизу на земле собираются толпы
пришедших смотреть, как падает ангел
и в открытые рты наметает ветром
то ли белый снег, то ли сладкую манну,
то ли просто перья, летящие следом
за сорвавшимся вниз, словно падший ангел
прямо вниз…
Звездные мальчики
от пугающих высот
возвращаетесь некстати
вы — лунатики судьбы
на карнизах суеты
звездные мальчики, поздние, чуждые, яркие
сны вам снятся ночью —
когда вы были легче птиц,
когда летело вам вдогонку небо
и боги усмехались вслед
так беспечны были вы,
так стремительны и смелы
это легче, чем прощать,
это проще, чем любить
подвиг кончился, звездные мальчики
жизнь во сне, смерть наяву
бесконечной пустотой
вы дышать с тех пор привыкли,
ваши легкие горят
в вязком воздухе земли
звездные, поздние, чуждые, яркие сны
вам снятся ночью…
Человек без имени
всего золота мира мало,
чтобы купить тебе счастье
всех замков и банков не хватит,
чтобы вместить твои страсти
невозмутимый странник,
неустрашенный адом
ты — Человек без имени,
мне страшно с тобою рядом
ты проснулся сегодня рано
и вышел на большую дорогу,
и тотчас все ракетные части
объявили боевую тревогу
если случится комета,
ты ее остановишь взглядом
ты — Человек без прошлого,
я счастлив с тобою рядом
возьми меня, возьми на край земли,
от крысиных бегов, от мышиной возни
и если есть этот край, мы с него прыгнем вниз
пока мы будем лететь,
мы забудем эту жизнь
всех женщин мира не хватит,
чтобы принять твои ласки,
всем стрелам и пулям армий
ты подставишь себя без опаски,
непокоренный пленник,
не замечающий стражи
ты — человек без памяти,
нагой человек без поклажи
Иван Человеков
Иван Человеков был простой человек
и просто смотрел на свет,
и «да» его было — настоящее «да»,
а «нет» — настоящее «нет»
и он знал, что с ним будет
с восьми до пяти и что будет после пяти,
и если на пути становилась гора,
он не пытался ее обойти
Иван Человеков возвращался домой
на площадке, где мусоропровод
он увидел, как из люка таращится смерть,
и понял, что завтра умрет
он взял свой блокнот и написал ей прийти
назавтра в двенадцать часов:
он терпеть не мог несделанных дел
и попусту сказанных слов
я знаю эту женщину:
одни ее зовут — свобода
другим она просто — судьба
и если для первых — она раба,
вторым она — святая судья
и первые пытаются взять ее в плен
и заставить стирать им носки,
но вторые знают, что плен — это тлен,
и живут без особой тоски
Иван Человеков гладко выбрил лицо,
надел лучший галстук и ждет,
спокойный и светлый, и струсила смерть,
и забыла, где он живет
он ее долго ждал, но потом он устал
попусту ждать и ушел
и, встречая смерть, не здоровался с ней,
как со всеми, кто его проколол
Чужая земля
когда я проснусь
и снова буду один,
под серым небом провинции
уже зажгутся огни,
словно лужи — глаза,
словно гальки в воде,
все погасшие звезды лежат,
лежат на тинистом дне
эта ночь плотнее плюшевых штор,
страшней чугунных оград
я вижу только себя,
везде встречаю свой взгляд
прощай, Чужая Земля,
но нам здесь больше нельзя,
мы стали легче тумана,
мы стали чище дождя
мы вновь вернемся сюда,
но кто нам скажет тогда:
«Прощай, Чужая Земля, прощай!»
возможно, мы уже спускались с небес
или рождались не раз
какая горькая память — память о том,
о том, что будет потом
шины шепчут в ночи
утешительный бред
я слышу крик в темноте
возможно, это сигнал
Новая любовь
я всегда считал, что клад этот мой,
и не думал ни с кем им делиться,
но я оставлю тебя сторожить этот клад,
и пускай тебе больше не спится
как собаке, на цепи сторожащей лабаз
с ошейниками и поводками
если нам нужно что-то еще, кроме нас,
ничего уже нет между нами
новая любовь будет совсем другой —
я не буду стоять, как нищий с пустой рукой
новая любовь или совсем никакой
я нашел в своем кармане фотографию
с безумным лицом,
я нашел в своем кармане окурок
с кровавым кольцом
я бросил их на землю, чтобы ты не взяла мой след
я не хочу быть глазами, которыми ты смотришь
на свет —
нет и нет…
женщины верны тому, кто с ними, а мужчины
верны себе
я дал тебе имя, я возьму это имя и верну это имя
судьбе
я нашел свободу — она повсюду, но не там, где она
дана
и я буду королем, ушедшим в изгнание,
а ты будешь моя страна
Она ждет любви
она ждет любви с Востока и Запада,
она ждет любви с Юга и Севера
любовь — это газ без цвета и запаха,
и дни, как листва, опадают с дерева
она зажигает спичку от спички,
она не знает, как это опасно,
она раздувает золу по привычке,
хотя всем ясно, что пламя погасло
люди идут с молоком и сыром,
несчастные люди, довольные миром,
люди идут с простоквашей и хлебом,
несчастные люди, забытые небом
она так пьяна от этого воздуха,
она влюблена в расческу и зеркало
в груди ее — голубь, не знающий отдыха,
в глазах ее — звезды за тайною дверкою
ни вор, ни дурак ее не обидит,
вещей золотых она не скрывает
она постарела — для тех, кто не видит,
она одинока — для тех, кто не знает
Умершие во сне
умершие во сне не заметили, как смерть закрыла им очи
умершие во сне коротают за сплетнями долгие ночи
умершие во сне не желают признать, что их скушали мыши
умершие во сне продолжают делать вид, что они еще дышат
умершие во сне согревают под пеплом холодные руки
умершие во сне принимают за веру ненужные муки
умершие во сне не видят, что черви изъели их землю
умершие во сне продолжают делать вид, что они дремлют
умершие во сне, разбивши свой колокол, стали глухи
умершие во сне читают молитвы над кучкой трухи
умершие во сне любуются небом в чугунной оправе
умершие во сне продолжают делать вид, что они правят
один громкий звук, и покатятся кости
один громкий крик, и обвалятся крыши
Боже мой, не проси танцевать на погосте,
Боже мой, говори по возможности тише
Колеса
скорее разбуди,
ведь мы с тобой одни
наяву и во сне
скорее разбуди,
ведь мы с тобой одни
в колесе, в колесе…
и можно заявлять, что кончен бал,
кричать в пустой подъезд, что я устал
резиновая пыль,
бензиновая гарь,
снова вдаль по шоссе
работа и постель,
а есть ли, есть ли цель в колесе?
в колесе…
столбы не верст, а дней
все ближе, все плотней