и протянул таксисту,
чтобы он вспомнил, кто
родился в эту ночь
/ чтобы помнили все,
кто родился в эту ночь /
Последний человек на Земле
когда впервые за туманами запахло огнем,
он стоял за околицей и видел свой дом,
картошку в огороде и луг у реки
он вытер слезу и сжал кулаки,
поставил на высоком чердаке пулемет
и записал в дневнике: «Сюда никто не войдет»
красные пришли и обагрили закат,
белые пришли и полегли, словно снег,
синие, как волны, откатились назад
и все это сделал один человек,
молившийся под крышей своим богам
/ своим двум богам, своим двум рукам /
но ночь подняла на башне черный свой стяг,
их истинный цвет, их подлинный флаг
/ свой истинный крест, свой подлинный флаг /
три армии собрала на расправу она,
/ три армии собрались на расправу в ночь /
три темных шеренги, три дьявольских сна,
/ три черных начала, три дьявольских сна /
три мертвых источника адских трех рек
/ три черных начала адских трех рек /
что мог с ними сделать один человек?
сойдемся на месте, где был его дом,
где трава высока над древесным углем
и зароем нашу радость в этом черном угле
там, где умер последний человек на Земле,
молившийся под крышей своим богам
Джульетта
Джульетта лежит на зеленом лугу
среди муравьев и среди стрекоз
на бронзовой коже, на нежной траве
бежит серебро ее светлых волос
тонкие пальцы вцепились в цветы,
и цветы поменяли свой цвет
расколот, как сердце, на камне горит
Джульетты пластмассовый красный браслет
судья, если люди поймают его,
ты по книгам его не суди
закрой свои книги — ты в них не найдешь
ни одной подходящей статьи
отпусти его с миром и плюнь ему вслед,
пусть он с этим проклятьем пойдет
пусть никто никогда не полюбит его,
пусть он никогда не умрет
Джульетта лежит на зеленом лугу
среди муравьев и среди стрекоз
муравьи соберут ее чистую кровь,
а стрекозы — нектар ее слез
Черные птицы
черные птицы слетают с луны,
черные птицы, страшные сны
кружатся, кружатся всю ночь,
ищут повсюду мою дочь
возьмите мое золото,
возьмите мое золото,
возьмите мое золото
и улетайте обратно
— нам не нужно твое золото,
нам не нужно твое золото,
заржавело твое золото
и повсюду на нем пятна
черные птицы из детских глаз
выклюют черным клювом алмаз,
в черных алмаз унесут когтях,
оставив в глазах черный угольный страх
возьмите мое царство,
возьмите мое царство,
возьмите мое царство
и возьмите мою корону
— нам не нужно твое царство,
нам не нужно твое царство
твое царство — яма в земле сырой,
и корона твоя — из клена
так возьмите тогда глаза мои,
так возьмите тогда глаза мои,
так возьмите тогда глаза мои,
чтобы они вас впредь не видали
— нам уже не нужны глаза твои,
нам уже не нужны глаза твои
мы уже побывали в глазах твоих
и все, что нам нужно, взяли
Монгольская степь
сзади идет зима, сзади идет ледник
родиться юным — стареть за миг
больше нигде таких мудрых детей,
больше нигде таких безустальных крыльев —
нет нигде
старые церкви, непролазная грязь,
красный колпак, африканский джаз
надо спуститься где-то выпить воды
среди камышей на болотах следы
острых копыт
перелет, перелет от вечной зимы,
идущей по пятам,
идущей по пятам,
перелет, перелет в монгольскую степь
монгольская степь
монгольская степь
сзади идет ледник, следом несет валун
последние птицы, последний день лета
крылья перепелки в лапах орла
спрячь клюв, спрячь под крыло
(а ну-ка спрячь!)
эскимосские танки входят в города
глыбами льда: на дымящихся башнях —
белый медведь и стальная звезда
/ спрячь клюв /
Эти реки
Васька Кривой зарезал трех рыбаков
отточенным обрезком штыря,
вывернул карманы и набрал серебром
без малого четыре рубля
вытряхнул рюкзак и нашел в рюкзаке
полбутылки дрянного вина,
выпил вино и заснул на песке —
стала красной речная волна
эти реки текут никуда,
текут, никуда не впадая
Ваську Кривого повязали во сне
и доставили в город на суд
жарко нынче судейским — они, не таясь,
квас холодный стаканами пьют
а над ними — засиженный мухами герб,
страшный герб из литого свинца
а на нем — кровью пахаря залитый серп
и молот в крови кузнеца
Ваську Кривого, разбудив на заре
без оправки ведут в коридор
в глухой коридор, где щербатый кирпич
и плиткою вымощен пол
божья мамочка билась у входа в тюрьму
о железную дверь головой,
но с кафельной плитки васькину кровь
смыл водою из шлангов конвой
Летучая мышь
светла, как печаль, безмятежна, как сон,
ты влетаешь, как птица, садишься на пальцы,
и я снова спасен
беззаботная лень, безымянная тень,
ты накроешь мой дом туманным крылом,
и закончится день
но в безлунную ночь, как бездомная дочь,
не выдержав счастья по зову ненастья,
ты уносишься прочь,
оставляя мне пыль, оставляя мне прах,
унося мою душу мерцающим камнем
в бессильных когтях
ведьма или ангел, птица или зверь,
вернись, я оставлю открытым окно
и незапертой дверь
смерть или спасенье, свет ты или тьма,
если не вернешься, я впервые узнаю,
как сходят с ума
мое отраженье — лицо мертвеца,
плывет без движенья в глубинах зеркал
в ожиданье конца
но если ты принесешь назад талисман,
иней на стеклах без дыма сгорит
и разгонит туман
но если ты опоздаешь хотя бы на миг,
они треснут, как лед и на пол упадет
снежно-белый старик
и камень в когтях станет серым свинцом,
и ты рухнешь бессильно, разбив свои крылья
рядом с мертвым лицом
Морской змей
стану я, стану я змеем морским,
буду я охранять все кочевья китов,
буду я косить желтым глазом,
косить желтым глазом,
глядеть на купанье детей
буду я буду длинный и гибкий,
и слишком уж страшный,
так, чтоб быть опасным
морской змей, морской буду я,
слишком невероятный,
чтобы быть сказкой,
морской змей, морской буду я
рассекающий воду резиновым телом,
один на земле,
так я буду жить вечно один
стану я, стану таким
после смерти
и слишком уж мудрый,
чтобы быть сильным,
и слишком уж старый,
чтобы быть хитрым,
мой змей
морской змей, морской,
обвивающий Землю,
мой змей
стану я, стану таким, стану я
после смерти опять
Бесы
я созрел душой для прозрачных и светлых дней,
мой взор стал бел, как монашеская постель
я несу свой огонь, не боясь от него сгореть,
но послушай, как страшно стучится в окно метель
каждый клубок этой пурги — живой,
свет фонарей отражен льдинками злобных глаз
бесы зовут наружу в стужу уйти с пургой
туда, где мертва вода и дурманит газ
белые стены, храните, спасите нас
без зеркал, в которых соблазн,
без слов, в которых беда
молчанье — мое заклинанье
темнота — больная сестра
пока я жив, они не войдут сюда
бесы просят служить, но я не служу никому
даже себе, даже тебе, даже Тому, чья власть
если Он еще жив наверху, то я не служу и Ему:
я украл ровно столько огня, чтобы больше его не красть
и бесы грохочут по крыше — такая ночь,
длинная ночь, для того, кто не может ждать,
но она улетит быстрее, чем птица прочь
если б я точно не знал, я бы не стал гадать
белые стены, храните, спасите нас…
Лунатики
Мы стоим на лунном луче
Над неподвижной водой,
Мы стоим на остром луче