но мне казалось, что я делю вместе с ними
одну и ту же бегущую вдаль
Христос
мне снилось, что Христос воскрес
и жив, как я и ты
идет, неся незримый вес,
а на руках — бинты
идет по вымершим дворам
тоскливых городов
и слово мыслит молвить нам,
но не находит слов
мне снилось — он мне позвонил,
когда искал приют,
и безразлично обронил,
что здесь его убьют
мне снилось, что он пил вино
в подъезде со шпаной,
и били до смерти его
цепочкою стальной
звучал его последний смех,
переходящий в стон
мне снилось — я один из тех,
с кем пил в подъезде он
проснулся я и закурил
и встал перед окном,
и был весь опустевший мир —
один огромный дом
Золотое пятно
будем друг друга любить,
завтра нас расстреляют
не пытайся понять, зачем
не пытайся узнать, за что
поскользнемся на влаге ночной
и на скользких тенях, что мелькают,
бросая тревожный след
на золотое пятно
встань, встань в проеме двери,
как медное изваянье,
как бронзовое распятье,
встань, встань в проеме двери
когда-то я был королем,
а ты была королевой,
но тень легла на струну,
и оборвалась струна,
и от святой стороны
нам ничего не досталось,
кроме последней любви
и золотого пятна
Свежее утро
свежее утро
разбудит нас порывами ветра,
отбросит навечно
ненужные окна и двери,
сорвет с нас одежды
и ржавые знаки различья
и только тогда
позволит нам выйти из дома
свежее утро
сметет наши урны и тюрьмы,
погонит вдоль улиц
кучи хамского хлама
свежим утром
многое станет лишним,
и трудно будет вспомнить,
с кем шла битва
но свежее утро не может
тянуться вечно
свежее утро
не может тянуться вечно
свежим утром
мы выйдем из каждого дома
разобрать старый мусор,
расчистить унылую землю,
и слабому сердцу
многого станет жалко
и каждый спрячет
что-то себе на память
Стеклянный дом
камни за пазухой морщат
мой новый пиджак
ты чистишь на кухне
старую тулку отца
гости приносят на блюде
праздничный торт,
под кремом которого
спрятаны слитки свинца
но в стеклянном доме
опасно камнями бросаться,
в стеклянном доме
никто не рискнет подраться
и в стеклянном доме
ненависть сжигает сердца,
но я вынужден терпеть
выражение чужого лица
разносчик телеграмм
приносит лотерейный билет
и открытки, с которых
капает сладкая ложь
он сует мне в карман
целлофановый пистолет
и вручает тебе
перевязанный ленточкой нож
но в стеклянном доме…
Зов
столько домов, столько огней —
здесь должно быть немало живых существ,
и каждое из них имеет право на боль
и способно на крик
я стою, озираясь, как отравленный зверь,
огонь пожирает мое нутро,
я ищу копье, я ищу ружье,
но это во мне самом
кто позвал меня?
чей голос звучит, выкликая мои имена?
сколько их будет еще,
пока я не буду назван дотла?
пока не падет зола…
я знаю, как приходят
для того, чтобы делать любовь,
как встают на пороге
и зловеще смотрят в глаза
но этот случай совсем не из тех,
этот зов непредвиденно нов
мое тело уже доступно,
а им нужно что-то еще
я побегу по коридорам вагона,
в котором пусты все купе,
и прижмусь к ледяной двери,
в круглый грохот колес
ангел коснется моих волос
я шепну: «скажи, я кричал во сне?»
а он мне ответит: «послушай,
ты все еще спишь…»
Марсельеза
я сделаюсь странным и войду как герой
в новый кадр, который
начнется с черной пряди волос
на моем плече
я прощу наш стиль, неубранство домов,
носки на креслах, нашу постель,
которая пахнет похмельем
и колесом обозрения
сегодня мы будем пить
Королевскую Кровь
бокалы на стол! на плаху — топор!
сегодня мы будем пить
Королевскую Кровь
кусая губы и проплакав глаза,
треть жизни уходит
как голые плечи — усталые свечи —
не накинут халат
но романтика — это твой смазанный грим
Марсельеза — черный эротический блюз,
бомба на плечах, ядра между ног,
песня воробья
сегодня мы будем пить
Королевскую Кровь
трепещите, тираны!
вперед, батальоны!
сегодня мы будем пить
Королевскую Кровь!
Мертвая мечта плохо пахнет
улицы пусты, и в парке кусты покрыты росой
чистое стекло вымыто мягкою дождевою водой
я встал под теплый душ, обнажив свою душу,
нагой и босой
но этот липкий запах, тяжелый и грустный —
он остался со мной
мертвая мечта плохо пахнет
мертвая мечта плохо пахнет
я стал брезглив: эти влажные губы пахнут
кладбищем летом
типографическая краска не может отбить запах
мертвых газет
и цветы на окне собирают из мух
лишь самых отпетых
отравленный нюх не обманешь пакетом
дурных сигарет
этот запах въелся под кожу до самых печенок,
как краска стыда
этот запах сделал сердце открытой могилой —
не зарыть никогда
и тот, кто, стоя рядом, ничего не почует,
не знал нашей мертвой мечты
но тот, кто уклоняется от поцелуев,
чувствует то же, что ты
Тараканы
солнце в стеклянной колбе
никогда не погаснет
реки в чугунных трубах
никогда не иссякнут
когда мы уйдем, отсюда уйдем,
им будет светло и сытно
тараканы никогда не вымрут
тараканы никогда не вымрут
когда я понял кому
мы накрыли ужин
когда я понял кому
мы оставили город
было поздно уже, слишком поздно уже
для того, чтобы сделать вывод
тараканы никогда не вымрут,
тараканы никогда не вымрут
по черствым кускам хлеба
ползут прозрачные дети
я хотел бы разбить небо
которое смотрит сверху
сверху вниз, сверху вниз на нас и на них
беспристрастно, бесстрастно, бесстыдно
тараканы никогда не вымрут,
тараканы никогда не вымрут
Война
человек вернулся с войны,
веселый, худой и живой
повесил в передней плащ,
поцеловался с женой
он словно не замечал
дырки в своей груди:
жмурясь, пил сладкий чай,
верил, что победил
и такой у него был вид,
словно он на войне этой не был убит
человек получил с утра
пачку свежих газет
прочел, что война была не нужна,
а причиной ее был бред
человек сомнений не знал —
газету в сердцах порвав,
щурясь, ел жирный борщ
и оставался прав
и такой у него был вид…
каждый верил тому, что он говорит
под окном звучал разговор
человек подошел к окну
незнакомые люди сказали ему,
что он проиграл войну
но, глазом и не моргнув,
человек захлопнул окно
морщась, горькую водку пил,
и было ему все равно
но когда он прилег вздремнуть,
тень возникла на белой стене,
нашептала на ухо ему,
что война приснилась во сне
и из дырки в его груди
кровь хлынула до потолка,
и вцепилась в лед простыни
последней хваткой рука
и впервые в мертвых его глазах
увидали не гордость, а страх
и такой у него был вид,
будто был он давно и отпет и обмыт
Атлантида (1992–1996)
Тутанхамон
если ты пьешь с ворами,
опасайся за свой кошелек
если ты пьешь с ворами,
опасайся за свой кошелек
если ты ходишь по грязной дороге,
ты не сможешь не выпачкать ног
если ты выдернешь волосы,
ты их не вставишь назад
если ты выдернешь волосы,
ты их не вставишь назад
и твоя голова всегда в ответе
за то, куда сядет твой зад
правда всегда одна —