это сказал фараон
он был очень умен, и за это его
называли Тутанхамон
я знал одну женщину,
она всегда выходила в окно
в ее доме было десять тысяч дверей,
но она всегда выходила в окно
она разбивалась насмерть,
но ей было все равно
если бы ты знал эту женщину,
ты бы не стал пить с ворами
если бы ты знал эту женщину,
ты бы не стал пить с ворами
ты бы не стал ходить по грязи
и разбрасываться волосами
Титаник
я видел секретные карты,
я знаю, куда мы плывем
капитан, я пришел попрощаться
с тобой и твоим кораблем
я спускался в трюм,
я беседовал там
с г-ном Начальником Крыс
крысы сходят на берег в ближайшем порту,
в надежде спастись
на верхней палубе играет оркестр,
и пары танцуют фокстрот,
стюард разливает огонь по бокалам
и смотрит, как плавится лед
он глядит на танцоров, забывших о том,
что каждый из них умрет
но никто не хочет и думать об этом,
пока «Титаник» плывет
никто не хочет и думать об этом,
пока «Титаник» плывет
наши матросы продали винт
эскимосам за бочку вина,
и судья со священником спорят всю ночь,
выясняя, чья это вина
и судья говорит, что все дело в законе,
а священник — что дело в любви,
но при свете молнии становится ясно:
у каждого руки в крови
я видел акул за кормою —
акулы глотали слюну
капитан, все акулы в курсе,
что мы скоро пойдем ко дну:
впереди встает холодной стеною
арктический лед
Негодяй и ангел
негодяй и ангел
сошлись как-то раз
за одним и тем же столом
негодяю пришло четыре туза,
а ангел остался с вальтом
и он отстегнул свои крылья
от плеч
и бросил на зелень сукна;
небо с улыбкой
смотрело на них
сквозь муть и плесень стекла
негодяй засунул крылья в карман
и понес их сдавать в ломбард
и на эти деньги купил себе
колоду крапленых карт
возвратился назад
и ему предложил
снова поставить на кон,
а небо украдкой смотрело на них
из-за высоких окон
все кончилось так,
как должно было быть —
у сказок счастливый конец:
дракон умирает, пронзенный копьем,
царевна идет под венец
негодяй торгует на рынке пером
и пухом из ангельских крыл,
а ангел летит высоко-высоко,
такой же крылатый, как был
какая у этой басни мораль?
а морали нет никакой
один родится рогатым, брат,
пернат родится другой,
но каким ты был,
таким ты и будешь:
видать, ты нужен такой
небу, которое смотрит на нас
с радостью и тоской
Воздух
когда они окружили дом
и в каждой руке был ствол,
он вышел в окно
с красной розой в руке
и по воздуху плавно пошел
и хотя его руки были в крови,
они светились, как два крыла,
и порох в стволах превратился в песок,
узнав про такие дела
воздух выдержит только тех,
только тех, кто верит в себя,
ветер дует туда, куда
прикажет тот, кто верит в себя
они стояли и ждали, когда
он упадет с небес,
но красная роза в его руках
была похожа на крест
и что-то включилось само собой
в кармане полковничьих брюк,
и чей-то голос сказал так громко,
что слышали все вокруг:
«воздух выдержит только тех,
только тех, кто верит в себя,
ветер дует туда, куда
прикажет тот, кто верит в себя»
а полковник думал мысли
и разглядывал пыль на ремне:
«если воры ходят по небесам,
что мы делаем здесь, на земле?
дети смотрят на нас свысока,
и собаки плюют нам вслед,
но если никто мне не задал вопрос,
откуда я знаю ответ,
что воздух выдержит только тех,
только тех, кто верит в себя,
ветер дует туда, куда
прикажет тот, кто верит в себя»
Колеса любви
как писала Каренина
в письме к Мерилин:
«Колеса любви
расплющат нас в блин…»
под колесами любви:
это знала Ева,
это знал Адам —
колеса любви
едут прямо по нам
на каждой спине
виден след колеи,
мы ложимся, как хворост,
под колеса любви
под колесами любви:
утром и вечером,
ночью и днем,
по дороге с работы,
по пути в гастроном
если ты не тормоз,
если ты не облом,
хвост держи пистолетом,
а грудь держи колесом
под колесами любви:
это знали Христос,
Ленин и Магомет —
колеса любви
едут прямо на свет
Чингисхан и Гитлер
купались в крови,
но их тоже намотало
на колеса любви
под колесами любви:
утром и вечером,
ночью и днем
по дороге с работы,
по пути в гастроном
если ты не кондуктор,
если ты не рулевой,
тебя догонят колеса,
и ты уже никакой
Крылья
ты снимаешь вечернее платье,
стоя лицом к стене,
и я вижу свежие шрамы
на гладкой, как бархат, спине
мне хочется плакать от боли
или забыться во сне —
где твои крылья,
которые так нравились мне?
где твои крылья,
которые нравились мне?
где твои крылья,
которые нравились мне?
раньше у нас было время,
теперь у нас есть дела —
доказывать, что сильный жрет слабых,
доказывать, что сажа бела
мы все потеряли что-то
на этой безумной войне,
кстати, где твои крылья,
которые нравились мне?
я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
не спрашиваю, сколько мужей
я вижу — ты боишься открытых окон
и верхних этажей
и если завтра начнется пожар
и все здание будет в огне,
мы погибнем без этих крыльев,
которые нравились мне
Дыхание
я просыпаюсь в холодном поту,
я просыпаюсь в кошмарном бреду:
как будто дом наш залило водой,
и что в живых остались
только мы с тобой
и что над нами километры воды,
и что над нами бьют хвостами киты,
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте,
слушая наше дыхание
я слушаю наше дыхание
я раньше и не думал, что у нас
на двоих с тобой одно лишь дыхание,
дыхание
я пытаюсь разучиться дышать,
чтоб тебе хоть на минуту отдать
того газа,
что не умели ценить
но ты спишь и не знаешь,
что над нами километры воды,
и что над нами бьют хвостами киты,
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте
Железнодорожник
последний поезд на небо
отправится в полночь
с полустанка, покрытого
шапкой снегов
железнодорожник
вернется в каморку,
уляжется в койку,
не сняв сапогов
посмотрит на чье-то
увядшее фото,
/ в пластмассовой рамке /
нальет и закусит
соленой слезой,
откроет окошко,
достанет берданку
и будет сшибать с / небосвода /
звезду за звездой
а поезд на небо уходит все дальше,
по лунной дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех, кому можно хоть как-то помочь
железнодорожник
из мятых карманов
поношенной формы
достанет на свет
помятую трешку,
железную ложку
и на отъехавший поезд
билет
и когда на востоке
покажется солнце
и разгонит лучами
ночную тоску,
он прочистит берданку,
насыплет картечи
и приложит железо
к больному виску
а поезд на небо уходит все дальше,
по светлой дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех, кому можно хоть как-то помочь
Живая вода
да, ты можешь быть скучной
ты можешь быть злой
но когда твой номер молчит,
я беседую мысленно только с тобой
и никто нас не разъединит
если я не один — разве это беда?
если нужно — она подождет
я же слышу, как страшно трещит под тобой
ненадежный октябрьский лед
есть одна любовь — та, что здесь и сейчас
есть другая — та, что всегда
есть вода, которую пьют, чтобы жить,