слезы Луны и влагу на жемчужных губах
через вечер, если хочешь, через темную ночь
если ты устанешь ждать — то чем тут можно помочь?
Большинство людей не знают про тебя и меня
Большинство людей не знают ничего про себя
Большинство людей играет, чтобы проиграть
Мы играем вместе с ними, нам нетрудно понять
позволь проиграть с тобой
Тяжелые времена
напряженье растет,
водосточные трубы искрят
венки на асфальте
пропитаны потом солдат
жадность и зависть
сидят по темным пивным —
ждут Гинденбурга
и того, кто бывает за ним
тяжелые времена
в жлобском городе,
знакомые имена
в жлобском городе
беглецы четвертой волны
начинают свой танец,
и в порту эмигрантов
ждет Летучий Голландец
капитан, проверяющий визы,
не подаст им и вида,
что этот город зовется Помпеи,
а континент — Атлантида
контролеры в трамваях
ставят на лица печать,
изолентой заклеив глаза,
чтобы не замечать
скелет на скелете коня,
въезжающий в город
у него очень много имен
и одно из них — голод
Дождь
куда идет дождь?
он идет сверху вниз
ты идешь под дождем
запах мокрых волос —
это запах дождя
у тебя нету денег,
но дождь ничего не стоит,
а тебе ничего не нужно,
кроме дождя
прозрачные пальцы
скользят у тебя по спине
дождь сводит тебя с ума,
он касается губ и сосков —
и он шепчет слова,
он шепчет на ухо слова
чего хочет дождь?
он хочет тебя
почему ты раньше
не замечала его?
он большой и сильный,
он приходит с небес,
не задавая ненужных вопросов
целует твои глаза
что может быть проще —
целует твои глаза
что может быть проще —
целует твои глаза
кто может быть лучше,
чем дождь?
Катерина
Катерина сгорает быстрее свечей,
Катерина угасает быстрее, чем свет,
Катерина убегает от нас, как ручей,
никогда не доедая шоколадных конфет
она стареет в день на тысячу лет,
но лицом молодеет за часом час
у нее есть наверное какой-то секрет,
недоступный для нас
Катерина родилась еще до пирамид,
Катерина созерцает двухтысячный век
если верить всему что она говорит,
ей известно все, что делает любой человек
я коснусь ее груди, я коснусь ее бедра
она скажет: оставь, мне надоела игра
это то же, что я видела позавчера
зачем повторять еще раз
я учусь у нее не страдать от жажды,
я учусь парить, не цепляясь за вещи
а когда я по привычке что-то делаю дважды,
то я слышу ее голос вещий
Стеклянный ковчег
оставь все эти дела —
сколько денег еще не хватает тебе,
чтоб купить бутылку вина
и выпить вместе со мной?
наша судьба
снова в чьих-то холодных руках,
но мы уже сыты
по горло войной
все, что здесь можно спасти,
это ты
и я
все, что здесь стоит любви,
это ты
и я
стеклянный ковчег стоит на горе
и ждет большого дождя
люди смотрят нам прямо в глаза,
но что они знают о нас?
дети играют в прятки в саду,
но что им до нас?
весь этот мир
нарисован на тонкой бумаге,
а любовь — это способ
не видеть, что это обман
Роза
когда наступит зима,
когда похолодает в домах,
когда умрут все цветы
и дети закопают их в снег,
когда начнется новый мир
в голодных искалеченных снах,
когда сгорит под окном
пропитанный теплом человек
роза разорвет мне грудь
осколками железных шипов,
роза иссушит мне кровь
от имени погибших цветов
одна только вера,
никаких надежд на завтрашний день
одно только завтра,
потому что вчера не вернуть
и нет такой вины,
которая стоит войны,
но война, несмотря ни на что,
отправляется в путь
она настолько же ненависть,
насколько любовь
и ее нельзя — увы —
подарить никому
Секси квин
когда ей было двадцать,
она могла танцевать нагой
среди святых друзей
теперь она служит в конторе,
которая пахнет, как
ветеринарный музей
Секси Квин — так ее звали
на странном жаргоне позолоченных дней
Секси Квин — теперь ей больше, чем тридцать лет
Секси Квин — я помню мертвых
и знаю живых, не забывших о ней
ты знаешь сам: она жива, но ее уже нет
слушая опоздавшую музыку,
вспоминая все, что украдено,
поджидая прошлогодние новости
по вечно вчерашнему радио
когда ей было двадцать,
она могла проводить всю ночь
за слушаньем странных речей
теперь ее ночи
не более, чем
ксерокопии тех ночей
Секси Квин — разве мы знали,
что это время придет так поздно
Секси Квин — ты ждала больше, чем можно ждать,
Секси Квин — тебе стало сложно
повторить все то, что так просто
ты знаешь сам, что легче теперь —
взять или отдать
«Первобытная ночь только вверх глубока…»
первобытная ночь только вверх глубока,
только вниз высока — ты меня понимаешь, волчица?
ни домашним животным, ни диким не спится
только люди способны ее прозевать, прохрапеть, проморгать
достижимые звезды царапают наши макушки,
и могилы приятно подушечки лап холодят
удивительна мудрость растущих на гнили опят
боги если хоть что-нибудь слышат, то только молитву лягушки
от кошмаров вселенной, от жути больших расстояний
черепахи жилищ зарываются в глины долин
серый войлок камней остывающих, неопалим,
укрывает от сумрака крайнюю плоть Хорасана
брызжет семя богов, разлетаются метеориты —
огневое — не то, что привычная падали слизь…
ствол корявой арчи подпирает тяжелую высь,
и горят неземные разряды на медной игле эвкалипта
Смех птицы
преходящая сила жары
заклубится в пыли дождем
птица знает, и птица ждет
и кричит беспрестанно Имя
над тропинкою, над путем,
по которому мы идем,
говоря постоянно мимо,
наслаждаясь слепой стрельбой
и не слушая это имя,
погребенное под слюной
а у птицы другого нет
звука, чтобы излить им душу,
освежиться восторгом в сушу
птица Имя твердит навзрыд,
Имя радости невесомой
хорошо ей у Бога дома,
ну а нам — во дворцовой тоске
в ожиданье хозяйской подачки
над решеньем эллинской задачки —
все круги да круги на песке
Мертвые цветы
над водой ива в белом платье,
под водой омут ждет невесту
тяжело камнем с неба падать,
но в твоем мире мне будет тесно
посмотрел в спину как ударил,
подарил жернов и веревку
под волной сгинет моя память
без тебя, милый, мне будет ловко
ты принеси мне на прощанье
пышный букет мертвых цветов
железный венок с траурной лентой
строгой, как смерть, но только ты принеси…
не роняй слезы в горький виски —
прошлым днем долго сыт не будешь
я читать стала твои мысли
ты меня больше не позабудешь
и все же ты принеси мне на прощанье
пышный букет мертвых цветов,
железный венок с траурной лентой
строгой, как смерть, но только ты принеси
Сегодня мы ловим скорость
Сегодня мы ловим скорость.
Мы вышли с сетями и с именем Божьим.
Мы вышли с баграми и с верой, что можем
Схватить ее, юркую, прежде,
Чем будет отброшен хвост.
Сегодня мы ловим скорость.
Приманкой послужит нам юное тело:
Мы роль исполняем блесны и живца —
Зверь сам бежит на ловца.
Сегодня мы ловим скорость.
И звук Последней Трубы вспугнет нас
Из колоссальной постели,
Которую мы расстелим