редупликации и проч.); Третья — «Атлантида» (1992–1996), — здесь ирония и наивность, трезвый реализм и лиричность, где романтизм синтезируется и окончательно оформляются рок-символы, рок-иконы и рок-индексы в соответствии с видами любого значимого знака (в том числе и языкового): знак — индекс (называющий), знак иконический (изобразительный, образный) и знак — символ: например, любовь (индексация), Каренина и Мерилин (иконизация) и колеса любви (как символ триединства жизнилюбвисмерти); Четвертая — «Фармакология (1996–2000)», где песня первородна, как страх, где песня — сестра страха, а страх старше смерти, но песня и страх — близнецы, потому так и цепляет, трогает, дергает за рукав, за шарф, за сердце, за душу, за крылья; Пятая — «Полиция реальности (2001–2007)», книга зрелого поэта, научившегося отличать кипяток от ледяной воды, ложь от художественности, правду от истины, — разучившегося отделять смерть от жизни и любви.
Крепкая системность пятикнижия И. Кормильцева обеспечивается единством направленности поэтического познания, методом движения от фрагмента мира, сферы художественности и культуры — к частному (жизнь, смерть, любовь, бытие, Бог, время etc) посредством интенсификации поэтического («ультра»), но не экстенсификации его (как делает большинство поэтов, стихотворцев и рок-поэтов). Тем не менее поэтолект И. Кормильцева разнообразен и обширен: богатейший словарь, вольная грамматика, регулярная идиоматизация лексики, словосочетаний и фраз («В комнате с белым потолком», «Я хочу быть с тобой», «Скованные одной цепью», «Ален Делон не пьет одеколон», «В этом городе женщин», «Гудбай, Америка, где я не буду никогда» и десятки других): И. Кормильцев обладал талантом таких идиомографов, как А. С. Грибоедов («Шел в комнату — попал в другую», А. С. Пушкин («На свете счастья нет»), М. Ю. Лермонтов («Где нам, дуракам, чай пить»), В. С. Высоцкий («А день, какой был день тогда? — Ах, да — среда»).
Ключевые образы, функционально-денотативные комплексы и концептуально значимые смыслы И. Кормильцев, как правило, выражает прямо, реже он использует образные номинации. Ключевые образы и смыслы, общие для всего пятикнижия, проясняют прежде всего интенциональные истоки поэтического познания, а также плоды такого познания. Вот они:
— стихотворение «Поминки» (Смерть);
— ангел, ангелы в нескольких стихотворениях (Божественное);
— «стряхнув с себя чужую плоть…» и далее (стихотворение «О, сколько их в тумане ходит…» (Перерождение, Возрождение);
— «Такой сделал Землю художник / Все прочее сделали люди…» (Бог, Творец, творец);
— «У тела есть пределы, / У жажды тела — нет…» (Сила и Дух Творчества);
— «Вы отдали меня задешево / Знак бессмертия…» (Бессмертие художника, вечность);
— «Куст зверем кажется, а зверь — кустом…» (Пантеизм);
— «Теперь уже вне гравитации…» (Свобода, воля, эйфория);
— «Палящий зной заносит молот / на воду хрупкую в оправе тростников…» (Жизнь);
— «Приходи, / приходи в позавчера…» (Время, Вечность);
— «И тут все приходит в движение — / В движение к оцепенению…» (Жизнь — Смерть);
— «Это был последний день воды — / Первый день расплавленной пустыни…» (Жизнь — Смерть);
— «Я уже устал молчать, / Мне необходим контакт…» (Поэзия, Язык, Речь);
— «Он отделяет голос твой от тела, словно хирург…» (Музыка, Песня, Поэзия);
— «если б суметь огонь надеть, как платье…» (Поэзия);
— «Пять минут неба…» (Счастье Творчества);
— «Ален Делон не пьет одеколон…» (Жажда Любви);
— «видишь, там на горе / возвышается крест» (Бог, Творец, творец);
— «Эта музыка будет вечной, / если я заменю батарейки…» (Время, Вечность);
— «все готово, чтобы рвать ткань» (Жажда Перемен);
— «я хочу быть с тобой…» и окрест, и далее (Любовь, Смерть, Жизнь);
— «Там, где умер последний человек на земле…» (Смерть, Вечность, Страшный суд);
— «по небу Луна плывет как слеза последнего ангела…» (Конец Света);
— «Музыка — только его отраженье [ритма — Ю. К.]» (Музыка, Время);
— «умершие во сне…» и далее (Смерть, Вечность, Инобытие);
— «черные птицы слетают с Луны…» и далее (Инобытие и Жизнь);
— «мы с ним друг друга / понимаем вполне — / я и человек на Луне» (Иная Жизнь, Инобытие и Бытие);
— «но у холма нет вершины…» (Бог);
— «еще одна походка, чтобы вспомнить через годы в толпе…» (Любовь, Жизнь, Бессмертие);
— «Первобытная ночь только вверх глубока, только вниз высока…» (Вселенная, Бытие, Инобытие, Время);
— «Viva viva La revolucion!..» (Жажда перемен; Социальное — Духовное);
— «ночь по капле вытекает из водопровода…» (Время — Вечность);
— «Мы стартовали с Гагариным/ практически одновременно: / каждый — в свой космос…» (Жизнь, Бытие, Время, Бесконечность Космоса и Поэзии);
— «Мы летим с тобой / по встречной полосе, / обгоняя смерть…» (Сила Любви, Сила Творчества);
— «есть одна любовь — та, что здесь и сейчас» (Хронос и Топос Любви);
— «Спички для снега», — все стихотворение (Вечность, Время, Жизнь);
— «прикосновение холодного металла к коже» (Социальное и иное Насилие; Смерть; Несвобода и Свобода);
— «Камера пыток», — все стихотворение (Любовь);
— «уничтожить мир взрослых…» (Общество — Человек; Государство — Человек; Семья — Человек; Детство, Чистота, Добро etc);
— «рыбы в аквариуме / догадываются, / что мир не кончается стеклом / там, за стеклом — / небо рыб…» (Безграничное Бытие, Миры, Иномиры, Инобытие, Бесконечность);
— «Боль», — все стихотворение (Боль Плодотворна, Честна и Очистительна);
— «ты смотришь на Луну / и понимаешь, / что над тобою в небе / висит огромный камень» (Прозрение, Зрение Творца и творца);
— «сотни лет без собеседника…» (Абсолютное Одиночество);
— «Полиция реальности», — все стихотворение (Инобытие и Жизнь);
— «Два Бога», — все стихотворение (Социальное — Божественное; Бог и Человек);
— и др.
Ключевые образы, смыслы и концепты в поэзии Ильи Кормильцева часто образуют оппозиции, что свидетельствует, скорее, не о парадоксальности его мироощущения, а о способности поэта видеть и различать белое и серое, черное и бурое, социальное и человеческое, Божественное и низкое, Прекрасное и Безобразное (в социально-государственном отношении), Вечное и Временное, бесконечное и конечное, очевидное и тайное, непознаваемое, невыразимое — то, что порождает боль. Боль, по Илье Кормильцеву, — есть главный (как любовь, смерть и жизнь) двигатель Вселенной.
Есть ли в стихах И. Кормильцева провокативность? Эпатаж? Экстремизм? Ультракультурологичность? Вообще — борьба? Борьба борьбы с борьбой (по Ю. Ковалю)? С позиции обывателя, все названное — присутствует в поэтических текстах И. Кормильцева, как и в стихах любого крупного поэта. И. Кормильцев — поэт крупный (по М. Цветаевой, большой поэт — это большой человек [или — великий] пишущий стихи) и мужественный, почти одиночка в глухих восьмидесятых: он не борется ни с кем и ни с чем — он как поэт противостоит пошлости, ментальной лености, повальной социологичности и идеологичности толпы: Поэт и Толпа. Не Чернь, как у Пушкина, но толпа в объеме и качестве преувеличенной, катастрофически размножившейся черни. И. Кормильцев — поэт благородный: любви и Бога в его поэзии больше всего остального; а любовь и Бог тянут за собой — в душу — и Дух, и Время, и Красоту, и Бессмертие, — Бессмертие, — бессмертие не творца, но творения.
Поэтический, словесный дар И. Кормильцева — универсален. Он создавал и поэтические тексты («равнодушные» к музыкальному сопровождению: такие стихи не поются, а звучат сами по себе), и рок-поэтические тексты, и тексты — стихотворные — иные, чаще это — миниатюры. Рок-поэтический текст — это стихотворение прежде всего креолизованной природы (имеющее как вербальную, так и иную, невербальную форму — музыкальную, голосовую, вообще инструментальную etc.). Рок-поэтический текст И. Кормильцева имеет множественную просодию:
— поэтическую (стиховую);
— языковую (звуковую, фонетическую, фоносемантическую);
— музыкальную (мелодия, кода, ритм etc.);
— вокальную (голос исполнителя [В. Бутусова и др.];
— синтезированную (соединение всех видов просодии рок-поэтического текста).
Таким образом, И. Кормильцев есть поэт, рок-поэт, стихотворец, «поэт-песенник» и поэт-нарратор, поэт-афорист, поэт-создатель верлибров, микротекстов, поэтических максим etc.
Илья Кормильцев создал десятки стихотворений, поэтическая подлинность которых несомненна. Назову некоторые из них, которые, на мой взгляд, остаются выдающимися образцами современной художественной словесности: «Чекасин»; «Сделайте мне комнату…»; «Где, тополиный пух, твоя судьба…»; «Просыпаясь между двух тел…»; «Телефонный номер Бога»; «Мегаломания»; «Контакт»; «Скованные одной цепью»; «Ночные братья»; «Пять минут неба»; «Взгляд с экрана»; «Прогулки по воде»; «Рвать ткань»; «Я хочу быть с тобой»; «Последний человек на земле»; «Бесы»; «Заноза»; «Черные птицы»; «Люди на холме»; «Псалом»; «Спички для снега»; «Дурной глаз»; «Парашютист»; «Ножницы»; «Камера пыток»; «Я неисправим…»; «Вчера я понял…»; «Ты смотришь на Луну…»; «Может быть, / никто из мертвых…»; «Вогульские духи»; «Два Бога» и многие другие.
Стихи Ильи Кормильцева синтаксически, лексически, строфически и ритмически медитативны, что обеспечивается постоянной редупликацией наиважнейших элементов поэтического текста (так, в замечательном стихотворении «Спички для снега» словосочетание, ставшее названием, повторяется, вместе с заголовком, 5 раз! — и это на 16 коротких строк). Стихи И. Кормильцева не просто — прежде всего прочего — духовны, — они духографичны (см. указанные стихотворения, а также «Псалом»).
Стихи Ильи Кормильцева — уникальны, это качество поэзии обеспечивается следующей антрополингвистической особенностью поэта: языковая личность преобразуется в текстовую с нарастанием, с увеличением объема и совершенствованием качества личности текстовой/поэтической, которая в свою очередь «перерастает» и «разрастается» в личность культуры. Таков феномен поэта Ильи Кормильцева. Уникальность поэзии И. Кормильцева не основывается на аттракции (привлечение внимания) и др. свойствах «популярного» творчества, как это было, например, — и довольно часто, — у Н. Некрасова, у С. Есенина, у В. Маяковского и даже у В. Высоцкого. Стихи И. Кормильцева лишены голой и назойливой артистичности, декларативности и риторичности. Уникальность поэта Ильи Кормильцева неожиданно, а значит — чудесным образом, — обернулась народностью. Народностью интеллектуальной, протестной, поэтически чистой и мудрой.