— Расплатись с ним, — добавил он, кивнув головой в сторону трактирщика.
Трактирщик снова подкатился к ним, размахивая салфеткой.
— Пожелай нам счастливой работы, трактирщик, — сказал Джордж Стейфорс, бросая монету на стол.
— Ловить не переловить, таскать не перетаскать, — вскричал трактирщик.
Все трое вышли из комнаты. Шулер притворил за собой дверь.
И, вместо замка Роджерстон,
К себе домой вернулся он, —
запел, хитро улыбаясь, трактирщик.
И сам отвечал, хлопнув себя по лбу:
— Молчи, ворона!
4
Джентльмен с одной
бакенбардой вздрагивает
Газетчик Джой Уайт, сын известного боксера Чарльза Уайта, сидел у окна в трактире «Олд Фрэнд» на Уотерлоу-роуд и молча пил пиво. Напротив него с правой стороны пил виски кучер, который садился на стул верхом, как на коня, и перед каждой бутылкой подгонял себя пощелкиванием пальцев.
Напротив него с левой стороны сидел джентльмен в проломленном цилиндре. Джентльмен в проломленном цилиндре в крайней задумчивости опустил, сам того не замечая, рыжую бакенбарду в бокал с пивом.
— Известно ли вам, трактирщик, — говорил Джой Уайт, с тоской глядя на пустые бутылки, — известно ли вам, что отец моей невесты имеет ветряную мельницу?
— Известно, — сказал трактирщик.
— А известно ли вам, трактирщик, — продолжал Джой Уайт, — что чиновникам королевского суда на полтора шиллинга в день увеличили жалованье?
— Неужели? — удивился трактирщик.
— А известно ли вам, трактирщик… — начал было Джой. Но в это время джентльмен с рыжей бакенбардой вздрогнул как бы от подземного удара. Он вскочил и стал смотреть вниз, — пол шатался под его ногами. И в то же самое мгновение произошло нечто необъяснимое: газетчик Джой Уайт вскочил, ударил стулом об пол, разбил две бутылки и хриплым от перепоя голосом заорал во всю глотку:
— Долой парламент!
Двое рабочих, сидевших в глубине трактира, оглянулись на Джоя Уайта с одобрением.
— Долой парламент! — повторил газетчик, опрокинув над глоткой бутылку. — Довольно над нами властвовали эти пустословы! Долой!
— Будь осторожен, дружок, — отвечал трактирщик, — тут на углу констебли.
— Долой констеблей! — кричал газетчик. — Долой! К дьяволу! Вон!
— Долой! — закричали рабочие дружно и, точно сговорившись, в одну минуту рассадили шесть бутылок с пивом о прилавок.
— Да что вы, взбесились, что ли? — вскричал трактирщик, но, увидев, что газетчик ловко нацелился в него бутылкой, сел под прилавок и закричал вслед за ним: — Долой парламент!
Спустя минуту рабочие, разбив всю посуду на столах, выкатили бочку и, поставив на бочку газетчика Джоя Уайта, понесли его по лондонским улицам.
— Рабочие! — кричал газетчик. — Пустословы из парламента завладели нами! Черт возьми! Они живут на доходы от фабрик и заводов, а мы работаем для того, чтобы они в парламенте занимались краснобайством! Долой парламент!.. Налоги! Мы выбиваемся из сил, чтобы не умереть от голоду, а они издают законы о налогах. Долой парламент! Долой! Бей!
Толпа вокруг него увеличивалась. Триста клерков бросили работу и присоединились к демонстрации.
У здания суда Джой Уайт продолжал свою речь:
— Английские рабочие! Разве мы выбирали парламент? Разве мы выбирали этих гордых лордов и жирных купцов, которые пьют кровь из груди английских рабочих?.. Они объедаются в парламенте, а мы продаем наших детей, чтобы не сдохнуть от голода! Долой парламент! Долой! Бей!
Джентльмен с одной бакенбардой, с карандашом и записной книжкой в руках, бежал за бочкой, на которой волчком вертелся газетчик.
— Долой парламент! — кричала толпа. И, неся на руках бочку с Джоем Уайтом, рабочие двинулись к парламенту.
Глава правительства, лорд Джоккер, был неприятно поражен, увидев с балкона многотысячную толпу, двигавшуюся к парламенту. Впрочем, необходимость обрезать кончик сигары тотчас отвлекла его от неожиданного происшествия. Обрезав сигару и вдыхая ароматный дым, лорд Джоккер спустился в зал заседаний.
Заседание уже началось, когда вбежавший констебль доложил, что демонстративно настроенная толпа требует, чтобы ее впустили в парламент. Констебль не успел еще кончить свою речь, как пущенная с лестницы меткой рукой бутылка заставила его замолчать на довольно продолжительный срок. Вслед за бутылкой в зал заседаний влетела бочка, на которой торжественно сидел газетчик Джой Уайт.
Джой Уайт медленно слез с бочки, поклонился и твердыми шагами направился к председательскому месту.
— Английские рабочие, — начал он, — и ты, низкий парламент! Не сетуйте на меня за то, что в эти тяжелые времена я первый поднял бурю общественного негодования. Я спрашиваю вас, кто виноват во всех бедствиях английского народа? Каждый честный рабочий ответит: парламент. Английские рабочие! Вы не хотите умирать с голоду? Вы хотите создать промышленность? Вы хотите восстановить равенство? Уничтожьте парламент! Долой парламент!
На другой день правительство лорда Джоккера подало в отставку.
5
«Таймс», № 588/24
Вечером того дня, когда кража завещания м-ра Р. Стейфорса была обнаружена, сэр Мэтью был молчалив.
Он спрятался в огромное кожанов кресло и до полуночи просидел, не двигаясь, подобрав ноги, упираясь небритым подбородком в высокий воротник. При звоне часов он вскочил и подпрыгнул на месте, с бешенством грозя кому-то сжатыми кулаками.
— Величина дуги, крайние ординаты?! — проворчал он себе под нос, серый, как крот, с силой упираясь ногами в пол. — Рэджи, мальчишка! Что тебе стоило сказать мне об этом раньше?!
К утру он успокоился, оправил на себе сюртук, надел роговые очки и занялся своими бумагами, разбросанными в беспорядке на письменном столе.
С рассветом сэр Мэтью отдернул шторы и нажал кнопку звонка. Вошел слуга.
— Я уезжаю, — сказал сэр Мэтью. — Когда я вернусь — неизвестно. Можно предполагать, что я никогда не вернусь.
— Слушаю, сэр.
— Поберегите квартиру. Следите тщательно за кабинетом мистера Рэджинальда.
— Слушаю, сэр.
— Моими делами будет руководить мистер Фоссет, адвокат, Риджент-стрит, сорок восемь. Он вам знаком.
— Слушаю, сэр.
Сэр Мэтью задумался, вскинув на лоб очки. Слуга стоял перед ним с бесстрастным видом, слегка наклонившись всем корпусом вперед и как бы подтверждая готовность всякий раз повторять одну и ту же фразу.
— Уложите чемодан; ничего лишнего — две смены белья, сигары и браунинг. Не забудьте сигары.
— Слушаю, сэр.
Слуга вышел и через минуту вернулся.
— Извините, сэр, к вам просит разрешения войти…
— Нет, не нужно, — отвечал сэр Мэтью, — я в отъезде, меня нет дома.
Двери распахнулись — огромный газетный лист пролетел через комнату и упал прямо к ногам сэра Мэтью. Вслед за газетой в комнату просунулись багровый нос и полосатые штаны джентльмена с одной бакенбардой.
— Вы читали? — кричал джентльмен с одной бакенбардой, потрясая целым ворохом газет, газеты торчали у него из всех карманов. — Сэр, я был в этом уверен! Но где они?.. Где они, черт возьми, сэр?!
— У меня нет времени, — сказал сэр Мэтью, поджимая посеревшие губы и с бешенством оправляя воротник, — чем… вы… скорее… уйдете… тем лучше для вас…
Джентльмен с одной бакенбардой молча развернул «Таймс» перед самым носом сэра Мэтью.
— Читайте!
Мэтью Стейфорс с душевным прискорбием извещает о смерти своего сына Рэджинальда Стейфорса, последовавшей в результате долгой, изнурительной болезни. Заупокойная месса состоится в квартире покойного, Марлборо-стрит, № 39, вторник, в 11 часов утра.
— Я сейчас уезжаю, — сказал сэр Мэтью, — я болен, я умер. У меня воспаление мозга. Зачем же, черт вас возьми, вы читаете мне эту газету?
— Это еще не все, — вскричал с торжеством джентльмен с одной бакенбардой. — Самое интересное впереди.
Он перевернул два листа газеты, отыскал место, отчеркнутое синим карандашом, и закричал, притопывая ногой:
— Читайте!
«Кража завещания
24 марта 1918 года умер Рэджинальд Стейфорс, сын знаменитого математика, действительного члена Королевской Академии наук, м-ра М. Стейфорса. Покойный оставил завещание, в котором, по сообщению его отца, единственного человека, читавшего это завещание, указано местопребывание ценностей на сумму около 450 000 фунтов. Завещание было похищено из квартиры в день смерти м-ра Р. Стейфорса. Полицией и частными детективами приняты меры».
— Но и это еще не все! — кричал джентльмен с одной бакенбардой. — У меня еще кое-что припрятано для вас, сэр! — Он бросил все газеты на пол, выбрал третий лист и снова закричал на сэра Мэтью, погрозив ему кулаком и притопнув обеими ногами:
— Читайте.
«Три тысячи фунтов тому, кто укажет местопребывание человека, укравшего завещание Р. Стейфорса.
Семь тысяч фунтов тому, кто передаст в руки сэра Мэтью Стейфорса точную копию означенного завещания.
Десять тысяч фунтов тому, кто передаст в руки сэра Мэтью Стейфорса подлинное завещание его сына Рэджинальда Стейфорса».
— Я прочел, — покорно отвечал сэр Мэтью, — я знал все это раньше. Теперь скажите мне прямо и в двух словах — что вам от меня нужно?
Джентльмен с одной бакенбардой бросился в кресло, воткнул в рот сигару, заложил ногу за ногу и начал:
— Я подозреваю, сэр, что в мире не все обстоит благополучно. Для того чтобы доказать это, мне не хватает только знания математики и незначительной суммы денег. Я говорю — незначительной, сэр, потому что сумма, указанная в завещании вашего сына, меня удовлетворила бы вполне. Впрочем, начнем по порядку: прежде всего разрешите мне познакомить вас с историей моей правой бакенбарды. Нужно вам сказать, сэр…
6
Трое из трактира «Встреча
друзей» зажигают фонари
Трое из трактира «Встреча друзей», Патерностер-роу, 13, остановились на мосту. Мост был переброшен через небольшое озеро; внизу в глубокой впадине тускло блестела вода.