— Я выдержу.
Шмузу склонился над ней, его лицо было походе на желтую маску. Сильвия криво улыбнулась ему.
— Это касается и вас, Желтый Будда...
Японец улыбнулся.
— Мы будем очень осторожны с тобой, дорогая, даже несмотря на то, что в моей стране простая женщина не считается чем-то ценным.
— Ну, мы, слава Богу, не в вашей стране, — фыркнула Сильвия.
— Но я не говорил, что разделяю это мнение, — продолжил Шмузу.
— И это очень правильно, — серьезно сказала Сильвия.
Эти исследования могли быть опасными для нее, но что ж? Если ее жизнь в руках этих людей, то она бы и не желала более безопасного места. Каждый из них с готовностью умер бы вместо нее, но исследования должны быть проведены на ней, потому что именно она обнаружила присутствие зла.
— Так ты готова, моя дорогая? — еще раз спросил Бергсон.
— Конечно. — Сильвия закрыла глаза.
— Ты можешь вспомнить, что ты почувствовала, когда сказала: «Это идет на нас»?
Это были слова, которые она произнесла, когда песня сменилась криками и стали умирать люди.
Глядя на нее, Ян увидел, как быстрее заколотился ее пульс, когда тело Сильвии начало непроизвольную реакцию на возрождение смертельно опасной ситуации, в которой она оказалась тогда. Ян понял, что она совершает поход в свои страхи. И он вошел с ней в контакт, давая ей силу, храбрость и утешение. По тому, что творилось в ее сознании, он понял, что ей необходима вся сила, которой он может с ней поделиться. И он дал ей эту силу, свободно, охотно. Шмузу, Бергсон и Барквелл делили внимание между ней и устройством.
В недрах сложной установки что-то тихонько щелкнуло, записывая то, что происходило в глубинах ее сознания.
ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ лишь через час. Сильвия выглядела немного бледной и неуверенной, и пила кофе, пока трое ученых тихонько обменивались результатами своих исследований. Лицо Бергсона было бледнее обычного, да и Шмузу утратил свой облик улыбающегося Будды. Редеющие волосы Бергсона были растрепаны и торчали в стороны, ворот рубашки был расстегнут, рукава засучены. Барвелл, напротив, выглядел еще более строгим, чем всегда, и более молчаливым. Бергсон опустился в больше кресло. Он казался очень уставшим и очень старым. Голос его будто доносился из глубокой могилы.
— Нет никаких сомнений, что все эти смерти вызвал некий физический объект, совершенно неизвестный до настоящего времени. И также нет сомнений, что он вернется.
После этих слов в комнате произошло шевеление. Шмузу замигал раскосыми глазами в пораженном изумлении. На мгновение вечная улыбка исчезла с его лица, показав прятавшегося за ней человека, испуганного, шокированного, обуреваемого вечными сомнениями и одиноком, очень одиноком в этом мире. Затем Шмузу снова улыбнулся. Но было заметно, что это искусственная улыбка.
— Оно вернется, — продолжал Бергсон. — Но мне кажется, я знаю, как остановить его.
— Да? — улыбка Шмузу стала незыблемой, как обычно.
— Нам будут нужны генераторы, много генераторов, способных генерировать определенную частоту.
Бергсон встал, включил установку, при помощи которой исследовали Сильвию. Все сгрудились возле нее.
По осциллографу поползла зеленая диаграмма, напоминающая резкие молнии или частокол.
— Это запись мозговых волн Сильвии, — сказал Бергсон. — Все формы жизни вибрируют по характерному образцу и с характерной частотой. У каждого вида свой образец, и образцы различных людей тоже слегка отличаются друг от друга. Образец мозгового излучения столь же индивидуален, как и отпечатки пальцев. — Он указал карандашом на жирную линию, появившуюся на экране. — Эта темно-зеленая линия — частота и образец, который генерирует мозг Сильвии. Но если вы внимательно приглядитесь, то можете заметить, что с ним переплетена еще одна линия, немного иного оттенка зеленого. Эта более слабая линия — излучение, генерируемая той формой жизни, которая появилась здесь и убила студентов. В мозгу Сильвии остался отпечаток этого излучения. Мы отделили его от ее излучения. И вот что вышло. — Карандаш указал на тонкую зеленую линию, скачущую верх и вниз. — Обратите внимание, что у нее характерная амплитуда, а, значит, своя частота, в данном случае, гораздо выше, чем у любой другой формы жизни, которую я когда-либо исследовал. — Взгляд Бергсона стал хмурым, но тут же прояснился. — Чтобы сразиться с этой формой жизни, нужно сгенерировать частоту, противоположную исходному образцу. При лабораторных экспериментах неоднократно демонстрировалось, что животных можно убивать таким способом. Было и несколько попыток использовать это устройство на людях. — Лицо Бергсона помрачнело. Чего только не придумают люди для уничтожения себе подобных... — Он помолчал, затем его лицо вновь стало спокойным. — Будем надеяться, что в нашем случае это поможет. Иначе, я думаю, эта чуждая форма жизни станет охотиться на людей еще много веков и, вероятно, уничтожит цивилизацию, а остатки расы деградируют до примитивного состояния и уйдут жить в леса и пещеры.
Когда Бергсон закончил, наступила долгая тишина. Картина, которую он набросал, была слишком мрачной. Все молчали. Где-то снаружи вертолет месил винтами неподвижный воздух.
— Так плохо? — спросил, наконец, Шмузу.
— Боюсь, что еще хуже, — отозвался Бергсон.
— С чего начнем? — снова спросил японец.
— Сначала нужно сделать генераторы. А затем придется ждать, пока этот чужак не появится вновь.
— Но он может появиться где угодно, — медленно проговорил Барквелл. — В Азии, Южной Америке, в Европе. Как мы узнаем, где он снова нанесет удар?
— Может быть, — задумчиво произнесла Сильвия, — может быть, я сумею помочь. Мне кажется, что я получаю нечто вроде предупреждения, так что могу сказать, не только когда он ударит, но и где.
— Хорошая девочка, — с просветлевшим лицом похвалил ее Бергсон.
— Мне кажется, он опять вернется сюда, — продолжала Сильвия, лицо ее было пепельно бледным.
— Сил... — с недовольным видом начал было Ян.
— Я знаю, что это рискованно, — перебила его Сильвия, — но я же буду рисковать вместе со всеми вами.
Глава IV. Все ближе... ближе...
НОЧЬ БЫЛА теплой, летящий с юга ветерок приносил ароматы высыхающей на солнце земли и распускающихся почек. Теплая, весенняя ночь. Но, несмотря на тепло, в воздухе чувствовался холодок, проникающий, казалось, до мозга костей.
— Холодновато здесь, — в десятый раз повторил Дик Карсон. — Я так замерзну до смерти. — Было даже слышно, как постукивают его зубы.
— Можешь отправляться домой, если хочешь, — сказал ему Ян.
— Что? — На секунду в голосе Дика послышалась надежда. — И вы с Сильвией тоже уйдете, да? Мы все можем разойтись по домам?
— Прости, — сказал Ян, — но мы не можем.
— Да знаю я, — с горечью отмахнулся Дик. — Но почему вы должны подставлять свои шеи? Это же не ваше дело.
Голос его стал злым и пронзительным.
— Мы ведь люди, не так ли? — сказал Ян.
— Ну, конечно. Но это же не означает...
— И те, которые умерли, были тоже людьми, верно?
— Да, но...
— И есть у нас обязательства перед нашей расой, как ты думаешь?
— Знаю я все это, — чуть ли не закричал Дик. — Наверное, я просто боюсь. А что, если этот чужак ударит по нам?
— Тогда мы используем генератор, который несешь ты. Если он не поможет, мы умрем, — ответил Ян.
Говорил он решительно, и даже если боялся, то тщательно скрывал это.
— Тебе вовсе не обязательно оставаться, Дик, — тихонько сказала Сильвия. — Мы сами можем справиться с генератором...
— Если я брошу тут вас двоих, то всю жизнь буду чувствовать себя трусливой собакой, — прорычал ей в ответ Дик Карсон. — К черту все это! Я остаюсь! А что это там в небе?
Высоко над ними вдруг вспыхнула красная точка и тут же погасла.
— Это Барквелл, — ответил Ян. — У него в вертолете тоже есть генератор, так что он готов вступить в бой, если этот чужак появиться сверху или попытается туда улизнуть. — Он махнул рукой к холму справа. — Вон там Бергсон. А на холме перед нами тянет силу из своих предков Желтый Будда. Они все поодиночке. А нас тут трое.
— Поодиночке?.. — Карсон вздрогнул при мысли о том, что мог бы остаться один в этой ночи. — Я не знал...
— Что, иногда трудновато быть Бранни? — спросил Ян.
Дик содрогнулся.
— Да. До сих пор я думал, что все это забавно и весело. Иногда я совершаю ошибки.
— Как и все мы, — попытался успокоить его Ян. — Просто мы стараемся не делать слишком много этих ошибок.
— А что насчет тех людей? — Дик махнул рукой в сторону большого костра в маленькой долине внизу. — Разве мы не допускаем ошибку, разрешив им остаться?
Там, внизу, группа студентов следовала старинным традициям, поджаривая на огне мясо и поглощая пиво. На этом пикнике было довольно много народу, слышался девчоночий смех и более низкий хохот парней.
— Разве нам не следует предупредить их? — с тревогой спросил Дик. — Я имею в виду, если Сил права, — а в этом я не сомневаюсь, — то разве мы не должны предупредить тех людей?
— Попробуй сам, — с горечью сказал Ян. — Пойди туда и скажи, что все они могут умереть в ближайшие полчаса. И увидишь, что будет.
— Что они сделают?
— Да просто посчитают тебя психом. И тебе еще повезет, если, в итоге, ты не займешь свободную койку в ближайшей психушке.
— Но если бы я сказал им, что это может произойти, а потом это и в самом деле произошло, разве другие не поверили бы мне?
— Если бы они поверили тебе, то обвинили бы тебя в этих смертях или, по крайней мере, в том, что ты являешься соучастником. Тогда полиция потребовала бы рассказать им все. И что бы ты им сказал?
— Разумеется, правду.
Ян Мартин резко рассмеялся.
— Тогда бы ты точно очутился в психушке. И потребовались бы совместные усилия половины всех Бранни, чтобы вытащить тебя оттуда. Нет, Дик, людям нельзя говорить правду. Ничего хорошего из этого не получится. Между нами,