— Ищи его, Ян! — пронеслась в его голове мысль Бергсона.
— Пожалуйста, постарайся увидеть... — мелькнули в такт Бергсону мысли Шмузу.
— Что еще можно сделать?
Но Ян уже знал ответ, еще не успев закончить вопрос. Он уже понял что больше ничего сделать не мог. Он был во власти космических сил, в том месте, где схлестнулись колоссальные энергии.
Вихрь был все ближе.
Казалось, стенало уже все вокруг.
Ян видел, как Дик, повернувшись к прогалине между деревьями, направляет генератор наверх, туда, где дергались ветки.
Стон-вопль вырос до немыслимой высоту.
И вдруг все кончилось.
Ян не видел, что произошло. Вихрь исчез. Крик замер на полуноте. Ветви деревьев перестали мотаться в воздухе. Сильвия отпустила его руку. Дик, спотыкаясь, направился к ним.
В голове Яна мелькали мысли Бергсона, Шмузу, Барквелла.
— Оно исчезло, — прошептала Сильвия.
— Мы уничтожили его! — кричал в голове Яна Бергсон.
Старый пес бесхитростно радовался. Люди были снова защищены.
Победа!
Ночь, только что наполненная ужасом, внезапно стала опять просто теплой весенней ночью, с тихим ветерком, приносящимся с юга, легким, точно дыхание.
— Оно исчезло, — шептал Дик. — Все кончено. Дело сделано.
— Уходим, — велел Бергсон. — Нужно немедленно уходить.
Все повиновались ему. Позже они собрались в его номере в гостинице. Не было никакого празднования. Просто все знали, что чуждая форма жизни, прилетевшая из космоса, была побеждена. Это знание отражалось на лицах всех присутствующих.
Потом, один за другим, они разошлись по своим номерам, чтобы поспать и отдохнуть. Через несколько дней они бы незаметно разъехались, если бы из некоего другого источника не поступила новая просьба о помощи.
Глава V. Одна сотая часть
В КОСМОСЕ МИЛАНЦИУС, фигурально выражаясь, приводил в порядок свое изодранное оперение.
В тот момент, пока он питался внизу, на планете, с ним произошло нечто странное и совершенно неожиданное. В него внезапно полетели потрясающие по силе энергетические импульсы. Ему причинили боль, такую боль, какой не причиняли уже много тысячелетий. Немалые повреждения были причинены туманной сети, сотканной из вибраций, какая являлась его телом.
Начав исправлять повреждения, он понял, что допустил ошибку.
Население это планеты было развито гораздо больше, чем он решил на первый взгляд. Они развились настолько, что узнали о его существовании — сам по себе не слишком невероятный подвиг, — но и прошли дальше, создав оружие, которое нанесло ему вред.
Это уже было очень серьезно.
Настолько серьезно, что требовалось принять какие-то меры. Вспоминая, что произошло, он понял, что его атаковала лишь небольшая группка. И один человек в этой группке — только один человек, — точно знал о нем.
Миланциус без всякого труда принял решение. Он понял, что нужно сделать. Это пастбище было слишком богато, чтобы отказаться от него без борьбы.
Образно выражаясь, на крыльях ночи Миланциус снова стал спускаться к поверхности Земли.
НОЧЬ ШЛА к концу. Бергсон крепко спал. Он был старик, но спал, свернувшись клубком, как ребенок. Дыхание его были тихим и нежным.
Окно в комнате было открыто. Снаружи струилось своего рода ожидающая тишина, словно ночь тоже спала и видела сны. Крик сирен, доносившийся из пригорода, давно смолк, и наступила тишина.
Тихо, тихо дул в окно ветерок. И, хотя ночь была теплой, ветерок этот был пронизывающе холодным. Бергсон перевернулся во сне на спину и раскинулся на кровати. Потом тихонько захрапел.
Внезапно дыхание его прервалось. Тело выгнулось, точно лук, из груди вырвался хрип. Долю секунды он, казалось, боролся с кошмаром, созданным дикой фантазией и еще более диким страхом. Он вертелся, скручивался, лицо его стало фиолетовым, руки молотили по простыне.
Потом он выдохнул в последний раз, обмяк и затих.
Одеяло спустилось на пол. Бергсон лежал неподвижно.
Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что самые большие изменения произошли с его дыханием.
Он больше не дышал спокойно и тихо.
Он вообще не дышал.
Холодный ветер вылетел из окна в теплую ночь.
ШМУЗУ СПАЛ спокойно, точно желтый покойник, сложив на груди руки, с деревянной подушкой под головой. Однако, в отличие от покойника, он с наслаждением храпел, щеки его размеренно надувались, и тогда желтое лицо становилось совершенной копией Будды. Звуки, срывавшиеся с его губ, были смесью стонов далекой лесопилки, и задумчивых криков лягушки-быка, которая пыталась решить, солировать ли дальше в ночи или прыгнуть в прохладный водоем.
В комнате, где спал Шмузу, висел густой запах ладана. Палочка ладана все еще тлела перед набором идолов на буфете у противоположной стены комнаты. Шмузу не был суеверен, но кто может сказать точно, что тлеющий перед идолами ладан так уж бесполезен? Кто может сказать наверняка, что духи предков не помогают, если общаться с ними должным образом?
Предки знали много чего, сталкивались с различными опасностями, боролись и побеждали, включая и илфу, злых духов ночи.
Возможно, никакие ритуалы и не требовались, но не стоило попусту сердить духов предков.
И вообще, только чуя в воздухе привычный запах, сын Японии, странствующий так далеко от родины и ставший Бранни, мог уснуть крепко, упоительно, безмятежно.
Струйка ладана скрутилась спиралью, когда что-то влетело в окно и заколебало воздух.
Шмузу мирно умер во сне. Когда замер его храп, в теле не дрогнула ни одна мышца.
Сложив руки на груди, теперь Шмузу был именно тем, кем выглядел — желтым покойником.
БАРКВЕЛЛ, ОЧЕВИДНО, уловил мимолетные отголоски того, что влетело в окно. Он выскочил из комнаты в развевающейся ночной рубашке и отчаянно жал кнопку лифта, когда нечто схватило его.
Он упал на каменную урну с песком, служащую пепельницей. Когда его нашел лифтер, он все еще едва дышал.
Однако, прибежавшему врачу только и оставалось, что объявить о его смерти.
Лифтера попросили описать обстоятельства, при которых он нашел мертвого постояльца, и тот сообщил, что ему показалось, будто в холле что-то есть.
— Словно пронизывающий ветерок, — сказал лифтер.
— Вы что-нибудь видели или слышали? — спросили его.
— Нет, — помотал головой лифтер и содрогнулся при воспоминании об этом холодном ветре.
— Сердечная недостаточность, — поставил диагноз врач.
ТИХАЯ НЕЖНОСТЬ ночи. Сильвия лежала в полусне. Она знала методику, как заснуть окончательно, но не спешила ее использовать. Сон должен прийти естественно, легко и бесшумно, словно нежный, успокаивающий бриз. На ум ей пришли строки из одной старинной книги:
И Мэри восхвалила Небеса,
Пославший сладкий сон ей прямо в душу...
Кольридж... Поэт... И один из Бранны прошлых времен.
Сильвия чувствовала спящего рядом с ней Яна Даже во сне он дышал тяжело и устало. На кушетке в противоположном конце комнаты вертелся и ворочался Дик Карсон. Дик, все еще дрожащий после событий прошлого вечера, не хотел уходить домой один. Ему хотелось провести ночь в том месте, где он сражался со злом. И остальные охотно согласились с его присутствием. Он принес с собой генератор Бергсона, обнимая его, как величайшую в мире драгоценность. Теперь генератор стоял на журнальном столике, на расстоянии вытянутой руки от кушетки Дика. Он взял бы генератор с собой в постель, если бы на кушетке было свободное место.
Дик сразился с невидимыми силами, достаточно мощными, чтобы трепать кроны деревьев, точно сильный буран, с силами, способными убивать людей по ночам.
Потом Сильвия все же заставила себя уснуть. Сон медленно нахлынул на нее, беспокойный сон, в котором приходили и уходили всяческие кошмары. Один из кошмаров выглядел, как просьба о помощи, как вызов, оборвавшийся, прежде чем она успела отозваться на него. Потом был другой такой же кошмар. Затем следующий. Потом кошмары прекратились, но покой не пришел.
Внезапно Сильвия облилась холодным потом и проснулась.
Оно было здесь!
Сильвия знала, что чужой влетел в окно комнаты, и также знала без всякой тени сомнений, какова была его цель.
В долю секунды она распознала источник своих кошмаров. Бергсон, Шмузу и Барквелл позвали на помощь и тут же умерли. Посланный ими вызов достиг разума Сильвии, но уже не успел её разбудить.
Их убила чуждая форма жизни. Чужой.
Крик Сильвии разорвал ночную тишину.
Рядом с ней мгновенно проснулся Ян. Сильвия стиснула его в объятиях. На кушетке с воплем проснулся Дик.
Словно ледяной космический ветер, чужой втек в комнату.
Сильвия даже не услышала, а почувствовала, как Дик схватил с журнального столика генератор. Она не слышала, как он вскочил, не знала, что он включил генератор и вступил с тварью в бой.
Ночь внезапно заполнилась криком, нечеловеческим воем чужака. Все верно, он ведь и не был человеком.
Затем темноту разорвало сияние, такое же яростное, как нестерпимый блеск пылающего солнца. Это был не тот свет, даривший Земле тепло, и Сильвия даже не знала, видит ли его при помощи глаз.
Она только знала, что в комнате словно взорвался сияющий шар. У нее еще осталось впечатление от текущих по ней капель, словно мелкий дождик падал откуда-то из пустоты. Затем комната вновь погрузилась в темноту. Ян поспешно включил свет.
Все произошло в тот неуловимо короткий отрезок времени между падением тьмы и включением света.
Стены комнаты были мокрыми, простыни были мокрыми. Но, кроме этого, в комнате больше не было ничего постороннего.
— Оно исчезло, — прошептала Сильвия. — Оно умерло. Вот теперь оно окончательно умерло.
В другом конце комнаты Дик Карсон стискивал генератор, отчаянно ища взглядом цель.
Но цели уже не было.
Все трое сидели в комнате до самого рассвета. Никто уже и не думал о сне. Медленно, очень медленно воздух начал сереть. Снаружи на деревьях зачирикали птицы. Совершенно забыв об ужасах ночи, малиновка завела свою весеннюю песенку, приветствуя начало нового дня...