— Витя, спать! — сказал я, засыпая.
Ночью во сне кто-то хрюкал и шавкал. Сильно хрюкал и шавкал. Мне не хотелось просыпаться, но когда стекла задребезжали, меня разбудил вскочивший с постели Витя:
— Я же вам говорил…
Что-то тяжело прошумело и протопало под нашими окнами.
Мы, в одних трусиках, осторожно выглянули за дверь на улицу. Тихо. Звезды светят, как у нас на Кавказе. И галдят цикады, как у нас, но только сильнее. Кажется, вся земля дрожит от них. И вдруг — страшный крик. Один — женский, потом — мужской…
— Что они кричат, Витя? — спросил я моего друга.
— Не знаю, — сказал Витя.
— Но они кричат по-английски, — сказал я. — А если надо помочь?..
— Кажется, они кричат: бегемот, — сказал Витя. — Пошли!
И мы с Витей побежали на крик.
Шума цикад уже не было слышно. Вокруг шумели и галдели люди.
— Что они говорят? — спросил я Витю.
Аккуратный Витя сказал:
— Сейчас. Я переведу. Они говорят, что кто-то хрюкал и шавкал под их окнами, и что кто-то беспокоил их стекла, которые сильно дребезжали, и еще тяжело топал, и опять — хрюкал и дышал…
— Слон? — спросил я Витю.
— Нет, судя по признакам, не слон…
Мы опять легли спать.
Было жарко даже в преддверии утра. И по-прежнему ярко светили звезды, и еще голосистей шумели цикады.
Стало рассветать. Какие-то огромные птицы — красивые, но с облезлыми шеями — появились перед окнами. Посидели на деревьях, взлетели и приземлились совсем рядом. Кажется, грифы. Было уже совсем светло, и цикады замолкли, но их заменили голоса другие: сотни птичьих невидимых голосов.
Витя спокойно спал. Я сначала лежал, потом встал и вышел из комнаты.
Вышел и увидел мирно бредущих двух слонов. С огромными повисшими ушами. Явно мать и слоненок.
Заметив меня, они направились в мою сторону.
Я — в комнату. Слониха и слоненок подошли вплотную к нашей двери и миролюбиво протянули хоботы: слониха — большой, слоненок — маленький.
Слоненок издал просящий звук:
«Н-х-хы!»
На столе у нас были бананы и яблоки.
Два хобота были протянуты в комнату.
Я передал все слоненку и слонихе.
Взяли аккуратно и по-доброму. Просили еще.
— Больше ничего нет, — сказал я слонихе как старшей. — Поверь, ничего!
Слониха вынула хобот из нашей комнаты и увела слоненка. И пошла вместе с сыном вдоль гостиницы.
Витя спал. Я так и не уснул.
Когда он проснулся, увидел открытую дверь, спросил:
— Ну, что?
— Ничего, — сказал я. — Просто слоны приходили. Слониха и слоненок. Я от вашего и своего имени отдал им все наши фрукты.
— Вы точно знаете, что слоны? — спросил Витя. — Ведь ночью ходил бегемот…
— Ну, ваш бегемот — дикий, а слоны — образованные. Их, по-моему, даже просто приручили…
— А объявление? — продолжал удивляться Витя. — По части диких слонов, к которым не следует приближаться?
Ну, что объявление!
Мало ли что придумает владелец гостиницы!
Давид и Катя
Давид и Катя — пеликаны. Розовые пеликаны. Или — баба-птица, как называют пеликана по-научному.
Я познакомился с ними в самолете, когда еще не знал, что они — Давид и Катя.
В то время не было «ТУ-104» и «ИЛ-18». Были обычные винтовые самолеты «ИЛ-14» — наши «дугласики», как мы их называли.
Рейс был трудный. То мы никак не вылетали из Москвы, то начались непредвиденные посадки — в Пензе, а потом и в Ростове. И там и там сидели. Но вот еще одна неожиданная — в Минеральных Водах.
Там я не выдержал. Я торопился.
Начальник аэропорта спросил меня:
— На грузовом полетите?
— Полечу, — сказал я.
В самолете были мешки, тюки, ящики… И ни одного сиденья. Еще две клетки. В каждой — по бело-розовой птице с огромными желтоватыми клювами.
Пеликаны. Они самые. Не узнать их невозможно!
Уже интересно.
Я прыгал с мешков на ящики и с ящиков на мешки — самолет болтало. Мы были втроем в самолете — два пеликана и я. Три летчика не в счет — они отдельно от нас.
Я наблюдал за пеликанами.
Один из них побольше. Второй — поменьше. Клетки стоят рядом. Тот, что поменьше, все время волнуется, пытается просунуть клюв через решетку в сторону соседа. А сосед лежит и не обращает никакого внимания на это.
Или его укачало?
Глаза у него ярко-красные. Не помню, должны быть такие глаза у пеликана или не должны быть…
Появляется один из летчиков.
Видит, что я сошел со своих мешков и ящиков и сижу уже возле клеток с пеликанами, спрашивает:
— Интересуетесь?
— А куда вы их везете? — в ответ спрашиваю я. — И почему вот этот, что поменьше, так волнуется?
— В зоопарк какой или еще куда! Нам не докладывают. Наше дело доставить, — сказал летчик. — А насчет волнения — вы правы. Понимаете ли, при посадке в самолет их разделили. Я был против этого. Привезли в одной клетке, а разделили на две. Вот пеликанша и волнуется…
«Как их зовут?» — хотел спросить я, но было уже поздно. Самолет пошел на посадку, летчик вернулся в кабину…
Я забыл об этой встрече, но недавно оказался впервые в Гагре. Погода была плохая. Даже купаться не хотелось.
— А Давида и Катю не видели? — спросили меня. — Сходите в парк, посмотрите.
В парке, помимо людей, были лебеди и утки, павлины и музыка — пластинки, которые проигрывают так, чтобы все слышали, даже кому не хочется…
Но вот островок. Кругом вода. А на островке — два пеликана. Один — побольше. Из-под белых перьев видны розовые, а на груди — почти желтые. На голове — хохолок длинный и чуть взъерошенный. Рядом — пеликан поменьше. Все то же, но без хохолка. А глаза! Удивительно знакомые глаза! Ярко-красные! И у маленького пеликана, и у большого. Где-то я их видел…
Рядом были люди. Из их слов я понял, что большой пеликан — Давид, а маленький — Катя.
Пеликаны в это время сошли в воду. И поплыли горделиво рядом с утками и лебедями, не обращая на них внимания. Давид плыл впереди. Катя — эа ним. Теперь я вспомнил их. Точно вспомнил. Это те пеликаны, которые летели со мной в самолете.
Катя начала нырять на дно маленького пруда. Она что-то захлебывала в свой огромный клюв и догоняла Давида. Потом опять захлебывала и опять догоняла.
Давид вел себя слишком гордо. Он даже не замечал, когда Катя плывет за ним и призывно просит:
«Крыр-вы! Кр-рывы!»
Но вот Давид остановился, и Катя догнала его. Ее мешок под клювом был наполнен рыбой.
Давид открыл свой клюв. Спокойно открыл, словно только и ждал этого случая. Катя осторожно сунула свой клюв в клюв Давида. И долго кормила его.
— Почему Катя кормит Давида? — спросил я потом у женщины, которая опекает птиц в Гагринском парке.
— Так у него зубы болели! — сказала мне женщина. — Ну, не зубы, а это… как у них, пеликанов… тонкие валики. Был в больнице на операции. После того сам не ест. А Катя его кормит…
Желтопузик
В Туркмении, в каракумских песках, мы остановились в колхозе. Приехали поздно, но нас ждали. Глубокой ночью мы расстались с друзьями, и меня повели спать — в маленький домик, в саду, милый и спокойный.
Там я и устроился и сразу уснул.
То ли во сне мне приснилось, то ли наяву я услышал страшную возню в комнате — и писк, и крик какой-то с придыханием. Показалось — змея!
Я зажег свет, закурил и ничего не увидел. Никого. И звуки все стихли.
«Может, приснилось? — подумал я. — Я немного знаю змей. Когда-то ужи у меня водились. Давно — в детстве. Да и потом видел — разных».
Все было тихо. И я опять попытался уснуть, выключив свет. Но только выключил, на полу началась возня. Сначала под моей кроватью. Потом шуршание, опять писк и крик с придыханием.
Я включил свет.
На полу было непонятное. Лежали две змеи. Одна — тонкая, длинная, плоская, с темными зигзагами на чешуе. Голова ее, маленькая, но шире, чем тело, лежала отдельно. Гадюка! А рядом с ней победоносно лежал желтопузик. Как длинная, вытянутая шина. Сверху серо-черный, а по брюху желтый. Желтопузик!
Он лежал как победитель и смотрел на меня круглыми, очень круглыми глазами. Извивался, и хвост его дрыгал. Как у собак, когда они довольны.
Я позвал его, поманил, но он не пополз ко мне, а сильнее вцепился в голову гадюки и, извиваясь, поволок ее куда-то, видимо на улицу, поскольку дверь я не закрывал. Потом вернулся, вновь бросил на меня взгляд круглых своих глази схватил остальное: потащил туловище гадюки.
Время шло к рассвету. И уже гудели Каракумы голосами птиц и насекомых — все пело, жужжало и ожидало нового дня.
Конечно, я не уснул, хотя и старался. Лежал и думал, как утром расскажу своим новым друзьям про ночное приключение. И добавлю, между прочим, что если бы не этот желтопузик, то гадюка могла…
Настало утро.
— Как спали? — спросили друзья.
— Отлично спал! — ответил я. И на всякий случай посмотрел на пол. Следов гадюки не было. Но не было и желтопузика. А жаль!
Грустный рассказ
В начале лета были мы с сыном в Крыму. Когда ходили в горы, поймали черепаху.
— Давай отпустим? — предложил я сыну.
— Давай возьмем? — предложил мне сын.
— Давай, — согласился я.
Взяли черепаху. Она оказалась почти ручная. Не прятала голову под панцирь, когда мы кормили ее салатом и капустой и какой-то особой вкусной травой, которую находил для черепахи сын. Салат черепаха брала даже из рук.
Три недели прошло, вернулись в Москву с черепахой.
А в Москве у нас собака.
Как собака встретит черепаху? Как черепаха отнесется к собаке?
Но все обошлось. Собака полаяла удивленно на незнакомое существо. Черепаха с неменьшим удивлением смотрела на собаку, но голову под панцирь не прятала.
Через два дня они стали друзьями.
Черепаха спокойно ползала рядом с лежащей собакой, а собака смотрела на черепаху полузакрытыми глазами, а иногда бросалась ее лизать. И панцирь, и голову. И черепаха терпела. Вроде ей это нравилось.