Изд. 1854 обозначение года отодвинуто в подзаготовок и заключено в скобки; в Изд. 1868 — так же. В последующих публикациях в названии осталось лишь «Море и утес», а дата «1848» приписана в конце стихотворения как указание на время написания. Разночтения обнаруживаются во 2-й строке: «Плещет, свищет и ревет» — в первых четырех изданиях; 26-я строка в тех же изданиях — «И клубится мутной пеной», но в Изд. 1900, как и в автографе, — «И струится мутной пеной». Вариант автографа больше соответствует мысли поэта о победе утеса над волной, она стала более спокойной— «струится» (а не «клубится»).
Что касается последней строфы в РИ, то здесь отличия от автографа существенно не изменили главного смысла, но в варианте автографа тютчевские слова звучат более сильно. Слово «обожди», народное слово, звучит выразительнее, чем «потерпи», а у Тютчева возникала скрытая ассоциация с гласом народа. Вариант РИ («Не всегда ж волне гремучей») слабее автографа («Надоест волне гремучей»), здесь мысль выражена более решительно и категорично. Также и 34-я строка в этом варианте — «И без пены и без вою» — также бледнее, чем в автографе — «И без вою, и без бою»; мотив боя вообще очень важен для всей идейной концепции стихотворения. И наконец, перестановка слов в рифме (33-я и 36-я строки) — «волна — она» (РИ), «она — волна» (в автографе); автограф предпочтительнее: стихотворение и должно заканчиваться определенным и лейтмотивным словом «волна».
Датируется 1848 г. согласно указаниям в первых изданиях.
И.С. Аксаков свидетельствует: «Пьеса написана в 1848 г. после февральской революции и, очевидно, изображает Россию, ее твердыню, среди разъяренных волн западноевропейских народов, которые вместе с всеобщим мятежом были внезапно объяты и неистовою злобой на Россию. Ничто так не раздражало Тютчева, как угрозы на Русь со стороны иностранцев. Не знаю, обратили ли эти слухи внимание на себя в свое время и были ли поняты в смысле нами объясненном, но трудно сомневаться в их настоящем значении, особенно в виду статьи «Россия и революция». Процитировав стихотворение полностью, Аксаков пишет: «Относительно стремительности, силы, красивости стиха и богатства созвучий, у Тютчева нет другого подобного стихотворения. Оно превосходно, но не в тютчевском роде» (Биогр. С. 118). Однако Л.Н. Толстой отметил стихотворение буквами «Т.К.» (Тютчев. Красота) и отчеркнул первую строфу (см. ТЕ. С. 146), то есть писатель усмотрел и в нем тютчевскую специфическую выразительность. Действительно, стихотворение свободно включается в контекст его политической лирики, общим оказывается ораторский пафос, повышенная эмоциональность, «громкое» звучание, аллегоричность картины, а главное — злободневность и патриотический настрой. В.Я. Брюсов (Легенда о Тютчеве // Новый путь, 1903. № 11. С. 28) относил «Море и утес» к лучшим политическим стихотворениям Тютчева, а во вступительной статье к Изд. Маркса (С. XXII) писал: «...в образах «моря» и «утеса» Тютчев думал представить бессилие революционных сил перед мощью русского мира. Но мы вправе подставить под это стихотворение иное, более широкое содержание, и стихи не утратят для нас своего очарования». К.В. Пигарев сопоставил «Море и утес» со стих. Жуковского «Русскому великану», найдя в них общую тенденцию и сходный образ, но отдал предпочтение художественной выразительности стихотворения Тютчева (Лирика I. С. 378–379).
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 3.
Первая публикация — Былое. 1922. № 19. С. 75, в статье Г.И. Чулкова «Тютчев и его эпиграммы». Перепечатано в «Тютчевиане» (М., 1922. С. 14), после этого вошло в Изд. Чулков II.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Автограф — на маленьком листе бумаги, записано только это четырехстишие и подчеркнуто длинной изогнутой линией. Две длинных строки (шестистопного ямба) отодвинуты влево, а две коротких (четырехстопного ямба) сдвинуты вправо; в конце 2-й строки — тире, в конце стихотворения — вопросительный знак и многоточие.
Печатные тексты воспроизводят автограф. В списке Муран. альбома (с. 79) 2-я строка — «Иль Вавилонский столп Германского единства».
Датируется 1848 г. Чулков первоначально ошибочно датировал стихотворение 1871 г. на том основании, что в этом году была провозглашена Германская империя, чем якобы была вызвана тютчевская эпиграмма (см. Былое. 1922. № 19. С. 75). Но вынужден был согласиться с К.В. Пигаревым, указавшим на то, что эпиграмма была уже в Сушк. тетради, которая готовилась к изданию в 1851–1852 гг., «значит, она не могла быть написана позднее 1852 г., и ее приходится отнести к событиям 1848 года» (Чулков II. С. 300).
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 2.
Первая публикация — Изд. СПб., 1886. С. 141; вошло в Изд. 1900. С. 144.
Печатается по автографу.
Автограф имеет название «Русская география», которое подчеркнуто. Строфы — пятистишия — отделены и отчеркнуты. Своеобразие синтаксиса — многоточия в конце строк (по пять, шесть точек). Много прописных букв, они не только в собственных именах, названиях городов и рек, но и в других словах.
Первое издание ближе всего к автографу, в нем указан год создания произведения — 1848-й, но в Изд. 1900 его нет.
Датировать, по-видимому, можно — 1848 или 1849 г.; стихотворение отражает славянофильские настроения поэта конца 1840-х гг. и сближается с его, задуманной в это время политической публицистикой, с его сочинением «Россия и Запад».
В.Я. Брюсов (см. Изд. Маркса. С. XXIII) отнес это стихотворение к созданным в 1848-1849 гг.: кроме «Русской географии», также «Рассвет», «Пророчество», «Тогда лишь в полном торжестве», «Уж третий год...», «Море и утес». Он сослался на свидетельство П.А. Вяземского, который говорил, что Тютчев был потрясен «февральскими», «мартовскими» и «апрельскими» событиями 1848 г., они «возбудили и подвигли все его нравственное существо», и поэт изнемогал «под тяжестью впечатлений». Брюсов связал этот стихотворный ряд с публицистическими статьями Тютчева «Россия и революция», «Папство и римский вопрос» и с началом труда о политических судьбах Европы.
Град Петров — Рим.
Даниил предрек — библейское пророчество о царстве, которое «вовеки не разрушится» («Книга пророка Даниила». II. 44).
Автографы (2) — Мураново. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1; Альбом Тютч.-Бирилевой. С. 75.
Первая публикация — Москв. 1850. № 8. Кн. 2. С. 288, под общим заголовком «Осемь стихотворений, обещанных в 7 книге «Москвитянина», вместо подписи: «***». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 27–28; Изд. 1854. С. 54; Изд. 1868. С. 118; Изд. СПб., 1886. С. 137; Изд. 1900. С. 147.
Печатается по автографу Альбома Тютч.-Бирилевой.
Первый автограф — на обратной стороне листа, на котором фрагмент труда «Россия и Запад» на фр., датированный 27 декабря 1848/8 января 1849 г. Во втором автографе карандашом в конце стихотворения проставлено — «1848». К.В. Пигарев полагал, что год поставлен рукой Э.Ф. Тютчевой (Лирика I. С. 379).
Печатные издания, по существу, не отличаются, но в первой публикации выделены две строфы-четверостишия. В Изд. 1900 стихотворение оформлено в виде одного сложного предложения, тютчевские многоточия превращены в запятые. В Изд. СПб., 1886 и Изд. 1900 в конце указана дата — «1848».
Посвящено памяти первой жены поэта Элеоноры Федоровны (6/18 октября 1800 — 28 авг./9 сентября 1838). Такого мнения придерживался И.С. Аксаков, комментируя стихотворение (Биогр. С. 24–25) (В.К.).
Эмилия Элеонора Тютчева — происходила из графского рода Ботмеров, а по матери из рода Ганштейн. Особенности этой семьи состояли, по словам Брюсова, в «постоянной жажде приключений, в беспокойном стремлении к перемене мест, в какой-то неустойчивости всего душевного склада» (БЛ. С. 491). От первого брака с Александром Петерсоном (ум. 1825) у нее было четверо сыновей: Карл, Оттон, Александр и Альфред. Знакомство Элеоноры и Федора Тютчева состоялось вскоре после возвращения поэта в Мюнхен в первой половине января 1826 г. Брак был поначалу гражданский, ибо они были разного вероисповедания (он православного, она лютеранского), и надо было еще получить разрешение церкви помимо родительского благословения. Их юридический брак состоялся 27 января/8 февраля 1829 г. В своих письмах родителям Тютчев пишет о большой любви жены к нему и о своей благодарности ей. «...Скромная гостиная Тютчева в Мюнхене, при общительном характере прелестной хозяйки, стала вскоре сборным местом всех даровитых и вообще замечательных людей в городе», — рассказывает Аксаков (Биогр. С. 24). Этот салон посещал Гейне и оставил светлые поэтические воспоминания о жене Тютчева и ее сестре Клотильде. Однако финал семейной жизни поэта был омрачен. Примерно в 1834 г. Элеонора узнала о тайных встречах своего мужа с Эрнестиной Дернберг, что явилось причиной ее нервной болезни и попытки самоубийства весной 1836 г. В 1837 г. она с мужем и дочерьми приехала в Россию. На обратном пути (она возвращалась без мужа) ночью 19 мая 1838 г. на пароходе «Николай I» случился пожар. Мужественная женщина спасла детей, но это стоило ей окончательной потери здоровья. Она скончалась в Турине 27 августа/9 сентября 1838 г.
Тютчев мучительно переживал ее кончину, стих. «Еще томлюсь тоской желаний...» свидетельствует о сохраняющемся в поэте светлом чувстве любви к покойной жене. Ей же посвящено стих. «В часы, когда бывает...» (1858). Горе от утраты жены Тютчев выразил и в письме В.А. Жуковскому 6/18 октября 1838 г. (Г.Ч.).