Том 1. Стихотворения 1939–1961 — страница 27 из 51

От мышц натренированных крепка,

Бессовестная, круглая и белая.

Как лунный луч на той руке играл,

Пока по койкам мы лежали, бедные,

И англичанин вещи собирал.

ПРОЩАНИЕ

Добро и Зло сидят за столом.

Добро уходит, и Зло встает.

(Мне кажется, я получил талон

На яблоко, что познанье дает.)

Добро надевает мятый картуз.

Фуражка форменная на Зле.

(Мне кажется, с плеч моих сняли груз

И нет неясности на всей земле.)

Я слышу, как громко глаголет Зло:

— На этот раз тебе повезло. —

И руку протягивает Добру

И слышит в ответ: — Не беру.

Зло не разжимает сведенных губ.

Добро разевает дырявый рот,

Где сломанный зуб и выбитый зуб,

Руина зубов встает.

Оно разевает рот и потом

Улыбается этим ртом.

И счастье охватывает меня:

Я дожил до этого дня.

ДАЛЬНИЙ СЕВЕР

Из поселка выскоблили лагерное.

Проволоку сняли. Унесли.

Жизнь обыкновенную и правильную,

Как проводку, провели.

Подключили городок к свободе,

Выключенной много лет назад,

К зауряд-работе и к заботе

Без обид, мучений и надсад.

Кошки завелись в полярном городе.

Разбирают по домам котят.

Битые, колоченые, поротые

Вспоминать плохое не хотят.

Только ежели сверх нормы выпьют

И притом в кругу друзей —

Вспомнят сразу, словно пробку выбьют

Из бутылки с памятью своей.

ОТЛОЖЕННЫЕ ТАЙНЫ

Прячет история в воду концы.

Спрячут, укроют и тихо ликуют.

Но то, что спрятали в воду отцы,

Дети выуживают и публикуют.

Опыт истории ей показал:

Прячешь — не прячешь,

Топишь — не топишь,

Кто бы об этом ни приказал,

Тайну не замедляешь — торопишь.

Годы проходят, быстрые годы,

Медленные проплывают года —

Тайны выводят на чистую воду,

Мутная их не укрыла вода.

И не в законы уже,

А в декреты,

Криком кричащие с каждой стены,

Тайны отложенные

И секреты

Скрытые

Превратиться должны.

«Вопросы, словно в прошлом веке…»

Вопросы, словно в прошлом веке.

Вопросы — точно те же.

Кто виноват, как быть, что делать,—

Звучит сейчас не реже,

Чем в девятнадцатом столетьи,

Полузабытом, давнем,

Засыпанном пургой событий,

Как Дальний Север, дальнем.

И снова юный Чернышевский

И современный Герцен

Горят свободною душою,

Пылают добрым сердцем.

Метро привозит Огарева

На горы Воробьевы.

Но та же, слышанная, клятва

Звучит сегодня снова.

И слово старое: «Свобода»,

И древний лозунг: «Воля» —

Волнуют каждого, любого,

Как прежде и — поболе.

«Идет словесная, но честная…»

Идет словесная, но честная

Голосовая крикодрака,

И все ругательства известные

Звучат под крышею барака.

И доводы жужжат, как оводы,

И аграманты аргументов

Сияют по любому поводу

В грязи особенно заметно.

«Как лучше жизнь не дожить…»

Как лучше жизнь не дожить,

                                             а прожить

Мытому, катаному, битому,

Перебитому, но до конца не добитому,

Какому богу ему служить?

То ли ему уехать в Крым,

Снять веранду у Черного моря

И смыть волною старое горе,

Разморозить душевный Нарым?

То ли ему купить стопу

Бумаги, годной под машинку,

И все преступления и ошибки

Кидать в обидчиков злую толпу?

То ли просто вставать в шесть,

Бросаться к ящику: почта есть?

А если не принесли газету,

Ругать советскую власть за это.

Но люди — на счастье и на беду —

Сохраняются на холоду.

Но люди, уставшие, словно рельсы,

По которым весь мир паровозы прогнал,

Принимают добра любой сигнал.

Большие костры, у которых грелись

Души

            в семнадцатом году,

Взметаются из-под пепла все чаще:

Горят!

           Советским людям — на счастье,

Неправде и недобру — на беду.

ТЕМПЕРАМЕНТЫ

Один — укажет на резон,

Другой — полезет на рожон.

Один попросит на прокорм,

Другой — наперекор.

А кто-то уговаривал: идите по домам!

В застенке разговаривал, на дыбу подымал.

Характер, темперамент,

Короче говоря,

Ходили с топорами

На бога и царя.

Ослушники и по́слушники,

Прислужники, холопы

У сытости, у пошлости, у бар или Европы,

Мятежник и кромешник, опричник, палач.

И все — в одном народе.

Не разберешь, хоть плачь.

«Ванька-встанька — самый лучший Ванька…»

Ванька-встанька — самый лучший Ванька.

Все другие ваньки залегли,

Но отечество прикажет: встань-ка!

Ванька-встанька поднялся с земли.

Потому ли, что пустые головы

Много легче кверху задирать,

То ли от фундамента тяжелого —

Это очень трудно разобрать.

Только — чуть отечество прикажет —

Ванька отряхнется и стоит.

Ежели отчизна промолчит,

Ванька тоже все-таки не ляжет.

«Мы, пациенты, мы, пассажиры…»

Мы, пациенты, мы, пассажиры.

Мы — управляемые единицы.

Нам — не до жиру, были бы живы.

Все-таки как мы сейчас живем?

Мы, налогоплательщики, мы, вкладчики,

Бывшие подписчики на заем?

Слушатели, зрители, читатели,

Все-таки чего мы хотим?

За что голосуем мы, избиратели?

Для нас, для запаса первой очереди,

В чем он, где он, жизни смысл?

А также для запаса второй очереди?

Мы, которые служим срочную,

Мы, которые пьем столичную,

Что для нас главное, важное, прочное?

Где наше дело? В чем наша честь?

Наша, так сказать, сверхзадача?

План — есть. А совесть? — есть!

Значит, будет и большая удача.

«Ведомому неведом…»

Ведомому неведом

Ведущего азарт:

Бредет лениво следом.

Дожди глаза слезят.

В уме вопрос ютится,

Живет вопрос жильцом:

Чего он суетится?

Торопится куда?

Ведущий обеспечит

Обед или ночлег,

И хворого излечит,

И табаку — на всех.

Ведомый лениво

Ест, пьет, спит.

Ведущий пашет ниву.

Ведомый глушит спирт.

Ведущий отвечает.

Ведомый — ни за что.

Ведущий получает

Свой доппаек[19] за то:

Коровье масло — 40 грамм

И папиросы — 20 грамм,

Консервы в банках — 20 грамм,

Все это ежедневно,

А также пулю — 9 грамм —

Однажды в жизни.

«Все-таки стоило кашу заваривать…»

Все-таки стоило кашу заваривать —

Так поступать и так разговаривать,

Так наступать и так отступать:

С гордостью этакою выступать.

Эта осанка и эта надменность —

Необходимость и непременность.

Давим фасон (как в былые года).

Стиль (современное слово) показываем.

Честь (кому надо) всегда оказываем.

Кому же не надо — лишь иногда.

«Значит, можно гнуть. Они согнутся…»

Значит, можно гнуть. Они согнутся.

Значит, можно гнать. Они — уйдут.

Как от гнуса, можно отмахнуться,

Зная, что по шее — не дадут.

Значит, если взяться так, как следует,

Вот что неминуемо последует:

Можно всех их одолеть и сдюжить,

Если только силы поднатужить,

Можно всех в бараний рог скрутить,

Только бы с пути не своротить.

Понято и к исполненью принято,

Включено в инструкцию и стих,

И играет силушка по жилушкам,

Напрягая, как веревки, их.

«Активная оборона стариков…»

Активная оборона стариков,

Вылазка, а если можно — наступление,

Старых умников и старых дураков

Речи, заявления, выступления.

Может быть, последний в жизни раз

Это поколение давало

Бой за право врак или прикрас,

Чтобы все пребыло, как бывало.

На ходу играя кадыками,

Кулачонки слабые сжимая,

То они кричали, то вздыхали,

Жалуясь железно и жеманно.

Это ведь не всякому дается