Беспомощно болтается рука
Как человек на бричке без рессоров
Как рядовой ушедшего полка
Лоснящиеся щеки городов
Намазаны свинцовою сурьмою
И жалкий столб не ведая годов
Руками машет занявшись луною
И было вовсе четверо надежд
Пять страшных тайн и две понюшки счастья
И вот уже готов обоз невежд
Глаголы на возах в мешках причастья
Беспошлинно солдатские портки
Взлетают над ледовыми холмами
И бешено вращаются платки
За черными пустыми поездами
Склоняется к реке словесный дым
Бесшумно убывая как величье
И снова город нем и невредим
Стирает с книг последние отличья
Стеклянные высокие глаза
Катаются над городом на горке
А слёз летает целая гроза
Танцующая на крыше морга
1925
Art poétique – 1*
Уста усталости мне говорят пустяк
Пустынника не стоящий поступок
Постой постой о костоед костяк
Ты поступился уж не на посту ты
По ступке пест по ступеням ступня
Ступай стопа <…> растёпа
Тебя в огне растопит истопник
Твой мир потопав будто в час потопа
Но топот тополиной бересты
Беречь барак от барчука ступай
Чук чук да чук да чуков больше ста
Иль даже больше. Боль же не хочу
Но чу чудак чердачный кавардак
Дикарь дока доказывает вечно
На воле процветает кавардак
Но оды ночи всенародны вечны
1925
Борьба миров*
На острове остроконечный дом,
И я в недоумении по том.
Лечу в него, иду с него потом.
Мы все летим, мы все туда пойдем.
Над городом заречный млечный климат,
Уздечка страха и его мундштук.
Над воротом брада неразделима,
И в ней дымит мундштук или кунстштюк.
Отшельника крутится эрмитаж,
Ан вверх иль вниз, а не в мечты этаж.
Но чу, звонок на сонном небосклоне.
Ложусь плашмя: дрёма ерыгу клонит.
И так ползу, приоткрывая дверь.
И ты вступаешь; верь или не верь,
Я отступаю в укрепленну дверь:
– Садитесь, – говорю, – последствие запоя.
(Последнее – для самого себя.)
Куда там! Ты уже дудишь, любя,
В мильон гобоев на моих обоях.
1925
Art poétique – 2*
Счастливое слепое наводненье
Спускается с необозримых гор
Бегут стада в сомнительном волненье
И волк спешит из лесу своего
Вода летит она вбегает в дом
Она об стенку ударяет лбом
Она в ушах кудахчет билимбом
А курица бежит спасать с ведром
И вот сполна сквозь выходы и входы
Выкатывается бесплотный ик
Валят из горла рыбы-мореходы
Которые несет мутнейший стих
Летучие подпрыгивают рыбы
Кусают за нос крабы на лету
И некий миф волшебствуя игриво
Кичливо пьет ночную кислоту
И вдрызг недуг счастливого трясет
О землю бьет по воздуху несет
В воде купает и в сортирной яме
Подолгу держит там и мнет ночами
И отпускает…
И вот уже как ярмарочный пищик
Издав последний безысходный звук
Лежит холуй и к человечьей пище
Протягивает полки грязных рук
И думает: я до земного падок
Зачем я спал а вот и сон мой спал
Встает идет и вдруг назад упал
И вспять эпилептический припадок
Опять лежит но верит сукин сын
Что он пускал зажженный керосин
Биясь о камень хилой головою
Так сукин сын смеется надо мною
Так вечно побеждает сукин сын
1926
«Орегон кентаомаро мао…»*
Орегон кентаомаро мао
Саратога кеньга арагон
Готевага ента Гватемала
Колевала борома галон
Оголен робатый Иллиноис
Шендоа дитя звезды летит
А внизу спешит вдогонку поезд
Бело нао на лугу кретин
О Техас пегас неукротимый
Дрюрилен лекао гватемас
Посартина олема фатима
Балобас опасный волопас
Буриме моари ритроада
Орегон гон гон петакощу
Баодада загда ата ада
И опять средь облаков леща
1925
«Паноплика́с усонатэ́о зе́мба…»*
Паноплика́с усонатэ́о зе́мба
Трибулацио́на то́мио шара́к
О ро́мба! Муера́ статосгита́м
И раконо́сто оргоно́сто я́к.
Шинидига́ма мэгоо́ стилэ́н.
Атеципе́на ме́рант кригроа́ма
Мелаобра́ма местогчи́ троо́с.
Гостуруко́ла уко́та сонэ́
Пострумо́ла пасгота́ анэ́.
Сгиобрата́на бреома́ мао́
Илаоска́ра ско́ри меску мю́
Силеуску́му гитропекамо́с о́й
Песка́ра ракони́ста стакомча́
Гамистоо́ка асточа́ка ска́фа
Слами́ро миета́ точегурта́
Таэ́лосо талес пеосота́х.
1925
«Я желаю но ты не жалеешь…»*
Я желаю но ты не жалеешь
Я коснею но ты весела
Над рекою бесстыдно алеешь
Как испорченный гиппопотам
Хороши островов помидоры
В них белесый законченный сок
А на окнах шикарные шторы
И монокль с твое колесо
Потому что лиловую реку
Запрудил белозадый карась
И строптивые человеку
Рыбы многие все зараз
Шить и жить и лечить как портной
Лечит жесткие велосипеды
Обходиться совсем без коров
Погружаться в бесплатный смех
Этак будешь достоин розетки
И лилового крокодила
Наберешься всяких кастрюлек
И откроешь свой магазин
Там ты будешь как в скетингринге
Где катаются звезды экрана
Где летают лихие конфеты
И танцует холеный джаз-банд
Потому что тебя не жалеют
И она улыбается ночи
На платформе в таинственной форме
За шлагбаумом с улыбкой вола
1926
Art poétique – 3*
Моя любовь подобна всем другим
Не любящих конечно сто процентов
Я добродушен нем и невредим
Как смерть врача пред старым пациентом
Любить любить кричит младой холуй
Любить любить вздыхает лысый турок
Но никому не сладок поцелуй
И чистит зубы сумрачно Лаура
Течет дискуссия как ерундовый сон
Вот вылез лев и с жертвою до дому
Но красен яркий пьяница лицом
Толстяк доказывает пальцами худому
Шикарный враль верчу бесперстый ямб
Он падает как лотерея денег
Шуршит как молодых кальсон мадаполам
Торчит как галстук сыплется как веник
И хочется беспомощно галдеть
Валять не замечая дождик смеха
Но я сижу лукавящий халдей
Под половиной грецкого ореха
Халтуры спирохет сверлит костяк
И вот в стихах поддергиваясь звука
Слегка взревел бесполый холостяк
И пал свалился на паркет без стука
И быстро разлагаясь поползли
Прочь от ствола уродливые руки
Что отжимали черный ком земли
И им освобождали вас от скуки
Как пред кафе безнравственные суки
Иль молния над улицей вдали
1926
«Невидный пляс, безмерный невпопад…»*
Невидный пляс, безмерный невпопад.
Твой обморок, о морока Мойра.
Приятный, но несладкий шоколад
Выкачивает вентилятор в море.
Видна одна какая-то судьба
И краешек другого парохода.
Над головой – матросская ходьба.
Охота ехать? На волка ль охота?
Что будет в море? Мор ли? Водный морг?
На юте рыба? Иль в каюте? Ибо
Комический исторгнули восторг
Комы воды. Кому в аду – счастливо!
Так, босую башку облапошив,
Плясали мысли, как лассо лапши.
Отца ли я? Отчаливало море.
Махала ты нахалу тихо, Мойра.
1925
«Летящий снег, ледящий детский тальк…»*
Летящий снег, ледящий детский тальк
Осыпал нас как сыпь, как суесловье.
Взошел четверг на белый пьедестал –
Мы все пред ним покорствуем, сословья.
На слове нас поймала, поняла,
Ударила печали колотушкой.