*
В горах вода шумит; под желтыми листами,
От самых облаков сбегая в темный лог,
Разубрана осенними красами,
Природа спит, и сон ее глубок.
На высотах загадочно и нежно
Чуть видных облаков недвижна череда;
И всё-таки близка и неизбежна
Холодная пора, как в прошлые года.
Всё успокоено – ни счастия, ни страха;
И только Ты не смог судьбе простить
И с тем восстал из низменного праха,
Чтоб естества бояться и хулить.
Осенью горы уже отдыхают,
Желтая хвоя тепла меж камней.
Тихо осенняя птица вздыхает –
В чистой лазури уж ей холодней.
Пышно готовится к смерти природа,
В пурпур леса разрядив.
Ты же не хочешь уйти на свободу,
Счастье и страх победив.
Значит, и счастье Тебе не откроется
В мирной и чистой судьбе.
Значит, не время еще успокоиться –
Нужно вернуться к борьбе.
Всё так же мир высок и прекрасен,
Ярок и предан своей судьбе.
Всё также напрасен подвиг, напрасен,
Всё так же больно Тебе.
Будь же спокоен и верен боли,
Как и она верна.
Птица тоскует над скошенным полем
В чистой лазури без дна.
Черною точкой высоко-высоко
Ястреб кружит над болотной осокой.
Яркие тают огни на воде,
Сумрачно птица поет о беде.
Ветер гонит тучи,
Мчится прах летучий,
Годы не важны,
Люди не страшны.
Серый день холодный,
Яркая листва,
Тягостный, свободный
Праздник естества.
Как темна природа
Дикая, пуста
И смешна свобода
Мертвого листа.
Ветер гонит тучи,
Мчится прах плакучий,
Хлопает окно,
Сердцу всё равно.
Ты уснешь и всё забудешь.
Подожди еще в пыли:
Всё, что Ты на свете любишь,
Спит уже вдали.
Слишком долго жил на свете,
Ненаглядное забыл,
Превратился в хладный ветер,
Превратился в пыль.
Смотрит сердце ледяное
В небо синее, больное.
Ты напрасно пережил
Всё, чем в жизни дорожил.
Птицы носятся над садом,
Тихо начал газ рябить.
Ничего Тебе не надо,
Только всё забыть.
1931–1935
«Вечер блестит над землею…»
Вечер блестит над землею,
Дождь прекратился на время,
Солнце сменилось луною,
Лета истаяло бремя.
Низкое солнце садится,
Серое небо в огне;
Быстрые черные птицы
Носятся стаей в окне.
Так бы касаться, кружиться,
В бездну стремглав заглянуть.
Но на земле не ужиться –
В серое небо скользнуть.
Фабрика гаснет высоко.
Яркие, зимние дни.
Клонится низко осока
К бегу холодной волны.
Черные быстрые воды,
Им бы заснуть подо льдом.
Сумрачный праздник свободы.
Ласточки в сердце пустом.
1931
«На мраморе среди зеленых вод…»*
На мраморе среди зеленых вод
Ты спишь, душа, готовая проснуться,
Твой мерно дышит розовый живот
И чистый рот, готовый улыбнуться.
Сошло в надир созвездие живых,
Судьба молчит, смеясь железным ликом,
На бронзовую шляпу снег летит,
На черный лоб садится птица с криком.
Она прошла, возлюбленная жизнь,
Наполнив своды запахом фиалок.
Издали двери незабвенный визг,
И снег пошел на черный край фиала.
Крадется ночь, как ледяная рысь,
По улицам, где в камне стынут воды.
И зорко смотрит птица сверху вниз,
Куда укрыться ей от непогоды.
«Трава рождается, теплом дорога дышит…»*
Трава рождается, теплом дорога дышит,
Любуются рекою острова.
Душа молчит, она себя не слышит,
Она живет во всем, она мертва.
Встает весна. От постоянной боли
Душа утомлена, тиха, пуста.
Болезнию, которою я болен,
Был болен мир от первых дней греха.
Под белым солнцем травы оживают,
Теплеет свет, работа далека.
Спокойно над рекою долетает
До белых облаков Твоя рука.
Ты говоришь, сама не понимая,
Сама от слова слишком далека.
И просыпается к словам река немая,
Становятся словами облака.
На бронзовой дороге над водою
Мы говорим, рожденные в аду,
Спасенные ущербом и судьбою,
Мы взвешиваем в небе пепел душ.
Теряется река за островами,
Купальня млеет солнечным пятном,
Скрывается Сибилла за словами.
Жизнь повторяется. И снова не о том.
Спокойно, отдаленно, неподвижно
С камней моста Ты щуришься на свет,
А там, вдали, стирая наши жизни,
Проходит облако, и снова счастья нет.
1931
Ектенья*
Про девушку, которую мы любим,
Но всё ж не в силах, слабую, спасти,
Про ангела, которого мы губим,
Но от себя не в силах отпустить.
За этот мир, который мы жалеем,
Которому не в силах мы помочь,
За всех, кому на свете веселее,
За всех, которым на земле невмочь.
О тех, кому темно и одиноко,
За их давно растаявшие сны.
О небесах, спокойно и жестоко
Сияющих предчувствием весны.
Над нами ночь. Прощай, заря востока!
Нас музыка, как грозная вода,
Несет, ввергая на порогах рока
В подводный мир Гекаты навсегда.
«Во мгле лежит печаль полей…»
Во мгле лежит печаль полей,
Чуть видно солнце золотое –
Играет в толстом хрустале,
Где пламя теплится святое.
В холодной церкви тишина,
Всё чисто вымыто руками,
Лишь в алтаре вознесена
Лампада, теплится веками.
И камень жив святой водой,
Всё спит, но сон церковный светел.
Легко священник молодой
Возносит чашу на рассвете,
Неспешно, ровно повторив
Слова, звучавшие веками,
Когда еще зари горит
Нездешний свет за облаками.
И колокол в туманный час
Неспешно голос посылает, –
От смертных снов не будит нас,
Не судит, но благословляет.
Тихо светится солнце в тумане,
Дым восходит недвижным столбом,
Уж телега стучит меж домами,
Просыпается жизнь в голубом.
Легкий иней растаял на крышах,
Колокольный язык замолчал,
Всё по-прежнему бело, а выше
Появился просвет и пропал.
Я сегодня так рано проснулся,
Долго спал, но не помнятся сны,
Бело-серому дню улыбнулся,
Всё простил и не вспомнил вины.
А потом замрачнел в ожиданье,
Потемнел, погрузился во мрак.
Вышел к людям – не рады свиданью,
Глянул в сердце – сомненье и страх.
А потом под водой ледяною
В эту церковь пустую зашел,
Где лампада парит над землею,
Не смущаясь ни горя, ни зол.
Долго думал, но боль не смирилась,
Лишь потом потемнела она,
Слезы брызнули, сердце раскрылось –
Возвратилась моя тишина.
Тихо новый собор озарился,
Безмятежный священник пришел.
Я услышал орган и забылся,
Отрешился от горя и зол.
На холодном желтеющем небе,
Над канавой, где мчится вода,
Непрестанно, как мысли о хлебе,
В зимнем небе дымят города.
Тяжкий поезд мосты сотрясает,
Появляется надпись: «Табак»,
Загорается газ, погасает,
Отворяются двери в кабак.
Слез кондуктор, и будочник свистнул,
Потащились вагоны в снегу.
Я с утра оторвался от жизни,
Всё иду, уж идти не могу.
Первый снег мне былое напомнил
О судьбе, о земле, о Тебе.
Я оделся и вышел из комнат
Успокаивать горе в ходьбе.
Но напрасно вдоль белых чертогов
Шум скользит, как река в берегах.
Всё такая же боль на дорогах,
Всё такое же горе в снегах.
Нет, не надо во мраке опоры;