ая, не найдя в «Снежном часе» той атмосферы, которая так пленила ее во «Флагах», решила, что вдохновение и талант поэта иссякли. Однако несмотря на первое впечатление, по выражению Газданова, «тусклости» и «медленного охолодения поэзии», здесь есть «удивительные строчки, которых никто бы не мог написать, кроме него, есть никогда не покидавшая его музыкальность» (Там же).
Газданову возражал Юрий Мандельштам, утверждавший, что в новой книге Поплавский «духовно и душевно сильно изменился и созрел» и находился «накануне полного освобождения от всяких влияний, полного нахождения самого себя» (Мандельштам Ю. Б. Поплавский. «Снежный час» // Круг (Берлин). 1936. № 1. С. 177–179). Николай Татищев также считал «снежные» стихи самыми зрелыми стихами Поплавского. «Музыка преодолена, – писал он в статье „Поэт в изгнании“. – Последние стихи сжаты, обнажены, без декораций, словесных и иных. Все, что было им столько раз мучительно обдумано, взвешено на внутренних весах, тысячу раз на разные лады повторено, все самое личное, тайное, скрытое, вдруг стало общим: родился новый, вполне индивидуальный звук… [Поплавский] дошел до конца и родил свою поэтическую личность» (Татищев Н. Поэт в изгнании // Новый Журнал (Нью-Йорк). 1947. № 15. С. 206).
Уход из Ялты*
Впервые: ДНН-65. Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
«Снег идет над голой эспланадой…»*
Впервые: Последние новости. 1935. 17 октября. № 5320.
«В зимний день на небе неподвижном…»*
Впервые: Ллойд-журнал (Париж-Берлин).1931. № 1. С. 10; под заглавием «Снежный час», без даты.
Разночтения:
13-16 отсутствуют
Между 24 и 25:
За стеной, быть может, елка светит.
Там грустят, играют на рояле,
Кашляют и спорят на рассвете,
Может быть, мечтают о Граале.
Так поймем мы голоса во мраке
И, закрыв глаза, запомним муки.
Будем им свидетелями в страхе.
Им о них расскажут наши звуки.
Мы окаменели? Нет, вы воздух.
Вы святыми, вы немыми были.
Помните: вас слушали на звездах,
Плакали и музыку забыли.
«В горах вода шумит; под желтыми листами…»*
Первое стихотворение этого цикла впервые: Современные записки. 1932. № 50. С. 230; без разделения на строфы.
Разночтения:
11 И с тем восстал сиянием из праха
«На мраморе среди зеленых вод…»*
Впервые: ВВИВ. Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
Фиал – чаша, сосуд.
«Трава рождается, теплом дорога дышит…»*
Сибилла (Сивилла) – в Древней Греции так называли странствующих пророчиц.
Ектенья*
Впервые: ДНН-65; заглавие, по всей вероятности, приписано Н. Д. Татищевым. Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
Ектенья – молитва, читаемая дьяконом или священником.
Бескорыстье*
Впервые: ДНН-65. Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
«Над пустой рекой за поворотом…»*
Первое стихотворение цикла, впервые: Числа. 1933. № 9. С. 18; без посвящения, даты и разделения на строфы. «Снежный час» – с посвящением Д.Ш. (Дине Шрайбман; о ней см. коммент, к стихотворению «Остров смерти» сб. «Флаги»).
Разночтения:
3-4 Занесло железные ворота
И предместье замело до глаз.
6–7 Чуть пригнутся белые кусты,
Может быть, что я тогда услышу
10 За себя, за счастье не борюсь.
15 Счастлив он, что к жизни не вернется,
19 Сон и снег, молчание и память
21 Знаю, помню, только где забыла
25-26 Сон живет, но утро неизбежно.
Спит земля и слабый свет потух.
28 Закричал и замолчал петух.
«Ранний вечер блестит над дорогой…»*
Впервые: Числа. 1932. № 6. С. 17. Вариант значительно отличается – приводим его полностью:
Ранний вечер блестит над дорогой.
Просветлело, и дождь перестал.
Еле видимый месяц двурогий
Над болотною речкою встал.
Слышен лай отдаленной собаки,
В полутьме у ворот голоса.
Всё потеряно где-то во мраке,
Всё во прахе забыло Творца.
Неприветлива чаща сплошная.
Где-то стрелочник тронул свирель,
Осыпает ворона ночная
С облетающих кленов капель.
Ночь, нездешняя ночь над пустыней,
Исполинов сверкающих мать,
В тишине ты не плачешь над ними,
Не устанешь их блеску внимать.
Мне писать и работать нет мочи.
Днем так улицы страшно стучат.
Почему же в сиянии ночи
Не родился я вечно молчать.
В синей бездне гореть бесполезно,
Разорваться и долго потом
Разноситься лучами ко звездам,
Проноситься в пространстве пустом.
Значит, было какое-то дело,
Буду думать, колени склоня,
Ждать, чтоб утром мне птица пропела,
Что хотела судьба от меня.
То, что я понимал на рассвете,
Но забыл, опустившись во зло.
Отчего всем так больно на свете,
Отчего так во мраке светло.
1931
«Печаль зимы сжимает сердце мне…»*
Впервые: ВВИВ.
Il neige sur la ville*
Il neige sur la ville – Над городом идет снег (фр.).
«Ты устал, отдохни…»*
Впервые: Числа. 1932. № 6. С. 18; с датой: 1931.
«Ты устал, приляжем у дороги…»*
Впервые: Числа. 1932. № 6. С. 19; с датой: 1932. Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
Пан – в греческой мифологии божество стад, лесов и полей.
Цевница – русский многоствольный духовой инструмент типа флейты Пана.
«Всё спокойно раннею весною…»*
Впервые: Современные записки. 1931. № 46. С. 167; с датой: 1931.
Разночтения:
Между 16 и 17:
Ты один наплачешься, устанешь,
Отойдешь ко сну, и там, во сне,
Может быть, иное солнце встанет?
Может быть, иного солнца нет?
21 (17 наст. изд.) Незаметно чахнет воскресенье.
28 (24) Зазвенит печально синема.
Рецензируя 46-ю книгу «Современных записок», Г. Адамович писал: «Поплавский туманен, расплывчат, остроумен, нежен, „неясен, как падающий снег, и, как падающий снег, уводит мечту“, – если воспользоваться давними словами Бальмонта о Блоке» (Последние новости. 1931. 4 июня. № 3725).
В отзыве о той же книге «Современных записок» В. Вейдле отмечал «два чересчур длинных, но проникнутых подлинной поэзией стихотворения Бориса Поплавского, в которых исчезли недостатки, присущие многим недавним его стихам» (цитата, вклеенная Поплавским в свой «пресс-бук»; источник не установлен).
Синема – устаревшее название кинематографа.
«В зимний день всё кажется далеким…»*
Впервые: Последние новости. 1931. 31 декабря. № 3935.
Напрасная музыка*
Впервые: ДНН-65 (заглавие, вероятно, дано Н. Д. Татищевым). Вошло в список Поплавского от 22 июня 1934 г.
«В сумерках ложились золотые тени…»*
Впервые: Ллойд-журнал. 1931. № 1. С. 11; без посвящения, с датой: 1931. Вариант имеет значительные расхождения и приводится здесь полностью:
В сумерках ложились золотые тени.
Рыболов был тихо освещен.
Видели, быть может, сны растенья.
Нищий спал, опершись на мешок.
Загорались лампы в магазине,
И лежал на темной мостовой
Высоты померкшей отблеск синий.
Ласточки прощались с синевой.
Молча гаснут золотые дали.
Тьма лицо скрывает горемыки.
В маленькой квартире мы читали.
В сумерках откладывали книги.
Скоро будем в темноте обедать,
Слушать стекол жалобную дробь.
Может быть, неловко, напоследок,
Перекрестим лоб.
Что ж, никто не знает, кто как жил.
Кто любил, кто ждал освобожденья.
Тихо руки на груди сложил,
Превратился сам в свое виденье.
Не хотел спасения и чуда.
Тише пел, смирялся, уставал.
Сон, как черный неземной Иуда,