ВСТРЕЧА
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Гасе!
Пожимают друг другу руки.
Вернулся в полк, в Блуа? Наш гарнизон
Спешит поздравить вас с днем ваших похорон.
Ах!
Модно нынче так. Все желто, банты сини.
Хоть под боком Париж, живем мы, как в пустыне,
Томясь.
Да, здесь Китай!
Вот отчего навряд
Красотки к нам сюда приехать захотят.
Вы из Парижа, граф?
А там какие вести?
Да никаких. Корнель добился высшей чести.
Аст — герцог. Вообще, до черта пустяков!
Десятками казнят у нас еретиков[56].
Дуэли: третьего д’Анжен с д’Аркьеном бились
За то, что кружева кому-то невзлюбились,
А Лаварди и Понс — десятого числа
За то, что с Понсом в ночь жена Сурди ушла;
А сам Сурди с д’Альи за диву из театра
Де Мондори; а там Ножан кромсал Лешатра
Девятого числа за пустячок в стихах.
А Горд и Маргальян — за время на часах;
Д’Юмер и де Гонди — те по церковной части;
Из-за окраски пса или кобыльей масти
Субизов вызвали все братья де Брисак;
Косад и Латурнель — ну, эти просто так,
Чтобы потешиться, — и Латурнель в могиле.
О, как счастлив Париж! Дуэли снова в силе.
Так модно!
Там любовь, дуэли и пиры.
Возможно жить лишь там, вдали от сей дыры.
А здесь зачахли мы, нам скука горше ада.
Так, значит, Латурнель пал жертвою Косада?
Разит он мастерски.
Да что вы, милый друг!
Совсем не так одет теперь хороший круг.
И пуговки носить, по чести, так не ново, —
Но банты с лентами!
Нам перечисли снова
Дуэли. Что король — рассержен?
Кардинал
Взбешен и прекратить бесчинства приказал.
А есть ли новости с войны?[57]
Не то мы сами
Оставили Фигьер, не то он занят нами.
Нет, мы оставили.
А что, узнав, сказал
Король?
Был в ярости великой кардинал,
Что слышно при дворе? Король здоров, наверно?
Хворает кардинал, с ним дело вовсе скверно;
Носилки он завел.
Ты что-то странным стал.
Тебе о короле, а ты все — кардинал!
Так модно.
Новостей, как видно, нет.
Да что я!
Как так нет новостей? Есть чудо, да какое!
Оно два месяца Париж волнует весь.
О бегстве без следа иль об отъезде весть...
О чьем?
Марьон Делорм, что дивной красотою
Затмила всех подруг.
Тебе секрет открою:
Красотка здесь.
В Блуа?
Представь, инкогнито!
Марьон? Да ты шутник, мой милый Бришанто!
Она, владычица капризной нашей моды?
Столица и Блуа — конечно, антиподы.
Здесь ветхо все, и все имеет жалкий вид.
И колоколенка не к месту здесь торчит.
Конечно.
Саверни за ней прокрался следом.
С ней и любовник тут — он никому не ведом,
Но от разбойников спас ночью Саверни;
За шиворот его собрались взять они,
Чтоб золотом его с долгами рассчитаться
И по его часам о времени справляться.
Вот так история!
А правда в этом есть?
Как в том, что у меня в гербе безанов шесть!
И бедный Саверни теперь повсюду рыщет
И спасшего его неутомимо ищет.
А почему же он Марьон не спросит?
Нет!
Пустует дом ее, потерян всякий след!
Так надо было мне сюда, в Блуа, вернуться,
Чтоб с дивною Марьон в провинции столкнуться!
Входят де Вилак и де Монпеза, громко споря.
Я утверждаю — да!
Я утверждаю — нет!
Корнель твой нехорош.
Он истинный поэт!
И, словом, он творец и «Сида» и «Мелиты».
Мелита хороша, но плох твой «Сид», пойми ты!
И, сочинив его, Корнель совсем упал,
Как, впрочем, все они, что б ты ни утверждал.
Мелита — может быть, пожалуй, Галерея
Дворцовая, но «Сид» — нелепая затея!
О, как вы сдержанны!
«Сид» — чудо!
Нет, он плох!
И Скюдери его шутя прикончить мог[58].
И что за слог, скажи, — там странности повсюду,
Я пошлостей его перечислять не буду.
И любит называть он все по именам[59], —
И непристоен «Сид» и неприятен нам
Герой там женится — скажите, в чем же драма?
А «Брадаманту» ты читал? Читал «Пирама»?[60]
Такого ничего в твоем Корнеле нет.
Корнель в душе и дерзок и тщеславен.
Не мнит ли сделаться он как Буаробер,
Как Шапелен, Мере, как Серизе, Абер?
Сравниться хочет он с Фаре, Жири, Мальвилем,
Дюрье и Шеризи, Кольте и Гомбервилем,
Всей Академией высокой[62].
Вот вы как!
Творить он захотел и сочинять. Дурак!
Творить после Гарнье и после Теофиля,
После Арди[63]!.. Нахал! Творить! О простофиля!
Как будто гении, подобные всем им,
Хоть что-нибудь еще оставили другим!
Но Шапелен уже столкнул его с Парнаса[64].
Бездельник ваш Корнель.
Но мне епископ Граса,
Годо, рассказывал, что он весьма умен.
Весьма.
Тогда б писал не так, как пишет он. —
По Аристотелю, по правильной методе[65]...
Уймитесь, господа! Корнель сегодня в моде,
И он сменил Гарнье, как на глазах у нас
Широкополый фетр уже сменил атлас.
Корнеля я люблю, и я поклонник фетра.
Ну и хватил же ты!
Я чту Гарнье как мэтра.
Но и Корнель не плох.
Согласен я с тобой.
Согласен — это ум и светлый и большой.
Но этот ваш Корнель — ведь он совсем не знатен.
Мещанства в имени мне запах неприятен.
Да и отец его был мелкий адвокат,
Что наскребал гроши, когда скоблил дукат.
Но если вас Корнель чарует, утешает, —
Трагикомедии высокий жанр ветшает.
Театр совсем заглох из-за жестоких мер,
Что этот Ришелье...
Скажите: монсеньер,
Иль не кричите так.
А, к черту кардинала!
Ужель ему солдат, казны и власти мало?
Свободно всей страной он управлять привык, —
Так хочет наш держать на привязи язык!
Так смерть же Ришелье! Он льстит и убивает!
Под красной мантией кровь на руках скрывает!
К чему тогда король?
Народ идет в ночи
И видит вдалеке мерцание свечи:
Тот светоч — кардинал, король — фонарь, хранящий
От ветра за стеклом огонь его дрожащий.
О, пусть же, наконец, прекрасный день придет
И ветром наших шпаг погасит светоч тот!
Ах! Думали бы все, как я, о кардинале!..
Соединимся мы.
Ты против нас едва ли?
Готовым к действию из нас быть должен всяк.
Что? Заговор? Забыт, как видно, Марильяк![66]
Когда ты говорил со мною о Корнеле,
Был тон твой грубоват и резок в самом деле.
Хотелось бы и мне, — ты хочешь или нет, —
Сказать...
На шпагах?
Да.
Не лучше ль пистолет?
То и другое — да.
Поищем места, или...
Дуэль! Забыли вы о графе Бугенвиле[67].
Кто этот, в черном весь и страшный, бродит тут?
Зовусь я Ланжели. Я королевский шут,
Я больше не дивлюсь, что двор в глубоком горе.
Весьма забавный шут у кардинала в своре!
Потише, господа. Всесилен кардинал
И косит широко, лить кровь он не устал.
Он покрывает все багровою сутаной, —
И кончено.
Фу, черт!
Я бунтовать не стану.
В сравненье с ним Плутон — невиннейший шутник.
Откуда здесь народ, и почему возник
Глашатай? Этот что еще наврет рассказчик?
Друг, кто здесь чудище и кто его показчик?
Взгляни-ка, Рошбарон, — валеты из колод!
Уж не из нашей ли сбежал весь этот сброд?
Молчанье, граждане!
О, что за вид позорный!
Звук через нос летит, гнусавый и тлетворный...
«Мы, божьей милостью, Людовик... »
Так сказал
Бурбонской мантией прикрытый кардинал!
Вниманье!
«...Франции король, король Наварры...»
Красивых титулов министр защитник ярый.
«...Всем, кто прочтет сие, монарший наш привет!»
«Затем, что короли в теченье долгих лет
Стремились карами искоренить дуэли,
Но нарушители закона всё смелели,
И меры взятые зла не могли пресечь, —
К любезным подданным мы обращаем речь:
Отныне каждый, кто подрался на дуэли
(Остался ль жив один иль оба уцелели),
В тюрьму быть должен взят, судим, приговорен
И — дворянин иль смерд — повешеньем казнен,
И ни один из тех, кого наш суд осудит,
Монаршей властию помилован не будет.
Так повелели мы. Людовик. И Арман[68]
Де Ришелье».
Негодование среди дворян.
К ворам причислил он дворян!
Нас вешать!.. А скажи, как город тот зовется,
В котором для дворян веревочка найдется?
«Приказываю я, — чтоб знали все его, —
Указ сей выставить на площади. Прево[69]».
Я рад, что сам указ, по крайности, повешен.
Да, граф, и ждет того, кто в авторстве замешан»
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
А, братец Саверни! Ну что ж, ты разыскал
Того, кто от воров тебя во тьме спасал?
Я город обыскал, не ведая покоя:
Ни дамы, ни воров, ни юного героя...
Исчезло это все, как лживый сон, увы!
Но видел ты его, когда вернулись вы,
Прогнав разбойников, и миг опасный минул?
Нет. Сразу он свечу зачем-то опрокинул.
Как странно!
Но узнать ты мог бы храбреца
При встрече?
Нет, его не видел я лица.
Как звать его?
Дидье.
Но имя дворянина
Не может так звучать.
Нет, имя — не причина.
И многие из тех, чей древен блеск имен,
Пред ним ничто. Само великодушье он!
Я был в руках воров, и никого с ним, кроме
Красотки, не было. Он спас меня. Огромен
Мой долг. Я заплачу — мне иначе позор! —
Всей кровию моей.
Маркиз, с каких же пор
Вы платите долги?
Я вам скажу на это:
Я кровью их плачу, она — моя монета.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Маркиз де Саверни!.. О, как бы я хотел
Вновь встретить пошляка, что на Мари глядел!
Я наглость не прощу.
А, Саверни!
Ужели?
Ты видел ли указ?
Какой?
Что впредь дуэли
Запрещены.
Ну что ж, весьма разумно.
Да, —
Под страхом петли!
Как! Ты шутишь? Никогда.
А сволочь пусть висит.
Ну так читай скорее.
Указ перед тобой.
Пошлю я ротозея
Вот этого прочесть.
Эй, как вас, милый?.. Кто
Прочтет указ?
Он глух, наверно, Бришанто?
Вы говорите — мне?
Да. За вознагражденье
Прочти-ка мне листок вот этот без стесненья.
Я?
Видно, незнаком вам даже алфавит?
Бретеру тот указ повешеньем грозит,
Будь он хоть из дворян.
Ну, это просто ложно!
Для дворянина казнь такая невозможна
В том мире, где нам все давно принадлежит.
Перед петлею пусть простой народ дрожит.
Ну и наглец!
А вы не превзошли науки.
Вы, может быть, дружок, немного близоруки?
Снять шляпу и читать, отвесив мне поклон!
Словами этими я, сударь, оскорблен.
Я прочитал указ, но где моя награда?
И голову твою и кровь, маркиз, мне надо.
Я сразу угадал, что в нем кричит народ:
Он сразу распознал во мне старинный род.
А если нашу кровь теперь смешаем вместе,
Об этом ты, маркиз, что думаешь, по чести?
Как вы торопитесь свои окончить дни!
Меня зовут Гаспар, маркиз де Саверни.
А мне-то в этом что?
И первый мой свидетель —
Граф де Гасе, — его известна добродетель, —
А де Вилак, второй, по праву отнесен
К Фельядам должен быть, — их родич д’Обюсон.
А вы-то — дворянин?
Тебе какое дело?
Я найден был в углу церковного придела,
И безыменный я. Но вот на чем стою:
Могу я кровь пролить в обмен на кровь твою.
Нет, сударь, одного желанья слишком мало,
Но право знатности найденышу пристало:
Он знатен может быть. Не столь большой изъян —
Вассалов возвышать, как унижать дворян.
Когда угодно вам?
Сейчас же мне угодно.
Так. Если ваша кровь и вправду благородна...
Мне шпагу!
Черт возьми! Нет шпаги у него.
Так можно вас принять бог знает за кого!
Хотите? Сталь верна и славного закала.
Чтоб делать глупости, попробуйте сначала
Клинок шута — ему вы окажите честь.
Послушайте: в обмен, чтоб счастье мне принесть,
Вы мне оставите кусок веревки, милый.
Так...
И господь того, кто добр, теперь помилуй!
Ура! Дуэль!
Куда ж мы с вами станем?
Под
Вот этим фонарем.
Просил бы я господ
Не сумасшествовать. Темно здесь без просвета.
Чтоб горло проколоть, нам здесь довольно света.
Недурно сказано.
Здесь темь!
Наоборот!
И каждый наш клинок, как молния, блеснет.
Итак, маркиз, начнем!
Извольте.
Берегись!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Что там за шум?
Дидье!
Молю!
Остановись!
Кто эта женщина?
О боже!
Нам беда!
На этот страшный крик уже идут сюда,
И стражников ночных я вижу приближенье.
Ты мертвым притворись!
Ах!
Чертовы каменья!
Во имя короля!
Теперь придется нам
Спасать маркиза.
Дворяне окружают Саверни.
Эй! Отведать петли вам!
Под самым фонарем с указом, право слово,
Деретесь! Каково!
Сдавайтесь!
А другого
Как имя?
То Гаспар, маркиз де Саверни.
Он мертв.
Ну, вовремя свои окончил дни,
И сделал хорошо — другая смерть похуже.
Что он сказал?
Теперь нам, значит, этот нужен.
Идемте, сударь мой!
Забудь меня, Мари!
Прощай!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
О мой Дидье, ты так не говори!
Тебя — забыть?
Ему погибель угрожает?
Что сделал он и что беднягу ожидает?
Читайте.
Боже! Смерть! Они убьют его!
И был мой страшный вопль причиною всего.
На помощь я звала, — на крик мой слишком громкий
Уже спешила смерть сквозь мрачные потемки.
Возможно ль? За дуэль! Такой ли это грех?
За это ж не казнят?
Казнят — и даже всех.
Но можно убежать...
Их держат за стеною!
О, я всему была единою виною!
Бог за меня его карает.
Для него
Не пожалела б я на свете ничего.
О господи! Тюрьма, казнь, даже истязанья...
Да, если захотят.
Но выпрошу свиданья
Я с королем! Всегда несчастных он прощал.
Король помилует, а как-то кардинал?
Но что б вы сделали?
Проигранное дело!
Пусть он докатится до смертного предела.
Ответы ваши грудь и леденят и жгут.
Но кто же, сударь, вы?
Я королевский шут.
Дидье, Дидье! О, пусть жалка я и преступна,
Но сделаю я все, что женщине доступно.
Я за тобой пойду!
Бог весть, куда придешь!
Из них я на шута всех менее похож.