КАРДИНАЛ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Ух! Тяжело!
Пока стена не упадет,
Возиться с проклятой!
Пьер, видел эшафот?
Да.
Тут, действительно, как будто места мало,
Чтобы могли пройти носилки кардинала.
Так это целый дом?
Весь в занавесках он.
Их носит на спине едва ль не батальон.
Я встретил чудище под вечер средь тумана.
Казалось, в темноте несут Левиафана.
Зачем он явится с охраною своей?
Чтоб поглядеть на казнь тех молодых людей.
Так развлекаясь, он поддерживает силы.
Ну что ж, пора кончать!
Снова принимаются за работу; стена почти разрушена.
Видал ли, братец милый,
Для знати эшафот?
Всё им одним.
Ну вот,
Кто стал бы строить нам такой же эшафот?
А понял ли ты, что те люди совершили,
Чтоб их казнить, Морис?
Нет. Так в суде решили.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
С приказом короля!
Нельзя сюда.
Но как!
Подписан герцогом!
Войдите.
Вот так так!
Что это, вы опять проникли в эти стены?
Помилованье здесь!
А здесь его отмена.
Приказ мой дан вчера!
А мой сегодня дан.
Надежды больше нет!
Надежды все — обман.
И милость королей — непрочная опора:
Подходит медленно и убегает скоро.
Но мне же сам король спасти их обещал!
Что может сам король, коль хочет кардинал?
Дидье! Последняя надежда гаснет, милый!
Нет, не последняя.
О боже!
Здесь, в унылой
Тюрьме, есть человек, который вдохновлен,
Быть может, вами так, что все исполнит он!
Уйди!
И это все?
Оставь меня в покое!
Характер женщины причудливо устроен!
Быть ласковой ко всем не трудно было ей, —
А ныне, чтоб спасти того, кто всех милей...
О, даже для тебя я чести не нарушу!
Я не могу! Твой дух мою очистил душу.
Дидье мой, близ тебя я сделалась иной!
Я, словно девушка, стою перед тобой.
Любите же его!
Вот зверь! От преступленья
К пороку он идет!
Одно лишь одолженье
Могу вам оказать.
Какое?
В девять — казнь.
Проститься хочешь с ним, отбросивши боязнь?
Сегодня вечером!
И даже, без сомненья,
Прибудет кардинал взглянуть на представленье.
А что б вы сделали, чтоб им помочь уйти?
Ага, согласны? Что ж, легко могу найти
Двух верных мне людей, чтоб здесь, у поворота,
Поставить на часах...
Уж не идет ли кто-то?
И вы б его спасли?
Да.
Но я говорю
Здесь громко для тюрьмы.
Идем!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Благодарю!
Как здесь легко дышать!
Два слова, разрешите.
Хоть сто!
Хотите вы бежать?
Но как, скажите?
Я все устрою сам.
Серьезно?
(Тюремщик кивает головой) Кардинал
Хотел, чтоб я не мог отправиться на бал!
Но, черт возьми, еще мы потанцуем лихо!
Прекрасна жизнь!
Когда ж?
Когда все станет тихо.
Я этим восхищен, конечно. Но скажи,
Кто помощь мне прислал?
Ваш дядя де Нанжи.
О добрый дядюшка!
Да, но бежать — обоим?
Нет, только одному.
Награду мы удвоим.
Нет, только одному.
Ах, одному?
Как быть?
Тогда спасай его.
Изволите шутить?
Да нет же.
Сударь, мне не ясно ваше слово!
Старался дядя ваш для вас, не для чужого.
Как! Пусть же саваны обоим нам несут.
Здесь можно быть одним не больше трех минут!
К вам, господа, сейчас прибудет член Палаты,
Советник короля.
Так.
Что за рок проклятый
Всего лишь двадцать раз дожить до сентября!
Явись! Гляди в глаза! Вот так, моя заря!
О, как ты хороша в своей красе прелестной!
Ты разве женщина? Ты, верно, гость небесный!
И сам господь, твой взор наполнив чистотой,
Смешал в нем страсти блеск с невинностью святой.
И этот детский рот, капризно приоткрытый,
Так целомудренно...
О, лучше бы о плиты
Нашедшая меня разбила череп мой,
А не взяла дитя и унесла домой!
И чем пред матерью моей я провинился,
Что в наказание на этот свет родился?
Ах, чтобы любящей родительницей быть,
Она должна была младенца задушить.
Как кружат ласточки в прохладе предвечерней!
Наверно, будет дождь...
О, что тебя неверней
На свете, женщина, безумней и горчей!
Мятежна, глубока ты, как волна морей.
Я морю этому — увы! — мой парус вверил,
И я на небесах звезде единой верил.
Корабль пошел ко дну. К могиле я приплыл,
Но добрым я рожден, мой путь прекрасен был.
Божественный огонь во мне пылал, наверно,
Дух сердце оживлял... О, как ты лицемерна!
Как смертная тебя не охватила дрожь,
Когда позорную ты мне шептала ложь?
Опять вы про Марьон? Так помешаться можно
Легко!
Среди всего, что мерзостно и ложно,
Тебя отброшу я, пропахшую грехом.
Ты демон, ангельским прикрывшийся крылом!
Вернись ко мне на грудь!
Но это просто чудо!
Он жив, ее портрет. Скажу тебе: покуда
Ты безмятежно спал в безмолвии ночном,
Он сердце мне глодал. Готов поклясться в том!
Поговорим про смерть, друг, сделай одолженье!
Я от нее грущу — ему в ней утешенье.
О чем вы просите? Ведь я не слышал вас.
Я забываю все, мой дух совсем угас.
Никак не совладать мне с чувствами моими
С тех пор, как услыхал я роковое имя.
Смерть!
Вот что! Смерть!
Так я теперь совсем не прочь
О ней потолковать.
Как спал ты эту ночь?
Прескверно: не заснешь на этом твердом ложе.
Когда умрете вы, не мягкой будет тоже
Постель, но нерушим загробный будет сон.
И это все. Ад есть — но что такое он
В сравненье с жизнью?
Да, мой страх пронесся мимо.
Но быть повешенным — вот что мне нестерпимо!
По мне и это смерть, и после — тот же сон.
Я рад за вас, Дидье, но сам я огорчен.
Не смерть меня страшит, скажу я без рисовки:
Пусть смертью будет смерть, а не кусок веревки.
Обличий смерти — тьма, петля — из них одно.
Не спорю, страшным быть мгновение должно,
Когда вас узел сжал, как задувают пламя,
И душу вольную вдруг разлучают с вами.
Но как подумаешь, не все ли нам равно, —
О, лишь бы на земле все сделалось темно!
Лежишь ли под плитой, что хвалит вас и душит,
Иль злобный ветр ночей останки ваши сушит,
И ворон, каркая, уже разнес в когтях
Лохмотья бедные, ваш бездыханный прах?
Вы в мрачной мудрости не знаете предела.
Пусть клювы коршунов мое терзают тело
И черви точат пусть, — не так ли с королем
Бывает? Это мне, мой милый, нипочем!
Когда навеки жизнь плоть мертвую покинет,
Незримою рукой душа надгробье сдвинет
И в небо улетит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Советник короля!
Тяжка и горестна обязанность моя,
И строг закон...
Так, так. Отказ в смягченье кары?
«Людовик, Франции король, король Наварры,
Преступным людям сим отказываем мы
В той просьбе, что они прислали из тюрьмы.
Но, дабы их очаг от срама был избавлен,
Тот и другой злодей да будет обезглавлен».
Как хорошо!
Теперь вам наготове быть.
Сегодня казнь.
Итак, прошу вас не забыть:
Когда по смерти труп холодным прахом станет,
Пусть члены мертвые меч палача изранит,
Пусть руки вывернут и кости истолкут,
В канавы сточные, как падаль, повлекут, —
Из этой плоти всей, зловонной и кровавой,
Бессмертная душа возносится со славой!
О смерти надобно подумать вам, увы!
Все кончено...
Зачем меня прервали вы?
Петли не будет!
Так программу изменили.
Головорез придет с преосвященством, или
Топор заржавел бы! Так хочет кардинал.
О, как вы холодны! А я возликовал
И благодарен вам за это извещенье.
Я, сударь, был бы рад вам возвестить прощенье...
В котором же часу?
Казнь?.. Ровно в девять, да.
Я рад, что солнца мне не видеть никогда.
Где будет эшафот?
Да тут, на этом месте;
Мы монсеньора ждем.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Теперь мы с вами вместе
Подумаем, Гаспар, в последний этот час
О горькой участи, что ожидает нас.
Мы сверстники, но вас старее я намного,
И я хочу вам быть опорой и подмогой;
Тем более что я вас погубил, — беда
Шла от меня, — ты был еще счастлив тогда.
Я тронул жизнь твою; мое прикосновенье
Сломало эту жизнь в единое мгновенье.
Итак, вступаем мы под своды темноты
Могильной. Руку дай!
Слышны удары молотков.
Шум этот слышишь ты?
Там строят эшафот иль нам гроба готовят.
В последний миг сердца иные прекословят,
И держит жизнь людей так цепко иногда!
Часы бьют один раз.
Мне кажется, зовет нас кто-то... Слышишь, да?
Второй удар.
Нет, это бьют часы.
Третий удар.
Так.
Четвертый удар.
Из часовни эхо.
Еще четыре удара.
И все же это звук и зова и привета.
Нам ждать еще лишь час.
Но берегись, дружок,
Споткнуться, ослабев, о роковой порог.
В кровавой горнице так низки арки свода,
Что людям голову срубают с плеч у входа.
Брат, твердо мы пойдем навстречу палачам.
Пусть эшафот дрожит, — дрожать невместно нам,
Им головы нужны, клянусь душой моею:
Взойдем на эшафот, не преклоняя шею.
Мужайся!
Он уснул! А я ему пою
Про мужество! Пред ним я мальчик, признаю!..
Спи, ты, что можешь спать! Но час наступит скоро
Заснуть вот так и мне. О, только б тень позора
И ненависть ушли из сердца моего!
О, пусть в могиле я не помню ничего!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Смотрите, главное — уйти до их прихода.
Как в жгучих клеймах, я в лобзаниях урода.
Дидье, Дидье, Дидье!
Она!
Зачем вы тут?
А где ж мне быть? К твоим ногам уста прильнут!
Мне здесь так хорошо!.. Возлюбленные руки!
Дай их скорее мне!.. Вот след кровавой муки
Оков? Злодеи, как твою терзали плоть!
Я здесь, и потому... как страшно все, господь!
Зачем вы плачете?
Нет, я смеюсь! Слезами
Я вас не огорчу...
Сейчас бежим мы с вами.
Какое счастье! Ты жив будешь! Все прошло!
Как я растерзана! Как сердцу тяжело!..
Сударыня...
Нельзя терять мгновенье даже!
Вот этот плащ надень! Я заплатила страже!
Бежать из Божанси мы можем, милый мой.
Пройдем мы улицей за этою стеной.
Прибудет Ришелье взглянуть, как исполняют
Его веление. Всегда пальбой встречают
Прибытие его... О, не теряй минут!
Все будет кончено, коль нас застанут тут!
Отлично.
Но скорей... Ах, боже, я с тобою!
Спасен... Ну, говори... Люблю я всей душою!
Так там есть улица за этою стеной?
Я там сейчас была. Путь верен, милый мой.
При мне последнее окошко запирали.
Там кто-нибудь теперь нам встретится едва ли,
И за прохожего там приняли бы вас.
Переоденьтесь же немедленно, сейчас!
Смеяться будем мы над этим всем в дороге.
Скорей!
Куда спешить?
Смерть на твоем пороге.
Бежим, Дидье! Скорей!.. Я здесь, бежим!
К чему?
О, чтоб тебя спасти!.. Скорей покинь тюрьму!
Как ты суров со мной...
Вы знаете, мужчины
Бывают странными и вовсе без причины!
Пора, идем скорей! Там кони. Ах, идем!
Все, что захочешь ты, скажи мне, но потом.
Скорее!
Это кто стоит перед стеною?
Тюремщик. Он, как те, уже подкуплен мною.
Вы сомневаетесь?.. У вас смущенный вид...
Нет, но случается, что нам обман грозит.
Бежим! Когда б ты знал, что каждое мгновенье
Мне слышится толпы гудящей приближенье!
О, я тебя молю, молю, как никогда!
Вы для которого из нас пришли сюда?
Не выдал ли Гаспар меня неосторожно?
Ужели вам со мной так говорить возможно?
Откуда на меня обрушилась гроза?
Ну, вскиньте голову, глядите мне в глаза!
Дрожащая Марьон смотрит ему в глаза.
Да, верно, — сходство есть.
О, ты моя отрада!
Любимый мой, идем!
Не отрывайте взгляда.
Лобзанья гнусные ужели видит он?
Ты словно тайною какой-то окружен.
Ты сердишься, Дидье. Скажи мне, что с тобою?
Мы подозрения в душе таим порою
И горько сетуем впоследствии, когда
От нашей скрытности произойдет беда.
Ах, в мыслях у тебя царила я бессменно!
Ужели это все умчалось так мгновенно,
И я разлюблена?.. Иль ты Блуа забыл,
Смиренный мой приют, где ты со мною был?
Так мы любили там в тиши благословенной,
Как будто бы одни остались во вселенной.
Но ты, мой милый друг, ты мрачен был подчас.
Я думала: никто, никто не видит нас.
Чудесно было там. Погибло все мгновенно.
О, как ты клялся мне, что буду неизменно
Любовию твоей, все тайны мне вверял
И, что ты мой навек, так нежно уверял!
Я ни о чем тебя ни разу не просила,
Все помыслы твои всегда с тобой делила,
Но нынче уступи! Дидье, близка беда.
С живым и с мертвым я останусь навсегда.
Все с вами, мой Дидье, мне будет наслажденьем,
Побег иль плаха... О, с каким он нетерпеньем
Вдруг оттолкнул меня!.. Оставь хоть руку мне.
Не сбрасывай с колен мой бедный лоб в огне.
Бежала я сюда и до смерти устала...
О, что сказал бы тот, кто видел, как блистала,
Как веселилась я! Все изменилось вдруг.
Сердит ты на меня, скажи мне, милый друг?
Дидье, у ваших ног мне хочется остаться.
Но как мне тягостно — я в том должна признаться, —
Что слова не могу добиться я от вас.
Что с вами, наконец? Скажи мне иль сейчас
Убей меня!.. Ну вот, я более не плачу,
Я улыбаюсь вам, глубоко слезы прячу.
Ну улыбнитесь мне, а то я разлюблю.
Я слушалась всегда, послушайся — молю!
Но холодом оков душа твоя объята.
Зови меня Мари, мой милый, как когда-то...
Мари или Марьон?
О, милосердным будь!
Сударыня, сюда ведет не легкий путь,
И тюрьмы королей не строились из глины;
Здесь стража грозная, здесь стены-исполины.
Чтобы открылось вам все множество дверей,
Кому вы отдались, признайтесь поскорей?
Дидье! Кто вам сказал?
Никто. Я догадался.
Клянусь создателем, — чтобы ты жив остался,
Чтобы ты мог бежать — я правду говорю, —
Чтоб палачей смягчить, поверь...
Благодарю.
Дойти до этого — вот ужас, в самом деле!
Ведь это срам, еще не виданный доселе...
Торговец этот где, позорный и срамной,
Что продал голову мою, прельстясь ценой?
Тюремщик где? Судья? Где человек презренный?
Его я раздавлю, как образ ваш растленный
Я раздроблю...
Судья! Пишите ваш закон!
Пусть на весах у вас — я этим не смущен —
Фальшивой гирею, склоняющей судьбины,
Лежит честь женщины иль голова мужчины!
Ступайте вновь к нему!
Молю, не будь таким!
Мне твой презрительный ответ невыносим.
Я трепещу, Дидье, и мертвая паду я...
Пойми, что здесь любовь пылает, торжествуя,
И если некогда был человек любим,
То это мною ты...
Обман мне нестерпим!
Родиться женщиной я мог себе на горе
И тоже утопать в распутстве и в позоре,
Собою торговать, всем подставляя грудь,
Чтоб первый встречный мог на ней часок уснуть,
Но если встретил бы меня не как забаву
Невиннейший чудак, влюбленный в честь и в славу,
И если бы в себя влюбить мне довелось
Скитальца, грезою пронзенного насквозь,
Скорее, чем ему в позоре не признаться,
Скрыть от него, кто я, и молча с ним остаться,
Не заявив ему открыто наперед,
Что мой невинный взор ежеминутно лжет,
Скорей, чем так солгать, — о, я, собрав всю силу,
Ногтями б вырыла сама себе могилу!
Ах!
Вы смеялись бы, себя увидев тут,
В том странном зеркале, что сердцем все зовут!
Его разбив в куски, вы поступили верно.
Вы чистой были там, простой, нелицемерной...
О женщина! Ну чем, скажи, был виноват
Тот, кто любил тебя, как самый нежный брат?
И надлежит теперь мне возвратить вам это —
Святой залог любви чистейшей и привета.
Мой бог!
Не для меня ль портрет заказан тот?
Пусть кто-нибудь меня из жалости убьет!
Спешите...
Час идет, мгновенье улетает!
Дидье, мне говорить ваш взор не разрешает,
Не может быть никто обязан мне ничем.
Меня вы прокляли и бросили совсем.
Я более, чем срам и злобу, заслужила.
О, слишком вы добры, — и вам я с новой силой
Благословенье шлю, — но близок страшный час.
Бегите, ваш палач не позабыл про вас!
Я все устроила, побег возможен... Слушай!
Мне не отказывай, я погубила душу!
Толкни меня, ударь, отбрось пинком ноги,
О, растопчи меня, Дидье мой, — но беги!..
Бежать? Но от кого? Ее мольбам не внемлю.
Лишь от нее бежать, — и я бегу... под землю.
Спешите!
Убегай!
Нет.
Сжалься! И прости!
Кого?
Как повлекут по страшному пути
Тебя... Глядеть на то!.. При этой мысли стыну!
О нет! Ты будешь жить! Тебя я не покину!
Согласен ли ты взять в раскаянье живом, —
Чтобы топтать ее, простой служанкой в дом, —
Ту, что в скитаниях ты называл, бывало,
Женой своей...
Женой!
Отдаленный пушечный выстрел.
Вот и вдовства начало!
Дидье мой!..
Поздно.
Ах!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Ну вот и ваш черед!
Предупреждала я... палач сюда идет!
Готовы, сударь, мы.
Которого тут имя
Гаспар де Саверни?
Буди!
Клянусь святыми,
Он спит! Эй, монсеньор!..
Такой разрушить сон
Как ты осмелился?
О, только прерван он.
В чудесном этом сне я видел вас, красотка!
Предали ль душу вы в господни руки кротко?
Да, сударь.
Подписать должны бумагу вы.
А, это протокол... Что умер я, увы,
Свидетельствую сам потомкам в назиданье.
Я вам подправил здесь кой-где правописанье.
Ты разбудил меня и спать уложишь вновь.
Дидье?
Пишите здесь.
О боже, стынет кровь!
О, эта подпись мне — такое наслажденье!
Стража окружает их, чтобы увести.
Пусть девочка пройдет! Прошу как одолженья!
Мой брат! Вы для меня свершили этот шаг.
Обнимемся теперь.
А я вам разве враг?
О, поцелуй меня!
Сударыня, мы дружны.
О, как жестоки вы к той женщине недужной,
Что молит всех людей, колени преклоня,
Вам милость оказать, а вас — простить меня!
Так нет же, нет! Увы, разбито сердце это!
Нет, я тебя люблю — и. видно, без привета
С тобою не прощусь... И не по силам мне
Жестоким с виду быть, внутри горя в огне!
Люблю! Приди ко мне!
Умру я скоро. Надо
Мне высказать любовь. Вот высшая отрада.
Дидье!..
Приди ко мне!.. Теперь спрошу у вас,
Кто б равнодушно мог в такой жестокий час
Не попрощаться с ней, несчастной, нежной, смелой,
Которая ему так предалась всецело?
О, как я был неправ! Кто смеет пожелать,
Чтоб, не простив ее, пошел я умирать?
Приди ко мне, Мари! Из женщин всех на свете
(И мне сочувствуют сердечно вот все эти!)
Та, что любима мной, кому любовь верна,
Кого я сердцем чту — все это ты одна!
Затем, что ты была добра, нежна со мною.
Послушай, жизнь уже за смертной пеленою!
Пронзает ныне смерть все истины лучом,
И если ты лгала — ты неповинна в том!
Падение твое искуплено тобою.
Мать, верно, бросила дитя свое родное,
Как некогда моя... И даже быть могло,
Что продали тебя... О, подними чело!
Теперь внимайте все! В подобное мгновенье
Земля скрывается, как тень, как дуновенье,
И под своей ногой я чую эшафот.
Лишь истину вещать невинный может рот!
Небесный ангел ты, замаранный землею,
Мари, жена моя, возлюбленная мною,
Во имя господа, — к которому иду, —
Тебя прощаю я...
Ах!..
Дорогая, жду:
И ты меня простишь!
Дидье!..
Прости, родная!
Я злым с тобою был. Господь, тебя карая,
Меня тебе послал. Но ты меня оплачь...
О, как мне горестно, что был я твой палач!
Не покидай меня! Прости меня скорее!
Ах!..
Слово мне скажи и лоб сожми теснее.
Но, коль в волнении сердечной полноты
И слова вымолвить уже не можешь ты, —
Знак мне подай...
Идем!
Безумье это! Или
Они, что я с тобой, Дидье мой, позабыли?
Но умертвить тебя я не позволю им!..
О, как вас умолять? Всем существом моим
Молю! И коль хранят доселе души ваши
Хоть что-то, что дрожит в ответ на слезы наши,
И если вас господь еще не проклял всех,
Вы не убьете, нет!..
Предупреждаю тех,
Что нынче вечером в дома свои вернутся:
Ни мать, ни сестры им уже не улыбнутся,
Но скажут: «Боже мой, какой великий грех!
Ведь вы могли спасти того, кто лучше всех!»
Что я умру с тобой, пусть знают все на свете,
И от стыда сгорят сейчас убийцы эти.
Нет, дай мне умереть. Позволь мне это, друг!
Я ранен глубоко, — и этот мой недуг
Едва ли исцелим... в могилу горе спрячу.
Но если, милая, — ты видишь, как я плачу? —
Придет достойнейший к твоей руке прильнуть,
Ты друга, спящего в могиле, не забудь.
Дидье! Ты будешь жить! Поверить не могу я
В их непреклонность!
О, забудь мечту такую!
К моей могиле пусть твой привыкает взгляд.
И мертвым буду я тебе милей стократ!
Жить в памяти твоей я буду нерушимо,
Но жить возле тебя с душой, тоской палимой,
Мне, что всю жизнь любить одну бы мог тебя!
Представь себе, мой друг, как я, любовь губя,
Тебя бы огорчал сомненьями моими, —
Поверь, я никогда не совладал бы с ними!
Ты б думала, что я скрываю в сердце боль,
И мучилась... Нет, дай мне умереть, позволь!
Вы можете спасти их от судьбины грозной.
Прибудет кардинал — просить еще не поздно.
Да, правда... Кардинал! Его ведь ждут сюда!
Вы все услышите, как он мне скажет — да!
Дидье, увидишь ты... Молить я буду страстно!
Как ты помыслить мог?.. Ведь это бред ужасный,
Чтоб добрый кардинал, старик, так злобен был
И не простил тебя. Ведь ты меня простил!
А вы, которые собрались к месту казни,
Свидетельствуйте, что без дрожи и боязни
Мы оба слушали, как пробил этот час,
Глашатай вечности, раскрывшейся для нас.
О монсеньор, молю, Христа Исуса ради
Обоих пощадить!
Ни слова о пощаде!
Что он сказал?.. Где все? Дидье! Дидье!.. О мрак!
Нет никого!.. Народ! Я брежу? Иль то знак,
Что я сошла с ума?..
Он снова!
Пропустите!
Вот в красном палача проносят! Все глядите!