Он каждую вёсну обратно, обратно
На Устюг, на Вологду, на Повенец.
Он пищи особой в озерах не просит,
Гусям признается: — Что мне, то и вам! —
Он даже рубаху отбельную носит,
Чтоб нравиться северу, белым снегам.
О лебеди! Милые птицы! Летите
Изведанной вами дорогой большой,
И дивные песни на север несите,
Я тоже, как вы, северянин душой!
* * *
Я сегодня облюбую,
Как отраду обрету,
Эту речку голубую
И черемуху в цвету.
Эту розовую кашку
И мохнатого шмеля,
Что рассказывает сказку
Про тебя, моя земля.
Это облако над полем
С золотым шитьем боков,
Эту жажду пить запоем
Из гремучих родников.
Этот тихий полустанок,
Где за тыном огород,
Где знакомый полушалок
Целый день пилотку ждет!
* * *
Эскалатор подымает на́верх
Озабоченность рабочих лиц.
Почему же я, чтоб землю славить,
Не про них пою, а про синиц?
Им железо надоело в цехе,
У мартеновских печей.
Пусть услышат радость в детском смехе,
В разговоре галок и грачей.
В этот ранний час я с вами.
Прочь заботы! Утром ли грустить?
Хорошо бы с рук над головами
Голубя пустить!
Гроза
Дождь горстями крыжовника в крышу,
Конопатчиком и колотушкой в пазы.
О, с каким упоеньем, с восторгом я слышу
Голубой разговор первомайской грозы.
Тра-та-та!
И клинки из ножон уронила,
И ударила в камень, в карьер, где ломы,
Мягкой пахотой огненно проборонила
И исчезла, и только полынь и дымы.
Я калач изо ржи,
Я, канатами тертый,
Знаю скрипы лебедок
И вскрики цепей..
О, греми и выбрасывай
Воздух наш спертый
И веди к нам живое
Дыханье степей!
* * *
Пушкин на паперти слов со слепцами,
Лермонтов с ревом Дарьяла в строке,
Фет под усадебными чепцами,
Тютчев в ученом своем клобуке.
Блок с утонченным лицом херувима,
Милый Есенин в траве до пупа,
Уличный лирик, Владимир — громила,
И Пастернак, рассыпной, что крупа.
Все подключились ко мне. как к МОГЕСу,
Звездочку дали свою: — Ты герой!
Катят меня, ветродуя, повесу
Благоволящей к поэтам Курой.
Слава вам, воины лиры! И в стремя
Ногу вдел, ободрав до колен.
Вижу, как тужится жалкое время
Расколдовать, обезвредить ваш плен.
Руки умеют и все же робеют,
Рядом великие образцы.
Слов не хватает, губы немеют.
Лоб в испаринах мук от росы.
Здравствуй, верстак мой! В сторону робость,
Дайте досок с терпким запахом смол.
Льется из жил моих звонкая радость,
Стих родился и без нянек пошел!
* * *
То в долинах живу,
То в былинах слыву,
То струной балалаечной звонюсь,
То с колдуньями знаюсь,
То пишу, то пляшу,
То пасу, то пою,
То пчелою теряюсь
В пчелином рою,
То пью чай у соседа —
Вот какой непоседа!
Я признаюсь тебе, как писатель,
Поверь мне, читатель,
Что не трудно перо обмакнуть,
Очень трудно тебя обмануть!
Письменный стол
Я. Смелякову
Мой письменный стол,
Он — двуногий,
Он — сам я.
Отлички в нем нет
От ветвей соловья.
Накрыт он не крышкою,
А небесами,
А скатерть —
Лесная дорога моя.
Бумаги не надо!
Есть сердце и память.
А перья —
Колосья, остры и прямы!
Я ригу свою набиваю снопами,
Зерно молочу
В закрома для зимы.
Я весь на ходу.
И словесные злаки
Во мне прорастают
От встречи с людьми.
Где песня — я в песне,
Где драка — я в драке,
Где руки любовно хрустят —
Я в любви!
Иду и свищу
Наподобие пташек.
Мне муза,
Как нищему сумка, верна.
А кто-то во мне
Целину мою пашет,
Готовя глубинный мой пласт
Для зерна.
* * *
Как у моря в Коктебеле
Нрав сердитый, когти белы.
По песку скребет, по гальке,
Просит жалобно: — Подайте! —
Неотступно душу гложет:
— Помогите кто чем может! —
Что подать скитальцу морю,
Чтоб на мир пошло со мною?
Сердце вынуть? Душу кинуть?
Мне без них не жить, а стынуть!
Подарю ему стихи я,
Как оно, они — стихия!
Омск
Омка,
Омск.
А в речи, как в ручье!
— Чо да чо! —
Город
поднял
легко
Коромысла дымов
На плечо.
За глухою
Тюремной стеною
Иртышского льда
Улеглась,
Успокоилась
Желто-речная вода.
Вмерзли баржи,
На трубах судов —
Вороньё.
В гулкий
колокол
бьет
В этом городе
Сердце мое.
По тропе,
Что идет за реку,
Наступая на грудь
Иртыша,
Я иду, как ничей,
Как никто,
Никуда,
Ни к кому не спеша.
Люди — мимо.
Сороки — нырком.
Иней — прочь,
Искры снега — вразлет.
И одно лишь
Незыблемо здесь,
Это — лед!
Лед метровый,
Лед синий,
Лед кованный
В кузнях зимы,
Лед, который хватает
Сибирских девчат
За пимы!
О, великий полон!
Снеговое стояние круч!
Сквозь белесую мглу
Пробирается
Северный луч.
А мороз,
Запахнув арестантский армяк,
Прижимает шатры
К Иртышу,
Как Ермак.
Самогуды, самоплясы
Дайте скатерть-самобранку,
Самоварчик-самолей!
Накормлю я спозаранку
Всех колхозных косарей.
Выйду сам и брошу в травы
Разудалое плечо,
Поработаю на славу,
Отдохну, потом — еще!
Дайте гусли-самогуды,
Самоплясы сапоги,
Выбивать я искры буду
Каблуком из-под ноги!
Сердце стукает мотором,
Быть на месте не хочу,
Дайте коврик, на котором
С Василисой полечу!
Раскрывай, природа, тайны,
Все теперь в тебе — мое!
…Самоходные комбайны,
Самолучшее житье!
* * *
Тысячи белок на тонких ветвях,
Тысячи варег на теплых руках,
Тысячи узеньких троп соболиных,
Тысячи вылетов соколиных!
Милая родина в инее белом,
Где ни посмотришь, ты занята делом.
Там, где деляна, — стук топора,
Там, где контора, — скрипенье пера,
Там, где карьеры, — гудит аммонал,
Там, где депо, — паровозный сигнал.
Плавлюсь в любви к тебе доменной плавкой,
Не осуди, если вздумаю плакать!
Нервы мои оголенно прошиты
Током Куйбышева и Каширы,
Ленинским словом врезаны в даль,
В поле с пшеницей, в железо и сталь.
Ленин
Нет весны без весеннего веянья,
Без густого гудения пчел.
Нету дня, чтобы жил я без Ленина,
Где бы ни был, куда бы ни шел.
Речи Ленина знаю на память,
Все в них правда, они нам не лгут.
Каждое слово на крыльях летает,
Каждая мысль пашет землю, как плуг.
Взгляд нацелен в тысячелетия,
В звонкое завтра, что смело идет.
Первые слезы мои — это смерть его,
Первая радость — во мне он живет.
Доброта и хитринка лукавая
Полюбились мне с детства еще.
По-отцовски ложилась рука его