Плутоньер громко спросил в очко.
— Эге-ей, что случилось?
К двери подбежал Загореску и зашептал:
— Беда, домнуле. Кодрияну обезумел… Двоих чуть не убил… Помогите, домнуле. Заберите его отсюда, а то он нас поубивает… Спасите, домнуле…
Плутоньер задумался:
— Черт его знает, что делать… Вишь, какое дело получается… Да-а. А в инструкциях про это ничего не сказано.
И плутоньер побежал за инструкциями к дежурному офицеру.
Через несколько минут к камере подошел заспанный офицер и несколько солдат. Офицер процедил:
— Откройте камеру.
Скрипучие задвижки ржаво взвыли и звякнули железом. Дверь камеры открылась. Офицер переступил порог и недовольно надулся. Он взглянул внутрь и невольно шагнул к двери.
— Что это такое?
Кодрияну, увидев офицера, дико взвыл, прыжком бросился к тюремной стене, подпрыгнул и, вцепившись руками в тюремную решетку, пронзительно захохотал. Офицер закричал:
— Хватайте его за ноги!
Узники бросились толпой к Кодрияну, но хитрый сумасшедший, поняв их, прыгнул на пол и, схватив с пола оторванную полку, метнул ее над головами и завыл.
Узники бросились назад. Офицер командовал:
— Заходи справа и слева!
Но Кодрияну, заметив, что его обходят, бросился в другой угол.
Ловля сумасшедшего начала превращаться в спорт. Заволновался не только плутоньер, горячились и солдаты, и узники, и даже офицер, который принялся бегать по камере с блестящими глазами, весело выкрикивая:
— С правой стороны, черти… С правой стороны заходи… А-ах, раскоряки!
И все начиналось снова. В камеру вошел даже часовой и, поставив ружье у двери, начал гоняться вместе со всеми за Кодрияну. Но вот вдруг сумасшедший, размахнувшись доской, бросился на солдат. Те метнулись в угол.
— Хватай! — крикнул Степан.
Но на этот раз бросился не на Кодрияну, а на солдат. И тут же хлопнула закрывшаяся дверь.
Сумасшедший стукнул офицера доской по голове и вместе со всеми заключенными бросился на румын. Произошла короткая беззвучная схватка.
Заключенные, тяжело дыша, сбили солдат на пол, заткнули каждому в рот по кляпу и быстро начали стягивать с них одежду. Степан подгонял. Но арестованные и сами спешили не меньше Степана.
Они чрезвычайно быстро натягивали на себя румынскую солдатскую форму, поспешно застегивали пуговицы, еще быстрее хватали оружие и, уже переодетые в солдат, подбегали к дверям, заслоняя спинами глазок в двери.
Кодрияну, внезапно оказавшийся здоровым, делал то же самое. Он так же натягивал на себя солдатские мундиры, но с бранью передавал их другим. На его огромную фигуру не нашлось ни одного мундира. «Сумасшедший» ругался:
— Вот, чертовы цыплята!.. Может, попробовать офицерскую… Где она?
Но офицером уже вырядился Загареску. Быстро застегивая последнюю пуговицу на офицерском мундире, он поспешно убеждал в чем-то Степана, нетерпеливо смотревшего на переодевание.
— Обязательно нужно, обязательно. И пароль у них надо узнать… Иначе никак нельзя.
Степан отвернулся:
— Делай, как считаешь нужным.
— Так бы и раньше.
Загареску наклонился к связанному офицеру, вытащил у него изо рта кляп и спросил:
— Пароль?
Офицер молчал.
— Пароль, курва?.. Ну?
И ткнул ему в лицо маузер. Офицер прохрипел:
— Кагул.
Загареску заткнул ему рот и шепотом спросил солдата, что лежал у двери:
— Пароль?
— Рени.
— Выходите! — сказал Загареску.
Тихонько скрипнули двери. Узники потихоньку проскользнули в коридор, оставляя позади пустую камеру. В глаза им взглянула желтая пустота коридора. Лишь где-то за углом стучали шаги часового, но его не было видно.
Степан шепнул команду, и все бросились по коридору в караульную комнату. Вбежали на цыпочках, беспорядочной толпой, тихонько зажав сердца в холодные рукавицы неизбежного, спустились по ступенькам вниз, не встретив никого. Все шло как надо. Все немного приободрились, всерьез поверив в то, что они начали делать.
Толпа вбежала в караульное помещение. Безумно напуганные солдаты не успели опомниться, как уже лежали на полу с выкрученными назад руками.
Снова начали переодеваться. Заключенные бросали на пол свою одежду, поспешно натягивая на голые тела солдатские мундиры.
В течение нескольких минут половина арестованных переоделась, и их уже невозможно было узнать.
— Ну, выходи!
— Стой!
В комнату вбежал Загареску. На его мундире, на руках и на лице тускло блестели кровавые пятна. Он остановил тех, кто выходил, и подбежал к связанным солдатам. Отрывисто спросил:
— Пароль?
Прохрипело сразу несколько голосов.
— Рени.
— Бунэ… Если вы будете кричать или попытаетесь освободиться до моего прихода, будет плохо. Смотрите — в городе уже объявлена советская власть… Будете нам мешать освобождать арестованных — перестреляем!
Загареску погрозил им кулаком и с этими словами бросился за выходящими, остановился на миг на пороге, еще раз погрозил пальцем и выбежал из караульной, заперев дверь на защелку.
Между тем Степан уже отдавал распоряжения в коридоре.
— Кто с оружием и в форме — становись по краям… Свободные в середину. Загареску?
— Есть!
— Ты офицером?
— Ну?
— Веди!
Степан распорядился и полез в середину арестованных. Кто-то перекрестился:
— Господи, благослови.
— Пошли!
…Двор погрузился в густую темноту южной ночи. Темень стояла такая, что трудно было рассмотреть человека даже в двух шагах. Партия «арестованных» на миг остановилась и пошла без команды направо в сторону огонька, который мерцал в темной пасти ночи. Это светил электрический фонарь. Несколько голосов зашептали:
— Внешняя охрана.
— Тише.
Перед глазами выплыли мутные расплывчато-темные очертания приземистого каменного дома с тускло освещенным окном с решеткой.
— Стой!
Загареску отошел от толпы и твердым шагом подошел к окну. Тихо постучал в стекло.
— Ишь… заснули, черти. Начальник стражи? Спишь, свиной хвост?
В ответ стукнула дверь, и несколько человек выбежали во двор. Загареску обратился к ним начальственным тоном:
— Спите, сволочи? Кто начальник караула?
В пятне мутного света выплыла тучная фигура плутоньера.
— Я.
— Спал, сук-кин сын?
— Нет-нет, нет, домнуле… домнуле локотенент.
Загареску грозно поправил:
— Капитан.
— Извините… нет-нет, домнуле капитан, не спал.
— Принеси немедленно ключ от ворот. Партия отправляется на вокзал…
— Изви-и…
— Молча-а-ать!
— Пароль? — воскликнул плутоньер.
Загареску подошел к нему вплотную и, укутывая лицо офицерским шарфом, прошептал:
— Рени.
Плутоньер вытянулся перед ним в струнку и, сказав: «Слушаюсь», — помчался за ключами.
Загареску со своей необычайной наглостью даже не пытался вести себя осторожно, а, напротив, умышленно начал что-то очень громко насвистывать. Кто-то из партии прошептал ему, чтобы он вел себя потише. Ведь они так боялись. У них так бились сердца. А от этого свиста и от такой наглости Загареску сердце разрывалось на части и в голове шумело. Прошептали:
— Тише, Загареску.
«Офицер» резко повернулся и крикнул, на этот раз во весь голос:
— Молчать!
В этот момент из помещения выбежал плутоньер и звякнул ключами. Услышав грозный возглас офицера и желая услужить ему, плутоньер повернул свою голову на коротенькой шее в сторону темной массы и тоже гавкнул:
— Разговаривать?.. Зубы повыбиваю!
И, повернувшись к Загареску, заискивающе спросил:
— У домнуле капитана есть распоряжение от домнуле директора?
— Есть… Ступай, открывай.
— Домнуле капитан даст мне это распоряжение?
— Что-о-о?
— Простите… Инструкция… Приказ…
— Открой мне немедленно, хватит болтать. Получишь у меня распоряжение… Ну?
Плутоньер недовольно качнул головой и побежал к воротам. Партия тихо пошла за ним вслед. Часовой у ворот шагнул в сторону и терпеливо ждал, пока плутоньер откроет дверь.
Партия начала выходить из темных ворот на улицу. Загареску терпеливо ждал и лишь изредка кричал:
— Раскорячи-ились… Эй, шевелись там!..
И когда уже выходили последние, плутоньер подошел к «офицеру» и вежливо напомнил:
— Домнуле капитан не передал мне распоряжение.
— Ах, да-да, я и забыл.
И, высунув голову в ворота, крикнул:
— Эге-ей, Кодрияну! Распоряжение у тебя?
Из темноты послышалось:
— Так точно.
— Передай плутоньеру.
— Слушаюсь.
В ворота вошла огромная тень, подошла вплотную и, взметнув руку вверх, тяжело стукнула плутоньера по голове. Тот мешком упал на землю, не успев даже пикнуть. Второй удар свалил часового. Загареску наклонился и, вытащив у плутоньера револьвер, сунул его в карман. А Кодрияну снял с часового патронташ и, забрав ружье, побежал догонять партию уже свободных людей, вылетевших навстречу суровым дням.
Через три часа из Кишинева вдогонку беглецам выехали три кавалерийских эскадрона и пропали в темноте теплой бессарабской ночи.
Если ты не шлюха, иди за мной
После того как было разрушено родное село, Стеха решила уйти в Кишинев с надеждой найти там Степана или хотя бы узнать что-то у людей о его судьбе. Наивная девушка даже не подумала о том, что сделать это не так легко. Но разве об этом надо было думать?
Знакомый молдаванин подвез ее в Кишинев и поехал на постоялый двор, оставив Стеху посреди улицы большого города с маленьким узелком в руках и с детски-наивными желаниями. Стеха поплелась по незнакомым улицам, лишь бы только куда-то идти. А куда, зачем, почему — об этом она не думала. Лишь бы идти, со слепой верой в лучшее.
Шумные улицы города, толпы людей, непрерывно идущих по тротуарам, поспешность движений — все это удивило ее. И напугало одиночество. Позади остались такие спокойные бессарабские поля, веселая зеленоватая даль и люди, такие же простые, как и эти поля. Стехе стало грустно. Испуганно поглядывая на людей, она шла мимо домов, потихоньку продвигаясь вперед.