И всевластьем тьмы
Я в прежней жизни
Был сто раз унижен.
Другой бы не превысил
И травы,
А я все рос,
Я становился
Выше.
И кровь была
Дешевле, чем вино.
Той кровью,
Безрассудно пролитою,
Другой
Ожесточился бы давно,
А я добрел
Твоею добротою.
По грозам,
По ветрам
Да по снегам
Я заучил
Твои степные песни.
Да, я ровесник
Всем твоим векам
И Революции твоей
Ровесник.
Мы стали
И моложе
И новей,
Но в добром свете
Красных пятилучий
Твоя дорога
Стала только круче,
Моя задача —
Только тяжелей.
Кто на горе,
Тот раньше
Солнце встретит,
Кто средь друзей,
Тот силой не шути,
Кто впереди шагает,
Тот в ответе
За все ошибки
На крутом пути.
А мудрый в дружбе
О друзьях печется,
А кто в борьбе,
Тот сил не тратит зря.
Ведь океан великий
Лишь качнется,
Как всюду
Закачаются
Моря.
Дробится камень
Под твоей стопой…
И пусть не первым,
Пусть не самым лучшим
Я был с тобой
В твоем
Давно минувшем,
Дай и в грядущем
Мне побыть
С тобой.
"Роднюсь с красавицей Москвой…"
Роднюсь
С красавицей Москвой,
Но кроме
Все чего-то надо.
От сутолоки городской
Потянет вдруг
К земле и саду.
Тому,
Кто на земле живет,
Берет в труде
Лопату, вилы,
Земля степенность придает,
Которой мне недостает,
Она дает
Земную силу.
"Веселый, с грустными раздумьями…"
Веселый,
С грустными
Раздумьями
О трудном хлебе
И железе,
Сижу я с вами,
Слишком умными,
И рассуждаю
О поэзии.
Смешна мне
Ваших фраз
Значительность,
Слащавость вашей
Инфантильности
И ваша бледная
Начитанность,
Самовлюбленность
До умильности.
Не соблазнюсь
Луженой глоткою.
Но нет вредней
И бесполезнее,
Чем замыкание
Короткое
На этой самой…
На Поэзии.
Поэзия —
Не строчка ловкая,
Что Музой томною
Подарена,
Поэзия —
Железо ковкое,
Когда с нее
Слетит окалина.
Не та,
Чернильная,
Бумажная,
Не та,
Виньетками
Увитая,
Поэзия —
Душа отважная,
Для всех семи ветров
Открытая.
СЕНЕГАЛЬЦЫ
Во имя всех живых —
А все мы тленны —
Не будьте ни корыстны,
Ни мелки…
Была война,
И в битве многодневной
Погибли сенегальские полки.
Под крик ворон
И воронов круженье,
Где штабелем,
Где кое-как — броском,
Их уложили
В' длинные траншеи
И прикопали
Глиной и песком.
Когда и кости
В их могилах тесных
Успело время
Сжечь и перегрызть,
На горе людям
У крестьян окрестных
В душе практичной
Вызрела корысть.
И вот однажды
Эти погребенья
Невесть за что
Сражавшихся солдат
Крестьяне подняли
На удобренье,
Чтоб хлеб тучнел
И зеленел шпинат.
Земля была жирна
И липла к пальцам,
К подошвам ног…
Был урожай всему.
Но ветер с прахом
Бедных сенегальцев
Разнес по миру
Пагубу-беду…
О, месть бацилл!
Кровь африканцев страстных
В себе самой
Еще смиряла их.
Что сенегальцам
Было не опасно,
Теперь смертельно стало
Для других.
Костры горели,
Стлался дым мертвячий,
Мать расставалась с сыном,
Муж с женой.
Другая смерть
Встречалась громким плачем,
А эта —
Суеверной тишиной.
Во имя всех живых —
В избытке ль силы,
В избытке ль гнева,
В простоте ль святой —
Не ворошите старые могилы,
Они чреваты
Новою бедой.
"Счастливый, я не нужен никому…"
Счастливый,
Я не нужен никому.
Счастливым быть
Мне стыдно одному.
Счастливый
Тяготеет к облакам,
К высоким звездам,
Где легко и вольно.
Счастливые как боги,
А богам
Ни жалостно,
Ни горестно,
Ни больно.
Печали,
Огорченья,
Страхи все
Я испытать душою
Не премину,
Как добрый врач,
Который на себе
Испытывает
Новую вакцину.
Как он,
В бреду
Над страхом проплыву,
Над жаркой бездной
Черной лихорадки,
Еще угарный,
Потянусь к тетрадке,
Чтоб записать победное:
"Живу!"
А коль живу,
То, значит,
И другой
Сумеет жить,
Переболев однажды.
Я нужен людям
Именно такой,
Каким сумеет быть
На свете каждый.
ДВА ЛИЦА
Случится же!
Как будто смелый,
Ведь как-никак
Зовусь певцом,
Стою, бывало, оробелый
Перед ответственным
Лицом.
Перед Лицом,
Не очень высшим,
Но все же,
Надо понимать,
Перед Лицом,
Уже привыкшим
Хоть чем-то,
Но повелевать.
Перед Лицом,
Чей взгляд упорный
Внушает
С чувством правоты,
Что он единственный,
Который
С высокой правдою
На "ты".
И вот —
О, странность,
О, подробность! —
Однажды пронял
Смех меня.
И страх,
И скованность,
И робость
Перед Лицом
Утратил я.
Он был еще
В суровой справе,
А мне забавно…
В чем секрет?
Да в том, что я
Его представил,
Каким он был
В двенадцать лет.
Представил я
Совсем иного,
Когда он был
В кругу ребят
И простодушен
До смешного,
И лопоух,
И конопат.
Над ним
Хихикали девчата…
Ну, словом,
Рос он на селе
Без государственной
Печати
На государственном
Челе.
Теперь
Мой опыт
Что-то стоит!
И вот я с опытом моим
Придумал самое простое,
Чтоб не робели
Перед ним.
Я предложил,
Чтоб над чинушей
Повесили его портрет,
Где лопухами
Вянут уши —
Каким он был
В двенадцать лет.
"Он был вельможен…"
Он был вельможен,
Был он важен,
Был всеми
Почитаем он…
Порой ответит
На поклон,
Порою
Не заметит даже.
Однажды
Он сидел,
Как князь,
А я, как властный
Консул Рима,
Не торопясь,
Не поклонясь,
Прошел невозмутимо
Мимо…
И он подумал,
Что я тож
Куда-то
Даже выше вхож.
Он стал любезен…
И едва ли
Стихи нуждаются
В морали.
"Свеженький, как пионер…"
Свеженький,
Как пионер,
Ворковал он
Благонравно:
— Не министр
И не премьер,
Почему ж
Седеешь рано?
Мне министры
Не в пример.
Честолюбием
Не брежу.
Я поэт,
А не премьер,
Но обязанности
Те же.
Как не быть
Тут седине,
Если думаешь
В заботе
О такой
Большой стране,
О таком
Большом народе.
"Есть разная на свете тишина…"
Есть разная
На свете тишина.
Есть тишина,
Когда молчит жена,
Молчат соседи
После бурной ссоры.
Есть тишина,
Когда, исторгнув чад,
Отгрохотав,
Надолго замолчат
В огне и дыме
Рухнувшие горы.
Есть тишина могилы.
Страшно вроде,
Но пострашнее
Тишины могил
Та тишина, когда
Во всей природе
Наступит равновесье
Вечных сил.
Та тишина,
Всевластная,
Большая,
Когда природа,
Как судья, молчит,
Но и своим молчаньем
Вопрошает:
Послушаем,
А что в тебе звучит?
В чужих страстях
Прослыть нетрудно
Страстным,
Прослыть певучим,
Когда я пою.
Ты музыку
Стихий моих
Стогласных
Не принимал ли глухо
За свою?
Страшней всего
К такой большой тиши
Прийти однажды
С тишиной души…
"Не собираюсь жить в раю…"
Не собираюсь
Жить в раю,
Да и в аду, поверьте,