Это второй опыт. Машина была заряжена Петром, сыном ваших хозяев…
У меня потемнело в глазах, и я невольно остановился…
– Не упрекайте меня, – сорвавшимся голосом произнес Никодим, – я не мог… психически не мог, а поэтому и физически, помешать этому злодеянию… Я вам не рассказал, что силой своих гипнотических чар Вепрев запретил мне оставлять хутор… Только сегодня ночью под влиянием сильного нервного потрясения – я нашел труп Петра – смог я сбросить с себя психические оковы и тотчас же прибежал к вам…
– Продолжайте, – сказал я. Логика событии перевернула меня, я нервно сжимал револьвер.
– Вот… Заряженная Петром, машина истребила всех советских работников и даже коммунистов типа Петра… Видите, как чудовищно-избирательно действует она: Петр не отличался искренностью и глубиной своих убеждений…
Никодим говорил правду. Хотя я давно не видал Петра, но от местных партийных работников слыхал про неустойчивость коммунистических воззрений своего друга, про его почти кулацкую идеологию.
– Ну, ну. Говорите дальше!..
– Что же дальше? Машина хорошо действует… Следующая очередь – зарядить ее, – была ваша… Вы хороший коммунист, по отзывам самого Вепрева, а он-то умеет узнавать людей, и вами собирались истребить всех коммунистов, не только Союзной федерации, но и всего мира.
Я чуть не задохнулся от бешенства и гнева и бросился, перескакивая кочки и колдобины, не помня себя, к недалекому уже хутору. Никодим еле поспевал за мной.
Мы приблизились к хутору не с фасада, а рощицей – к его пристройкам.
– Не прикасайтесь к изгороди, – предупредил Никодим, – она наэлектризована, и каждое прикосновение к ней передается на приемник, в кабинет Вепрева.
– Не прикасаться?.. Но как тогда попасть внутрь?.. Никодим разрешил мое недоумение. Он отвалил большой плоский камень в одном месте под самой изгородью. Открылся узкий черный ход. Мы спрыгнули туда. Ход кончался по другую сторону ограды. Никодим вытянул руки кверху и отбросил другой такой же камень.
Стали приближаться к дому. Кругом его тянулись укрепленные на металлических брусьях параллельные земле и друг другу ряды проволок.
Я не видал их раньше. Никодим объяснил шопотом:
– Сегодня вечером я сам должен был поставить их по приказанию Вепрева. Сейчас мы узнаем, открыто ли мое бегство… Через проволоки пропущен огромной силы электрический ток. Когда я покидал хутор, мне пришлось перерезать проволоку в одном месте.
Обошли кругом. Целость проволочных заграждений нигде не была, нарушена. Мой спутник задрожал:
– Значит, они знают и приготовились… Надо быть осторожней! Он вынул из кармана ножницы со стеклянными ручками и с отчаянным видом быстрым ударом рассек в одном месте проволоку. Одновремено из дома долетел заглушённый звон колокола.
– Черти! Еще придумали! – злобно уронил Никодим.
– Ну, все равно, идем…
Я вынул револьвер и за Никодимом нырнул через образовавшееся в проволочных рядах отверстие.
В этот миг до нас донесся лязг отпираемых дверей…
Скорей!.. Скорей!.. Понеслись ураганом…
Вот и крыльцо! Мы только-что поравнялись с ним, как оттуда раз за разом вспыхнуло пламя и раздалось несколько выстрелов. Одна пуля скользнула у мена по голове, оставив кровавый след. Крыльцо было затенено, и я, ориентируясь лишь на пламя, разрядил револьвер… С крыльца сорвалась темная сигарообразная масса, блеснув на мгновение при луне, и с свистом исчезла в воздухе, как растаяла. Но свирепый порыв ветра указал нам, что она не растаяла, а улетела.
– Скорей! Скорее! Еще не все потеряно! – задыхаясь, торопил меня Никодим, что было совершенно лишним, так как я мчался бурей впереди его.
– Они не успели захватить другую машину… Я знаю: должна быть вторая «сигара»!..
Через широко открытые двери ворвались в дом. По знакомым переходам проникли в кабинет. Он был ярко освещен. Разбросанные вещи и беспорядок указывали на большую спешность в бегстве наших противников. Через открытый в полу люк торчала на половину втянутая вторая летательная машина, с оболочкой из блестящего белого металла. Попробовали потянуть ее – не удается: руки скользят, ухватиться не за что. Никодим бросил ее и куда-то скрылся.
Через минуту слышу из подполья его голос:
– Тащите! – Он толкал машину снизу.
3-4 секунды – и она стояла посреди кабинета. Никодим нашел тайную кнопку, отбросилась дверка. Проклятие!.. Внутри лежал труп Петра. Черепная коробка была вскрыта и зияла пустотой…
Если до этого у меня была некоторая нерешительность, теперь она исчезла.
Вынули труп, закрыли дверку и притащили машину на крыльцо, Никодим первым вошел в нее, я за ним. Щелкнул выключатель, осветив внутренность «сигары». Никодим бросился к носу ее.
– Все на месте! – радостно крикнул он. – И аккумуляторы даже заряжены психо-энергией!..
От аккумуляторов – четырехугольных ящиков с алюминиевой обшивкой, расположенных в ряд по обоим бокам машины, тянулись толстые провода к аппарату, напоминающему собой «муравьиный» аппаратик, только этот был размерами с добрый граммофон. Рупор из белого металла, увеличивающий его сходство с граммофоном, открывался широким своим отверстием над креслом, привинченным к полу в самом носу машины.
Никодим повернул рычаг в аппарате с рупором – раздалось громкое шипение – и достал из кармана носовой платок, завернутый в клеенку:
– Платок Вепрева, сегодня вечером стянул! – улыбнулся он и засунул его в четырехугольный стеклянный ящичек, имевший внутри стеклянный же шар, пустой в середине и с очень подвижной стрелкой.
– Психо-компас, – пояснил Никодим. – Номенклатура Вепрева.
Он сел в кресло. Стрелка компаса, как только рядом с ней очутился платок, сразу оживилась, беспокойно забегала и вдруг, дрожа, остановилась в направлении, параллельной земле на север.
– Они недалеко, – торопливо пояснил мой товарищ. – Если бы они успели бежать на другую сторону земли, стрелка стала бы торчмя и не дрожала б…
Аппарат зашипел сильней… Машина рванулась так, что я свалился с ног и, не успев подняться, снова покатился, но уже в противоположную сторону.
– Стоп, проговорил Никодим, почему-то побледневший. Стрелка яростно металась и указывала прямо вниз. – Они здесь! – Он открыл в полу небольшое оконце, я заглянул туда: внизу расстилался залитый электричеством город.
Никодим снова опустился в кресло: машина заскользила вниз. Стрелка то и дело меняла направление, но в пределах небольших градусов. Мы приближались к крыше высокого дома, на который теперь упорно указывал компас.
XI
– Как быть? – растерянно кинул Никодим, – они в этом доме.
– Где мы?
– Не знаю… Верст 200 отмахали…
– Да?! Так быстро! – не поверил я.
– С быстротой мысли, – слабо улыбнулся мой друг. – Машина работает психической энергией мира, но эта энергия сначала через рупор проходит в мой мозг, я ее концентрирую на мысли о преследовании, и тогда лишь мы движемся… Направление тоже даю я – по психо-компасу.
– Но такая быстрота невозможна, – возразил я, вспомнив физику, – машина от трения с воздухом должна бы расплавиться!..
– Пустяки! Ее оболочка сделана из совершенно ненагревающегося металла… Изобретение Шарикова…
Наш разговор резко оборвался: мимо что то пронеслось с ревом и свистом: стрелка запрыгала и заволновалась, как живая, указывая новое направление. Никодим кинулся к креслу, бросив мне:
– Станьте сзади под рупор, я слишком слаб… И настойчиво думайте о движении вслед за беглецами.
Я ухватился за спинку кресла и, только подумав о преследовании, чуть было не полетел в противоположный угол: так стремительно мы понеслись.
Никодим открыл окно перед собой – оно было застеклено – и теперь напряженно всматривался в мерцающую темь.
Под влиянием ли проходящей через меня мировой психо-энергии, или вследствие вообще нервного состояния, мне ярко представилась картина внутреннего расположения машины наших противников. Вепрев с искаженным лицом сидел в кресле, Шариков стоял у заднего окна с растерянной и глупой физиономией.
Никодим торжествующе крикнул:
– Вот они!..
В окно блеснула белая масса.
Воображение мне дало следующую картину: мой бывший учитель с прыгающей челюстью, обернувшись назад, позвал своего помощника, который трясся, как осиновый лист; должно быть, увидел нас. После двух-трех слов Вепрева он стал сзади него, подобно мне, держась за спинку кресла.
Никодим прохрипел – говорить он уже не мог, и я боялся, что он снова потеряет голос.
– Ушли, черти!..
Началась бешеная погоня. Мы несколько раз пронеслись кругом земного шара, попадая то в свет, то в мрак.
Никодим – потный, разбитый – то хрипел в отчаянно-радостном возбуждении, когда мы настигали противника, то падал духом и уныло скулил, когда тот уходил. Я же чувствовал в себе твердую бодрость и уверенность, что злодеям не уйти. Машина, по всей вероятности, двигалась только одним моим мозгом.
Внутренним зрением я видел, что беглецы оба были истощены не менее Никодима. Это вливало в меня новые силы.
Совершили еще несколько кругосветных рейсов – с переменным успехом.
Я уже начал уставать… Постепенно ослабевала воля, рассеивалось внимание, тупело воображение. Мы больше не видели через окно белой оболочки. И я не мог представить себе, что делается под ней.
Машина вдруг замедлила ход, что сейчас же мы констатировали по аппарату, измеряющему скорость. Никодим волновался и чуть не плакал, посылая проклятие тем, «кто изобрел дурацкую сигару»…
Стрелка резко повернулась назад.
– Они сзади нас! – завопил мой товарищ.
Машина стала опускаться помимо моей воли. Стрелка вновь скакнула вперед, значит, противник по инерции продолжал носиться вокруг земли.
В окно упал солнечный свет, ровный и не мигающий вследствие постоянной смены мраком, как это было раньше. Дно машины мягко зашуршало о песок.
Никодим бросился к психометру – аппарату, показывающему степень мощности аккумуляторов.