напарта в благодарность за сенатский указ 6 флореаля X года (26 апреля 1802 г.), даровавший условную амнистию эмигрантам[14], а также потому, что учреждение пожизненного консульства, казалось, вело к восстановлению если не Бурбонов, то по крайней мере монархических учреждений. В этот момент множество роялистов складывает оружие и примиряется с новым порядком, к великому огорчению Людовика XVIII, от которого Бонапарт тщетно пытается добиться отречения. Притом папистское духовенство, осчастливленное конкордатом, оказалось помимо всего прекрасным агентом по выборам. Таким образом, большинство, высказавшееся за пожизненное консульство, вышло, повидимому, из правого лагеря. На этот раз большинство участников революции воздержалось от голосования, и в парижских списках мы не находим почти ни одного из тех бывших членов Учредительного собрания и Конвента, ученых, членов Академии, деятелей 89 и 93 годов, которые подали голоса за конституцию VIII года. Что касается 8374 граждан, вотировавших прошив, то при нынешних французских избирательных нравах и при тайном голосовании это число значило бы мало; но оно имело большое значение для той эпохи, при открытом голосовании и в сравнении с 1500 вотировавшими прошив при плебисците VIII года. Большая часть этих отрицательных голосов была подана в армии. Из 300 голосов, поданных гарнизоном Аяччио, отрицательных оказалось (по свидетельству Мио де Мелито) 66, а в одной роте, состоявшей из 50 человек, нашлось 38 противников пожизненного консульства. Много шума наделал отрицательный вотум Лафайета. Он послал его Бонапарту при письме, где говорил, что 18 брюмера спасло Францию, что диктатура была ее исцелением, но что он не хочет под конец увенчать революцию установлением произвола. Плебисцит о пожизненном консульстве знаменует собою разрыв Бонапарта с людьми 89 года, с теми идеологами, которые так наивно помогли ему низвергнуть конституцию III года и которые, по выражению одного бывшего члена Конвента, сохраненному г-жою де Сталь, обманувшись в своих надеждах получить свободу от законов, возмечтали получить ее от одного человека.
Конституция X года. Как только Бонапарт убедился, что пожизненное консульство ему обеспечено, он решил присвоить себе и то, от чего раньше отказался, а именно — право назначить себе преемника. Для этого надо было внести важное изменение в конституцию VIII года, и он воспользовался этим для переделки всей конституции так основательно, что получилась почти новая конституция, часто называемая историками конституцией X года, хотя акт 16 термидора X года (4 августа 1802 г.), санкционировавший эти перемены, назван просто органическим сенатус-консультом конституции[15]. Это было целиком личным произведением самого Бонапарта, который продиктовал его своему секретарю Бурьенну и затем собственноручно исправил. (Редерер видел и скопировал этот документ.) Властно проведенный через Государственный совет, который принужден был вотировать его почти без прений, этот акт был затем представлен Сенату, противозаконно обращенному для этой цели в Учредительное собрание. Сенат, терроризированный популярностью Бонапарта и, как уверяют, окруженный гренадерами, не допустил прений, голосовал посредством да и нет и принял проект «абсолютным большинством».
Если эта новая конституция, по счету пятая с 1789 года, фактически уничтожала республику, сохранив лишь одно ее название и некоторые из ее форм, то все же не следует думать, что она прямо и непосредственно организовала диктатуру одного человека, а если она и сделала это, то лишь с довольно крупными уступками общественному мнению.
Вот что выигрывала при этом власть Бонапарта. Прежде всего он укреплял свое положение своего рода наследственностью: первому консулу дано было право представить Сенату того гражданина, который должен был наследовать ему после смерти; если бы Сенат отверг этого кандидата, первый консул должен был представить другого и, в случае нового отказа, третьего, который уже непременно утверждался. Бонапарт проявил даже известную умеренность, обставив кое-какими ограничениями свое право назначить себе преемника, потому что многие тысячи избирателей при плебисците по вопросу о пожизненном консульстве добровольно приписали вслед за своим да слова: с правом назнанить себе преемника. Сенат был лишен всякой независимости; он должен был попрежнему замещать своих выбывающих членов путем кооптации, но уже из числа трех кандидатов, указываемых первым консулом и избираемых им по списку, представленному департаментскими коллегиями. Как раз в данный момент было 14 вакансий, так как в Сенате все еще было 66 членов вместо требуемых конституцией 80. Кроме того, первый консул был уполномочен назначить собственной властью еще 40 сенаторов и тем довести число членов Сената до 120. Таким образом, ему заранее было обеспечено большинство. Наконец, он же и председательствовал в Сенате лично или через посредство второго или третьего консулов.
Поставив Сенат в такую полную зависимость от себя, Бонапарт в то же время расширил его компетенцию: отныне Сенат уже не только истолковывал конституцию, но и устанавливал «все, что не предусмотрено конституцией и что необходимо для ее правильного действия». Ему было предоставлено право распускать Законодательный корпус и Трибунат. Сенат становился всемогущ, но лишь через посредство Бонапарта и в его интересах. Государственный совет не без сопротивления утвердил деспотические меры, принятые без его спроса; возможность такой оппозиции в будущем была предупреждена учреждением Тайного совета, члены которого назначались первым консулом и который подготовлял проект органических сенатских указов. Число членов Трибуната должно было с XIII года сократиться до 50. Народ утратил и последнюю крупицу принадлежавшего ему ранее права прямого избрания, которая уцелела в конституции VIII года: избиратели теперь уже не выбирали мировых судей, а лишь указывали двух кандидатов на каждую такую вакансию. Первому консулу было предоставлено право ратифицировать мирные договоры и договоры о союзах на основании простого заключения Тайного совета, без всякого вмешательства Трибуната и Законодательного корпуса. Для обнародования этих договоров ему было достаточно только «довести их до сведения Сената». Наконец, ему предоставлено было королевское право помилования.
А вот какие уступки сделал Бонапарт взамен этих преимуществ. То обстоятельство, что второй и третий консулы стали подобно ему пожизненными консулами, мало заинтересовало общественное мнение. Но живейшим сочувствием были встречены те меры, которыми до известной степени восстанавливалось осуществление народного суверенитета. Система избрания «именитых людей» была упразднена, и, вместо нескольких сот или тысяч кандидатов на разные должности, избиратели должны были намечать теперь для каждой должности лишь по два кандидата, выбор между которыми делался Сенатом или исполнительной властью. С этой целью учреждены были кантональные собрания, окружные избирательные коллегии и департаментские избирательные коллегии. Кантональные собрания, состоящие из всех граждан, намечали двух кандидатов на должность мировых судей, а в городах с населением не меньше 5000 человек также и по два кандидата на каждое место в муниципальном совете (обновляемом наполовину каждые десять лет) из числа «ста крупнейших податных плательщиков кантона». Наконец, кантональные собрания намечали членов окружной избирательной коллегии, — причем право быть избираемым в это звание не было ограничено никаким цензом, — и членов департаментской избирательной коллегии, но уже избирая их только из среды шестисот крупнейших плательщиков. (Таким образом, по новой конституции демократический строй был введен в рамки цензитарной системы.) Окружные коллегии должны были насчитывать не менее 120 и не более 200 членов, департаментские — не менее 200 и не более 300. Первый консул имел право назначать сверх комплекта 10 членов в окружную и 20 в департаментскую коллегии. Члены обеих коллегий назначались пожизненно, и выборы для замещения образующихся вследствие смерти вакансий могли быть произведены лишь по освобождении двух третей мест.
Таким образом, первые выборы, произведенные под благоприятным впечатлением Амьенского мирного договора, послужили Консульству и Империи на все время их существования. Окружные коллегии представляли по два кандидата на каждое вакантное место в окружном совете и вносили также двух граждан в число кандидатов, из которых выбирались члены Трибуната. Департаментские коллегии таким же порядком назначали кандидатов на вакантные места в генеральный совет и участвовали в составлении списка кандидатов, из которых выбирались члены Сената. Как окружные, так и департаментские коллегии выбирали каждая по два кандидата в члены Законодательного корпуса. Таким образом, снова существовали избиратели^ выборы и избранники; общество было так довольно этим возвращением к принципам и приемам революции, что без противодействия приняло и те ограничения, которые сводили к нулю это выборное право, и расширение личной власти Бонапарта, узаконенное остальными статьями сенатского указа.
Консульский двор. Став пожизненным консулом, Бонапарт более не считал нужным разыгрывать из себя президента республики на американский лад, каким держал себя до сих пор. В сенатском указе, провозгласившем его пожизненным консулом, он был назвап уже не «гражданином Бонапартом», а «Наполеоном Бонапартом»; так впервые появилось это звучное имя, которому суждено было стать именем императора. Начала появляться нелепая лесть: Газета защитников отечества серьезно разъясняла, что имя Наполеон по своим греческим корням означает Львиная долина. Министр внутренних дел циркуляром 16 термидора X года (4 августа 1802 г.) предложил префектам праздновать 27 термидора (15 августа) — день рождения первого консула. В этот день в Париже была блестящая иллюминация и всюду красовались инициалы NB. На одном из быков Нового моста была воздвигнута та статуя Мира, которая, по мысли Сената, должна была служить советом и предостережением; но она оставалась здесь лишь один день. Вскоре Бонапарт потребовал себе цивильный лист в 6 миллионов, который министр финансов Годэн внес в бндает XI года (вместо 500 ООО франков, составлявших жалование первого консула